Евреи в древности и в Средние века - Александр Ильич Тюменев

является, по-видимому, таким же фиктивным и в лучшем случае номинальным, как и обладание морским побережьем, приписываемое другим коленам израилевым и доставшееся им будто бы при распределении уделов Иисусом Навином[11]. Относительно фиктивности обладания морским побережьем, и, в частности, Аккой, со стороны колен Завулона и Ашера мы имеем и прямое указание в книге Судей: «И Завулон не изгнал жителей Китрона и жителей Наглола, и жили хаиаиеи среди них и платили им дань. И Асир не изгнал жителей Акко, которые платили ему дань, и жителей Дора, и жителей Сидона и Ахлава, Ахзива, Хелвы, Афека и Рехова». Из этого любопытного места мы видим, что притязания израильтян простирались не только на Акко, по даже и на Сидон, жители которого точно так же, как и жители Акко, были пощажены мнимыми победителями и великодушно оставлены на своих местах[12]. Притязание на что-либо далеко еще не означает факта действительного обладания. Еще менее доказательна ссылка на Второзаконие, приводимая в подтверждение участия колена иссахарова в морской торговле («веселися, Завулон, в путях своих и Иссахар в шатрах своих»), так как в цитированном месте говорится о путях вообще, под которыми одинаково и даже с большим правом можно предполагать сухопутные караванные пути, так как именно вдоль границы области Завулона проходила знаменитая долина Израиля, ставшая одним из важнейших путей от финикийского побережья к Дамаску. В действительности, по-видимому, не только морское побережье, но и долина Израиля не находилась в фактическом обладании израильтян, но признавала лишь их номинальное господство[13].

Ни сухопутные, ни морские пути, таким образом, никогда не находились в обладании израильского народа, и это обстоятельство точно так же, как и гористый рельеф местности и преобладание земледельческой культуры в жизни страны, осуждало ее на экономическую замкнутость и обособленность и на почти полное отсутствие каких-либо связей и отношений с внешним миром.

Расцвет израильской торговли обычно связывают с именем Соломона, которому приписывают необыкновенную политическую прозорливость и заботы как об общем экономическом подъеме страны, так и о развитии ее внешней торговли, в частности. Однако и в данном случае мы, по-видимому, имеем дело с таким же недоразумением или, во всяком случае, с крайним преувеличением, как и в только что разобранном вопросе относительно участия колен Завулона и Ашера в морском деле и морской торговле. Соломон далеко не был тем мудрым правителем, каким его изображает еврейская историческая традиция и некоторые современные исследователи. Напротив, даже на основании еврейских исторических книг, подвергшихся, как известно, позднейшей переработке в духе иерусалимской теократии и потому имевших специальною целью возвеличение его как строителя иерусалимского храма, его образ встает перед нами прежде всего с чертами типичного восточного деспота, причем в частности его экономическая политика отличалась хищническим характером и, в конце концов, не столько должна была способствовать подъему экономического благосостояния страны и ее внешней торговли, сколько привести к совершенно обратным результатам, именно, к полному истощению всех ее ресурсов. Цель всех его мероприятий составляла, во всяком случае, не забота о благосостоянии государства, по прежде всего укрепление своей власти вне и внутри государства и удовлетворение собственных прихотей. Его страстью, — говорит Велльгаузен, — были постройки, показная роскошь и женщины (черты характера, типичные для самого обычного восточного деспота), и для удовлетворения этих страстей все средства были хороши. Так, прежде всего, сношения его с тирским царем Хирамом, которые обычно принято изображать как правильные торговые сношения, вовсе не были таковыми и имели исключительной своей целью получение необходимых строительных материалов, причем, судя по приводящейся в книге Царств переписке между ними, преимущества в этих отношениях были далеко не на стороне Соломона. Извещая Хирама о своих намерениях соорудить храм Ягве, Соломон обращается к нему с просьбой нарубить для этой постройки ливанских кедров: «И я буду давать тебе плату за рабов твоих, какую ты назначишь, ибо ты знаешь, что у нас нет людей, которые умели бы рубить дерева так, как сидоняне». Хирам исполнил просьбу Соломона, но в свою очередь требовал от него в виде платы «доставлять хлеб для дома моего». «И давал Хирам Соломону дерева кедровые и дерева кипарисовые, вполне по его желанию. А Соломон давал Хираму двадцать тысяч коров (кор — древнееврейская мера сыпучих тел и жидкостей. — Прим. ред.) пшеницы для продовольствия дома его и двадцать коров оливкового выбитого масла. Столько давал Соломон Хираму каждый год».

Видеть в приведенной переписке что-либо большее, нежели обычную по своему стилю и содержанию для того времени переписку между двумя правителями, переписку, все содержание которой по большей части сводилось к взаимным просьбам о присылке тех или иных изделий и продуктов или об оказании известных услуг, и тем более толковать ее как установление постоянных и правильных торговых сношений можно лишь при известной доле предвзятости и только разве с большой натяжкой. Цель данной переписки составляет, в сущности, даже не столько обмен продуктами, сколько просьба об оказании услуги. Не имея в собственном распоряжении достаточно опытных дровосеков, которые смогли бы нарубить для него Ливанские кедры, Соломон видит себя вынужденным обратиться за получением таковых к Хираму и оплачивает труд хирамовых работников, что в данном случае представляет особый интерес, не денежной платой, не золотом или серебром, но — вследствие бедности драгоценными металлами своей исключительно земледельческой страны — натурой. Так представлено дело в книге Царств; в параллельной редакции Паралипоменон все дело представлено в несколько ином виде. Здесь говорится даже не об оплате труда рабочих Хирама, занятых рубкой ливанских кедров, но просто о посылке продовольствия на их содержание.

Здесь уже, как видим, не содержится решительно никакого, хотя бы самого отдаленного намека на какую-либо торговлю или торговые сношения между Соломоном и Хирамом.

Далее, очевидно, в силу прежде всего той же причины неимения в распоряжении Соломона достаточного числа собственных опытных рабочих мы встречаем запятыми при постройке иерусалимского храма плотников и каменотесов, также присланных Хирамом. Равным образом и внутренняя отделка, и украшение храма не обошлись без услуг со стороны того же Хирама. «Итак, пришли мне человека, — обращается Соломон с повой просьбой к Хираму, — умеющего делать изделия из золота, и из серебра, и из меди, и из железа, и из пряжи пурпурового, багряного и яхонтового цвета и знающего вырезывать разную работу».

Наконец, к Хираму же, несмотря на все свое прославленное, будто бы сказочное богатство, Соломон вынужден обращаться и за золотом для внутренней и внешней отделки своих построек, довольствуясь при этом получением от него относительно скромного количества золота