Сад Персефоны - Нэн Эскуит

Слуга открыл двойную дверь и приглашающе повел рукой. В горле у меня пересохло, нервы были на пределе. Я вошла в комнату и остановилась. Ники прижался к моим ногам.

Это был огромный зал. Перед моими глазами в лучах солнца мелькали высокий потолок, приглушенные краски обивки, зеленый ковер и белоснежная мебель.

Затем я почувствовала, что кто-то пожимает мою руку; темные, умные глаза пристально смотрели на меня, а любезный голос на чистом английском произнес:

— Стейси, моя дорогая девочка! Добро пожаловать на виллу «Мармара». Такой важный для меня день! — Мистер Карвеллис поклонился мне и грациозно поднес к губам мою руку.

Я не знала, что сказать.

— М-м… Спасибо… Я тоже очень рада, что сюда приехала. — Он наконец отпустил мою руку, и я положила ее на плечо сына: — Ники, поздоровайся с дедушкой.

Ники протянул руку.

— Здравствуй, дедушка, — неуверенно пробормотал он.

Мистер Карвеллис взял маленькую ручку внука в свои руки и поцеловал его в лоб:

— Ники, я так рад тебя видеть! Ты не представляешь, какое для меня счастье, что ты и твоя мама приехали на Меленус!

Он выпрямился. Василис не был высоким. Не выпуская руки Ники, он добавил:

— Пойдемте сядем, — и указал на два больших кресла. — Вы хорошо доехали? — поинтересовался он, пока я усаживалась.

— Да, да, все было чудесно. — Я не знала, что он имеет в виду: поездку в Афины или полет с Майком.

Он сел напротив нас и внимательно рассматривал меня, наклонив голову немного набок. — Вы выглядите бледными и уставшими. Это и неудивительно. После обеда во время сиесты вы сможете отдохнуть. — Он улыбнулся. — Мы еще успеем узнать друг друга. Не правда ли?

— Да, надеюсь. — Мой голос прозвучал предательски неуверенно. Я чувствовала себя напряженно и зажато. Этот человек был совершенно не похож на то, как я его себе представляла, ничего устрашающего… Среднего роста, худощавый, одетый в безупречно сшитый светлосерый костюм спортивного стиля. Густые черные брови над глубоко посаженными темными глазами, черные усы. Я знала, что ему около семидесяти, но у него почти не было седых волос — только чуть-чуть над высоким лбом.

И это тот самый великан-людоед, которого я боялась увидеть, — деспотичный, ужасающий, подавляющий окружающих? Должно быть, это какая-то ошибка. Кроме того, я не могла поверить, что этот на удивление жизнелюбивый и крепкий человек мог написать такое патетичное письмо. Я воображала себе старого, немощного старика.

— Я столько всего хочу тебе сказать, — продолжал мистер Карвеллис. — Даже не знаю с чего начать. Во-первых, об Алексисе. — Он помрачнел. — Это скорее ради вежливости. Позже, когда мы станем друзьями, мы сможем поговорить откровенно. — Нагнувшись, он пристально посмотрел мне в глаза. — Ты меня простила?

— Да.

— Но я себя не простил. — Он замолчал и взглянул на Ники. — Я вижу в нем Алексиса. У него глаза Карвеллисов, та же форма головы. — Он протянул руку ладонью вверх. — Подойди ко мне, сынок.

Ники неохотно сполз с кресла, бросил на меня неуверенный взгляд, но, заметив чуть заметный кивок одобрения, медленно подошел к деду и остановился.

— Ну, сколько же тебе лет? — спросил мистер Карвеллис, нагнувшись к нему поближе, чтобы услышать ответ. — Четыре. Нет? Скоро будет? — Он вопросительно посмотрел на меня.

— Ники будет четыре в октябре.

Карвеллис легонько коснулся пальцами лица Ники:

— В этих маленьких щечках должна заиграть кровь. Он красивый мальчик, но слабый. Я удивлен. Это не похоже на Карвеллисов.

Я постаралась не реагировать на замечание:

— Ники необходимо солнце и тепло. Надеюсь, что здесь ему станет лучше.

— Его наблюдает врач? Это он посоветовал?

— В общем, да. Доктор О'Мэлли сказал мне, что Ливерпуль не подходит Никосу. — Я поймала себя на том, что в присутствии мистера Карвеллиса прибавляю греческий суффикс к имени сына.

Темные, узкие глаза по-прежнему следили за мной.

— Вам повезло, что вы приехали сюда именно сейчас. Правда?

— Да, это так.

— Надеюсь, ты сюда приехала не только поэтому? — Его голос звучал резко, почти обвиняя. Неожиданно он улыбнулся. — Я уверен, не только. Ты приехала на Меленус, чтобы привезти мне внука, успокоить и порадовать старика. Пойдем выпьем по случаю вашего приезда. — Он позвонил в колокольчик и снова повернулся ко мне. — Пусть твое пребывание здесь будет долгим и счастливым.

Дверь тотчас же открылась, и вошел слуга с серебряным подносом, на котором стояло два стеклянных графина и несколько бокалов.

— Спасибо, Ангелос. Скажите, пожалуйста, мадемуазель Калвос и мистеру Полу, что я прошу их присоединиться к нам. — Он взглянул на меня: — Ты предпочитаешь сухое или сладкое вино, Стейси?

— Сухое, если можно.

Я взяла стакан. В эту минуту через стеклянную дверь, ведущую с террасы в комнату, вошла смуглая девушка, за ней следовал высокий мужчина.

Мистер Карвеллис повернулся к ним:

— Леда, дорогая, подойди, познакомься со Стейси. Это моя воспитанница, Леда Калвос, ее отец был моим хорошим другом и партнером по бизнесу. Сейчас Леда живет с нами.

Девушка была удивительно привлекательной. Темные глаза с интересом смотрели на меня из-под прямых черных бровей, черные блестящие волосы достигали плеч. Белое, очень дорогое, но простого покроя платье подчеркивало теплый тон ее золотистой загорелой кожи. Вероятно, мы с ней были ровесницами.

— Рада с вами познакомиться, Стейси, — сказала она на ломаном английском.

— А это мой внук Никос, — продолжал мистер Карвеллис, в его голосе чувствовалась гордость.

Леда протянула тонкую белую руку:

— Здравствуй, Ники.

Мистер Карвеллис повернулся ко мне:

— Это мой сын Пол.

Мужчина подошел к нам. Он был очень высокий, выше, чем Алексис. Один его глаз был прикрыт черной повязкой. Я вспомнила, что Майк говорил что-то о катастрофе. Рука была подвязана черной шелковой лентой. Это придавало ему драматический, даже театральный вид.

Но не от этого так сильно забилось мое сердце. Тот самый профиль: прямой нос, высокие скулы, четкие черты лица, будто кто-то одним росчерком нарисовал их пером на белом листе бумаги. Эти линии были мне так знакомы, что я могла начертить их пальцем в воздухе. Рот, такой твердый, но в то же время нежный изгиб губ, зеленовато-карие глаза.

Алексис. Мне казалось, что прошло несколько лет, и передо мной стоял повзрослевший Алексис. В этом человеке не было радости и очарования моего мужа, но он был так похож, что я чуть было не назвала его по имени.

— Здравствуйте, — сказал Пол. Его голос, низкий и теплый, отозвался во мне звоном колокольчиков, как эхо. Я его явно где-то уже слышала. Но это не был голос Алексиса. Он всегда говорил быстро и отрывисто.