Королева Жанна. Книги 4-5 - Нид Олов

Три дня назад, двадцатого марта, Жанна в этом самом костюме вошла в зал Совета и, выслушав доклад Викремасинга о готовности армии к походу, сказала:

— Как только просохнут дороги, мы выступим на запад. А теперь, господа, предлагаю вам проехаться на север. Нам донесли, что в демерльских местах развелось множество волков. Оберегатель души кашей, сиятельный герцог Марвы, обещает нам прекрасную охоту.

Поехали все. Лианкар настоял на том, чтобы королеву сопровождала рота мушкетеров и Марвский батальон — часть его даже выслали вперед. Время было военное, отдельные шайки лигеров подбегали уже под самый Ман. «Очень мило со стороны вашего сиятельства, — сказала Жанна Лианкару, — что вы обещаете мне, кроме серых волков, также черных с голубым сердцем». — «Я бы хотел ограничиться только серыми, Ваше Величество», — серьезно ответил Лианкар.

И почему ей казалось, что он предатель? Право, странно. Лианкар есть Лианкар. Да, манерная кукла, да, паяц, да, тревожащий воображение, многоликий Протей. Но верный слуга, преданный вассал — тоже да. Все-таки добился же он, что в Толете стало тихо. И о Генуе все-таки первым узнал он. И, вероятно, он все-таки не знал тогда, где находится Алеандро, — почему бы нет? Он спешил сообщить ей хотя бы что-нибудь… И он не лезет на глаза по пустякам. Иногда приходится просто посылать за ним. И советы его всегда хороши, это не советы изменника. Это признают и Гроненальдо, и Викремасинг, недолюбливающие его.

Вот он скачет рядом с ней — видит Бог, он заслужил это место. Умное лицо его сосредоточено, он думает о том же, о чем и она, — о Генуе. Впрочем, она сейчас о Генуе не думает, зачем?

«Писано в генуэзской крепости сего 5 марта года 1577 Моей Жанне от ее Давида.

Тысячекратно покрываю поцелуями лицо, и плечи, и грудь, и все твое, богиня души моей, прекрасная и любимая моя Женщина. В моем проклятом заточении одна только мысль о тебе дает мне силы жить. Прости, прости меня за то, что маркиз де Плеазант посмел холодно обойтись с Ее Величеством в день их прощания. Не будем думать о них, Бог с ними. Раздвоение произошло, и очень хорошо. Теперь я могу без оглядки, без глупых мук, любить тебя, моя любовь.

Здесь я был ранен в голову и руки, но эти раны уже зажили. Признаюсь, был момент, что я искал смерти. Искал ее маркиз де Плеазант, который не сумел выполнить своего долга. Но зачем знать об этом тебе? Пусть знает и судит об этом Ее Величество королева Иоанна — маркиз де Плеазант примет любой ее приговор как заслуженный. Я же рад, что смерть оказалась великодушнее меня самого и сохранила меня для тебя. Я люблю тебя, я тоскую по тебе, я желаю тебя, я наяву ощущаю прикосновение к твоим черным шелковым простыням. И я вижу отсюда, через сотни и сотни миль, что ты хочешь того же, что и я.

Итак, я целую тебя, целую тебя, целую тебя и пребываю ныне и присно и во веки веков любящим и влюбленным Алеандро, Давидом и кем угодно тебе.

P.S. Мой курьер, податель сего — человек верный. Я без каких-либо опасений доверяю ему это письмо. У меня есть гарантии, что он вернется ко мне живой, невредимый и необысканный».

Прошла уже неделя с тех пор, как Макгирт, адъютант наместника Ломбардии, привез ей из Генуи это дорогое письмо. Вернее, он привез два письма: официальное донесение маркиза де Плеазант о делах в Генуе и это, второе, которое она обцеловала, облила слезами и выучила наизусть. Теперь она была счастлива, все было ей мило, и все были ей милы: Алеандро был жив, здоров, находился среди своих и любил ее по-прежнему.

Надо было, правда, хорошенько подумать, как поступить с Генуей. Она дала прочесть наместническое послание Гроненальдо и Лианкару. Господа прочли, подумали и, не сговариваясь, сказали одно: надо отдать узников, разумеется, в обмен на гарантию, что мятежники покинут Геную и вообще пределы Ломбардии. «Но куда же им идти? — спросила Жанна. — Им ведь одна дорога — в Дилион…» — «Да, Ваше Величество, — глядя ей в глаза, сказал Лианкар. — Если мы хотим сохранить Ломбардию, иного выхода нет. Более того, я дал бы им гарантию свободного прохода через Венгрию, Богемию и Польшу. Вряд ли они сумеют добраться до Дилиона, Ваше Величество… но уж тут нашей вины не будет, если мы поступим с ними по закону…» — «Мы обдумаем это, — сказала Жанна, — время у нас есть». Время действительно было — наместник ожидал возвращения своего курьера через сорок один день, — поэтому сейчас Жанна с удовольствием ехала на охоту, повторяя про себя слова дорогого письма. Она наслаждалась окружающим миром и любила себя и всех, кто был вокруг.

Все было как следует пригнано, прилажено, амуниция ее нигде не разболталась, ничто не мешало ей, и она чувствовала какую-то удивительную ловкость и легкость во всем теле. Путь предстоял неблизкий, свыше ста миль, но это не пугало, а скорее бодрило ее. Они проскакали уже миль двадцать, и скоро надо было менять лошадей.

Жанна оглянулась на Эльвиру и Анхелу, которые скакали сзади, одетые так же, как и она — нет, и они, кажется, не устали, и им скачка доставляла удовольствие. Улыбками на разрумянившихся лицах ответили они на ее взгляд. Жанна вспомнила поездку в замок Лафен — и ласково улыбнулась им в ответ.

— Позовите мне егеря, — сказала она.

Анхела мгновенно вывернула своего коня с дороги и по целине поскакала назад. Через минуту егерь был рядом с королевой — сорвав шляпу, он поклонился седой стриженой головой ниже гривы.

— Скажите мне, мой друг, как велика волчья стая? — До полусотни, Ваше Величество, считая без приплода.

— Вы хорошо знаете тамошние леса?

— Да, Ваше Величество. Я ведь тамошний уроженец. Я был егерем у покойного графа Демерля.

— И что, волки свирепы?

— Свирепы, Ваше Величество. За зиму они порезали несколько коров… даже лошадей, Ваше Величество, а овец — без счета.

— Тем лучше. Мы накажем их за разбой.

— На восток от Демерля, Ваше Величество, тянутся преужасные леса до самой Марвы. Там-то и ходит эта стая… Страх как много волка развелось, к беде, что ли… — Тут демерльский егерь смолк, поймав наконец укоризненный взгляд Лианкара. Надлежало только отвечать на вопросы Ее Величества, отнюдь не навязывая ей своей беседы.

Жанна помолчала, затем деловито спросила:

— А собаки… нам ведь потребуются собаки?

— От графа осталась отменная псарня, Ваше Величество. Госпожа графиня не продает ее никому…

— А другие своры вам известны? — спросил Лианкар.

— Как же, ваше сиятельство, обязательно известны…

— Возьмем у них? — обратилась Жанна к Лианкару.

— О да, Ваше Величество, — ответил Лианкар. — Только тамошние собаки могут быть нам полезны.

— Смотрите же, мой друг, — сказала Жанна егерю, — устройте так, чтобы волки вышли на меня. Я очень хочу своими руками убить хотя бы одного или двух. Вы обещаете мне это?

Егерь, которому и без того было неловко находиться подле государыни, совсем смешался.

— Я сделаю все, что в моих силах, Ваше Величество… — пробормотал он, снова кланяясь ниже гривы лошади.

В половине второго дня пути они прибыли в Демерль и расположились на отдых. Жанна так и не села в карету за всю долгую дорогу. Она была довольна собой, несмотря даже на то, что после скачки сводило ноги и поламывало поясницу. Это была добрая, почти боевая усталость.

Она блаженно отсыпалась, пока Рифольяр, назначенный егермейстером (постоянного в ее штате не было), собирал своры, загонщиков и вообще готовил все нужное. К вечеру третьего дня пришло известие, что стая обнаружена, и вся охота выехала в демерльские леса, в деревню Сенк, чтобы с утра взяться за дело.

В деревне Сенк Ее Величеству отвели под квартиру помещичий дом. Жанна со вкусом, как делала все в эти дни, улеглась в широченную постель вместе с Эльвирой. Анхела хотела было устроиться на полу у двери — в качестве самого верного телохранителя королевы, — но Жанна велела ей не валять дурака и ложиться рядом. Анхела подчинилась и осторожно прилегла на краешек: для нее королева оставалась все же королевой; Жанна притянула ее к себе, пробормотав: «Будешь меня согревать».

Спали сладко. Почтительный стук в дверь раздался, когда было еще темно. Анхела подскочила, как встрепанная:

— Ваше Величество… Эльвира… Пора…

Девушки оделись, умылись; вздрагивая со сна, вышли в зальце, где дымился завтрак. Прислуживали самолично хозяин с хозяйкой, обмирающие со страху; но Жанне было не до них. Она торопливо и без аппетита глотала пищу, зная, что сегодня предстоит провести в седле, может быть, целый день.

Пока девушки завтракали, Рифольяр докладывал:

— Один волчий выводок обложен милях в пяти отсюда, Ваше Величество. Часть загонщиков ищет стаю; уверяют, что она где-то неподалеку.

— Прекрасно, — сказала Жанна. — Все уже готовы, надеюсь?

— Да, Ваше Величество, и лошади поданы.