Тайна асассинов - Александр Воронель

— Каков же ваш сценарий будущего развития?

— Арафат будет ужесточать свои требования в расчете поднять уровень конфликта. Его задача — создать впечатление, что проблема носит глобальный характер. Все мусульмане должны быть заинтересованы в палестинском вопросе — и для этого ему нужна Аль-Акса. Он всячески постарается и христиан впутать в свои дела. Только палестинцы — истинные хозяева — якобы могут обеспечить надежную сохранность святых мест всех религий (кроме, конечно, еврейской, которая известна своими заблуждениями). Чем больше уступит Барак, тем больше Арафат будет подчеркивать недостаточность уступок и, в конце концов, он будет якобы вынужден к военному конфликту. Он, конечно, не сможет победить, но его политическое значение во всем мире и, особенно, роль защитника всех верующих от безбожных сионистов значительно вырастет. По ходу дела погибнет еще и несколько сотен самых темпераментных палестинцев, которые могли бы составить угрозу его личной диктатуре. А то, что ему было обещано в ходе переговоров, уже как бы само собой рано или поздно приплывет ему в руки, по мере того как евреи будут привыкать к этим требованиям.».

По дороге в лабораторию Джон с кроткой улыбкой осуждал буйную политическую фантазию Ханана, а я с ужасом думал: «А что будет, если Арафат все-таки согласится на мирное соглашение? Ведь тогда они начнут стрелять в нас и подкладывать бомбы уже не из Газы, а прямо из Иерусалима…».

Прошло три месяца. Мы с Хананом вернулись соучаствовать в его сценарии. Джон остался мучиться своими сомнениями в Сиэттле. Мир удивлялся или негодовал. В Европе спалили несколько синагог. Отчасти это было сюрпризом. Но не исключено, что тамошние евреи просто плохо себя вели?

Знакомая канадская киножурналистка рассказала моей жене, что примерно тогда же, когда мы с Джоном спорили в Сиэттле, она снимала свой репортаж в Газе и общалась с местными интеллектуалами. Все они в один голос уверяли ее, что из этих переговоров ничего не выйдет, но так же единогласно уклонялись от съемок. Таким образом сказать, будто никто не мог предвидеть того, что случилось, нельзя. По обе стороны линии фронта были люди, которые знали, что вскоре произойдет. Вопрос, почему это оказалось сюрпризом для мирового общественного мнения. Разве то, что всегда было известно нам с Хананом (а также жителям Газы), не могло стать известным всем?

Вопрос этот не так прост. И он не исчерпывается обвинением тележурналистов в необъективности. Трудность, которая равно не дается большинству журналистов и читателей, состоит в том, чтобы представить себе иную культуру и соответствующую ей психологию. Одни и те же поступки в разных культурах оцениваются по-разному.

Читая «Илиаду» Гомера, человек, принадлежащий иудео-христианской цивилизации, сочувствует побежденному Гектору, храбро защищавшему свою родину. А текст воспевает славу агрессору — жестокому убийце Ахиллесу, чья храбрость не подверглась испытанию, поскольку он был неуязвим и знал это. Норвежский парламент присудил премию миротворцам Рабину, Пересу и Арафату за их готовность заключить соглашение, а десятки миллионов мусульман (и с ними Владимир Жириновский) рукоплещут Саддаму Хусейну за его неуступчивость американскому империализму. Родители убитых палестинцами израильских солдат едут на встречу с Арафатом, умоляя его остановить кровопролитие, а семилетняя палестинская девочка в ответ на вопрос журналиста, чего она хочет в новом году, наивно отвечает: «Чтобы убили всех евреев». Эта разница культур не определяется государственными границами. В той же самой стране одни люди проклинают С. Милошевича за то, что он навлек беду и позор на Югославию, а другие смотрят на него как на рыцаря славянской чести.

Арафат сложился в совершенно чуждой нам культуре, однако вынужден был жить и действовать в постоянном контакте с европейцами. Он в совершенстве овладел европейскими клише, но совершенно не поддался европейскому влиянию. Подобно Фиделю Кастро, он оказался гораздо более жизнеспособным последователем советской политической культуры, чем сам СССР. Отличие и удача его движения в сравнении с европейскими террористами, поддержанными Москвой, например, бандой Баадер-Майнхоф, состояло в том, что европейцы действовали против своей гуманно-христианской традиции, а Арафат действовал в мусульманской среде, как бы естественно. Если вопрос о соотношении цели и средств несколько отягощал европейцев, в случае Арафата средства были совершенно адекватны его цели и находились в согласии с народной мечтой о победе над неверными. Европейцы как бы жертвовали собой, брали грех на душу ради великой цели, а члены ФАТХа, напротив, выполняли почетный долг всякого правоверного и пользовались одобрением своих родных и религиозных авторитетов.

Глубокомысленный советник израильского премьер-министра Гилад Шер сказал: «Все мы стоим перед загадкой, имя которой — Арафат… Он должен выбрать для себя определенную роль: политика или мечтателя-революционера, жаждущего остаться в истории этаким Саладином (Салах ад-Дин — полководец, разгромивший крестоносцев в Палестине). Выбрав роль исламского воителя, он удовлетворит экстремистов, но не сможет обеспечить конкретные нужды своего народа».

Жаль, что израильтяне не во всех подробностях знают российскую историю. Высказывание Шера по своей наивности идентично словам члена Временного правительства (кажется, Чхеидзе), сказавшего в 1917 в присутствии Ленина, что «нет такой партии в России, которая могла бы единолично взять и удержать власть». Большевики долго потом смеялись над его простотой (пока их самих не начали расстреливать).

У Арафата есть и более близкие примеры для подражания, чем Саладин и Тамерлан. Он, конечно, лучше Шера знает, кого ему надо удовлетворить в первую очередь и как. Его герои — Саддам Хусейн и Муамар Каддафи, которые не очень-то церемонятся со своими молчаливыми народами. Судьба не дала ему нефти, но и с помощью всего лишь бедного рассеянного палестинского народа он сумел сколотить личный счет, превышающий десять миллиардов долларов, и армию соратников. Он любезно согласился принять Нобелевскую премию мира, но, конечно, и не подумал прекратить жуткую антиизраильскую пропаганду на предоставленной ему территории. Все беды, которые теперь посещают палестинцев, начиная от пищевых отравлений после еды немытыми руками вплоть до СПИДа, подхваченного в европейских притонах, идут от происков сионизма. В школе их дети изучают тысячелетнюю историю доблестного палестинского народа, которого невесть откуда взявшиеся коварные сионисты обманом лишили Родины. По ходу военных столкновений регулярно появляются невинные дети (см. выше), убиенные израильскими извергами. Стрельба по евреям производится не просто откуда удобно, а из монастырей и христианских домов в расчете на израильскую реакцию, которая вызовет ожидаемый конфликт и с христианами. Арафат смело требует передать ему также и христианские святыни… Реакция христиан проявляется в повальном бегстве из палестинской автономии. Вифлеем перестает быть христианским городом. Европа негодует. Мирный процесс идет.

Пишут ли об этом в газетах? Показывают ли по телевизору? Итальянский корреспондент, заснявший на пленку зверское убийство двух израильских резервистов в Рамалле, еле унес ноги от справедливого гнева палестинского народа. Кадры эти были показаны в Европе и в Америке. Изменило ли это что-нибудь?

«Ах, как это ужасно! Вы должны скорей договориться, чтобы этого больше не было».

Подскажите, с кем договориться.

Маленький великий человек

Сегодня, 7 февраля 1999, около 11 утра Иорданское правительство объявило о смерти короля Хусейна, вернувшегося на родину после безуспешной попытки лечения в США. На похороны главы этого маленького, бедного государства спешат сегодняшний президент Соединенных Штатов и еще четыре бывших американских президента, министры всех стран Европы и премьер-министр Японии. Чем вызвано такое внимание? Король Хусейн несомненно представлял собою исключительное явление, но понять это явление вне его исторического контекста невозможно.

Хусейн стал королем в 1952 г. после того, как на его глазах в иерусалимской мечети его дед — король Абдалла — был убит палестинским террористом за то, что накануне встретился с Голдой Меир для мирных переговоров. Хусейн царствовал 47 лет, поставив своеобразный рекорд долголетия на троне (дольше его царствовала только английская королева Елизавета), несмотря на десять покушений и серьезную попытку гражданской войны, предпринятые его палестинскими поддаными. В течение многих лет Хусейн вел тайные переговоры с правительством Израиля, которые в 1994 г. завершились мирным договором.

В том карточном домике, который представляла собой система марионеточных государств Ближнего Востока, сложившаяся в результате лихорадочного дележа наследия Оттоманской Империи между Англией и Францией, Иордания попала на самое дно пирамиды. Спустя три четверти века, благодаря умной, компромиссной политике Абдаллы и Хусейна, Иордания, не имевшая первоначально шанса на выживание, превратилась в самостоятельное государство, определяющее будущее развитие мира на Ближнем Востоке. Вся пирамида взаимоотношений будет потрясена до основания, если эту карту выдернуть из середины…