На Масленой неделе, в воскресенье - Наталья Резанова

Несколько мгновений собравшиеся молча наблюдали за ее конвыльсиями, затем Гарен Сегирт ледяным тоном спросил у метери Изенгарды:

- Почему вы не предупредили нас, что она припадочная?

- Но с ней никогда... ничего подобного... - неуверенно начала настоятельница.

Однако вскоре стало ясно, что припадок, приключившийся с сестрой Тринитой, ничего общего со священной болезнью не имеет.Она приподнялась,нащу пала табурет и,цепляясь за него, села на полу. Лицо ее было ужасно.Глаза зажмурены, но из-под сомкнутых век катились слезы, мешаясь со струйками крови, которые ползли из углов прикушенных губ. Еще хуже стало, когда она открыла глаза и заговорила. Потому что, несмотря на слезы на щеках, в голосе не слышалось даже намека на рыдания. Он был ровен и сух, и это сочетание пробивало до дрожи.

- Вы спросили меня не о том , что хотели знать. А хотели вы знать, кто из вас будет властвовать в Лауде, когда провинция отложится от империи. Отвечаю - из вас - никто. Все вы домашние псы, не чающие прихода волка. А волк появится. Но его нет среди вас.

- Как это следует понимать? - голос Сегирта поднялся до немыслимой высоты.

- Кто он? Волк...кто-то из вольных отрядов? - начал прикидывать Вальтер. - Одноглазый Ланс? Я что-то давно его не видел... да и кишка у него тонка... или Реналт? Нет, этот молод еще...

- Так кто же? - спросил Ансельм Орнат. - Может, вы в силах ответить, если слышите слова, не произнесенные вслух?

- Я знаю только, что этого человека здесь нет.

- А мы его знаем? - быстро спросил Сегирт.

- Ищите. Ищите в лесах, кабаках, дворцах и на рынках ... или у себя в доме. Неважно. Все свершится так или иначе, независимо от моего вмешательства. Или вашего.

Она смолкла и стала вытирать рукавом слезы и кровь с лица.

Воцарилась тишина. Прервал ее Гарен Сегирт.

- Превосходно разыгранная сцена. И, если наместник подослал вас, чтобы нас запугать, можете передать ему, что зрелище произвело впечатление, но цели не достигло. Но, поскольку наше соглашение все еще остается в силе... не так ли Вальтер?

Наемник только хмыкнул в ответ.

- Лично я полагаю, - произнес Орнат, - что на воображение сестры Триниты подействовало мое упоминание Горация.Ведь она просто-напросто пересказала своими словами шестой его эпод... о собаке и волке, помните?

- Возможно, - пробормотал Присциан , - возможно..."Что, пес, на мирный люд бросаешься? Знать, волка тронуть боязно?" Но вы упомянули также и Вергилия, провозвестника Нового века. Имело это значение или нет?

Сестра Тринита не ответила. Она продолжала сидеть на полу в обнимку с табуретом, не обращая внимания на то как другие, тихо переговариваясь, покидают подвал. И толко когда мать Изенгарда, хрустя башмаками по осколкам стекла, приблизилась к ней, бегинка неловко поднялась на ноги.

-Ты ведь действительно что-то увидела, - сказала настоятельница. Что? Не хочешь отвечать? Пойми, Бог с ними, с Вергилием и Горацием, даже если в них и кроется отгадка. Мне нужно знать, что ты видела. Может быть, одной из них всех. Даже наверняка.

- А что, как ты полагаешь, я могла увидеть ? - с горечью произнесла сестра Тринита. И мать Изенгарада угадала ответ, прежде, чем бегинка высказала его. - Плаху на площади. И топор, красный от крови.

Поздно ночью сестра Тринита вышла из старого патрицианского дома. Никто не провожал ее и не следил за ней. Не исключено, что о ней просто забыли. Очень скоро она оказалась на площади, которая была совсем рядом. Площадь, несколько часов назад кипевшая народом, опустела. Неделя бурного веселья давала себя знать, а люди нуждались в отдыхе.

Бегинка шла по раздавленным на брусчатке гирляндам цветов, потерянным маскам, разбитым трещотками. Было темно и тихо, и только где-то вдали мелькал одинокий фонарь и позванивал колокольчик.

До конца карнавала оставалось еще два дня. Но это было уже неважно. Масленица проиграла. Победил Великий Пост.