Я стою у ресторана: замуж – поздно, сдохнуть – рано! (сборник) - Эдвард Радзинский

– Психичка! Ты кончишь играть на нервах? Какие грибы?!

– Какие-какие? Вот заладил! Если бы я только знала, какие они! Я собираю все грибы подряд!.. Слушай, если что случится, завещай мне тоже свой прах, а? Я тебя на подоконник выставлю… Нет, на подоконник тебя нельзя… Там прахи друзей. А ты ведь не был моим другом.

– Истеричка… Ты что?

Лихорадочно откупоривает бутылку вермута, пьет. Изумленно:

– Вермут?

– Именно. Но вино плохое противоядие. Ты уж мне поверь, а… Ха-ха-ха!

Он что-то сообразил, бросается к лежащей телефонной трубке, поднимает ее.

– Алло… Алло… Телефон не действует!

– Естественно. Потому что давно отключен.

Он в изумлении стоит с трубкой в руке.

– Значит, ты… целый час болтала по отключенному телефону?

– Не могу на тебя смотреть… ты так сейчас похож на сайгака! Последнее время мне трудно разговаривать с людьми… Все время вижу животных, от которых они произошли. «Третий глаз» шалит! Ха-ха-ха… Так любила болтать по телефону. Теперь лишилась главной радости – отключили за неуплату. Только ты не бойся, деньги у меня есть. Я знаю, родной, ты всегда меня ценил за то, что я тебе ничего не стоила! Ха-ха-ха! А телефон отключили, забыла платить! Я все забываю… Вчера, например, забыла про телевидение… Жаль. Они, должно быть, ждали! Потеряла роль маляра! Так готовилась к этому маляру…

– Значит, все это было истерическое представление?

– Ну, будем точными: два представления. Твое – неудачное… Ты очень плохо сыграл грузина… И – мое! Обалденное! Что делать, Саша, ты так и остался хреновым актером. Это только в вашем театре верят, что талант, как гриб, растет со временем на пустом месте! Ха-ха-ха!

– Ладно, пошутили… Истеричка, я пришел взять кеды и кроссовки…

– А почему так развязно? И что это значит – «пошутили»? Это ты шутил. А я не шутила. Потому что для меня, Саша, как для древних индусов, жизнь – это «Лила», то есть божественная игра! Я все время играю и тогда только живу. Например, подниму трубочку отключенного телефона и разговариваю, разговариваю с Маришей. Или без телефона – вслух сама с собой болтаю, болтаю. Первый раз, когда я поймала себя на этом – я подумала: все, спятила, Нина! – Зашептала: – А потом поняла: нет, это началась моя «Лила» – божественная игра. Но, конечно, какая игра без зрителей! Вот почему я так обрадовалась… когда ты по двору вышагивал. Думаю, вот он идет – будущий зритель и, может, участник моей «Лилы»! А ты, видать, это тоже почувствовал и сразу из-за двери тоже принялся играть – шпарить текстами из своей пьесы… Ха-ха-ха!

– Не понял!

– Понял, все понял! Только уж очень сентиментальные тексты… Клоун, дудочка… Тьфу! Но я была милосердна – я подыграла тебе. Потому что уважаю любую «Лилу»! Вот так, Саша!

Он постарался рассмеяться:

– И откуда ты знаешь про пьесу?

– Слежу за вашим треклятым театром! А чем мне еще заниматься? Из театра меня выперли, с телевидения после вчерашнего – тоже… В кино не берут. Вот и дружу с Маришей. Мариша – надомница… Распечатывает дома роли для ваших артистов. И все мне показывает – веселит меня. – Подмигнула: – Мне очень нравится, что ты написал пьесу про нас с тобой. Знаешь, Саша, приятно почувствовать себя литературным персонажем. Я даже сказала себе: «Ну, мать, ты теперь персонаж, как Робинзон Крузо!» Ха-ха-ха! Вот только кто осмелится сыграть меня в вашем дружном коллективе нерастущих грибов? Себя, допустим, сыграешь ты! Ну а меня? Единственную, неповторимую? Оказывается… доносит Мариша… твоя молодуха в развратных лисах… с накладным задом.

– Послушай. Во-первых, у нее совершенно нормальный зад…

– Даже с нормальным задом – меня – не сыграет! Кстати, почему ты приписал в своей пьесе мой поступок себе? Я протестую! Это ведь я рассказала тебе, как меня несли к любимому в коробке от радиолы. Забыл? Ай-ай! Это случилось со мной… ну, когда по твоей милости я оказалась в офсайде. Ха-ха-ха! И придумала влюбляться во всех, кто на тебя похож, чтобы не удавиться… Ну, известное дело – дура! В голове-то балалайка! Пардон, про балалайку сегодня уже было! И вот к очередному любимому меня доставили в коробке от радиолы… и меня чуть не съел его пес боксер. Ха-ха-ха! Кстати, потом к нему же я прискакала верхом на лошади. Я тогда снималась наездницей. Как он испугался! Как вы все боялись размеров моей любви! Ха-ха-ха! Запомни: такие вещи не сможет совершить мужчина. Это удел безумной женщины до того, как она стала феминисткой. Ха-ха-ха! А все-таки подло, что ты разрешил ей – играть меня!

– Послушай! По-моему, ты что-то недопонимаешь! Я пришел взять тренировочные брюки и кроссовки… – Остановился, стараясь небрежно: – И вместо этого слушаю чушь… про какие-то грибы.

– Беспокоишься? По-честному, я – тоже. Понимаешь, важные вещи у меня теперь абсолютно вылетают из памяти. И вот про эти грибы вылетело – вместе с платой за телефон… Ха-ха-ха. Я не помню: купила ли я их на рынке… или действительно собрала в лесу в солнечный день! Все так неясно для меня теперь. К примеру! Вчера мчусь на такси к знакомым, а оказывается, я должна в это время мчаться на телевидение с кистью маляра. Реальность ускользает, потому что она мне скучна… Точнее, не так – для меня теперь есть одна реальность: «Лила»! Игра! Ха-ха-ха! Но про грибочки мы с тобой скоро выясним! Придется! Ха-ха-ха!

– Послушай, ты…

Она вдруг нежно и миролюбиво:

– Дорогой, а зачем тебе так понадобились кроссовки?

Он также нежно:

– Я решил снова бегать по утрам, дорогая.

– От кого, любимый? От меня ты уже давно убежал. А от этой с накладной задницей можно скрыться только на кладбище! Знаешь, вначале я злилась, когда читала твою пьесу… Там нет любви. Ты никогда не знал, что это такое. Поэтому ты думаешь, что любовь – это много сентиментальных слов. А любовь – это ненависть, дружок! Когда я любила – ох, как я тебя ненавидела!

– Тебе не кажется, что сейчас все это не очень актуально? Короче! Где мои кроссовки и тренировочные брюки?

– Все на месте. Всё в твоей комнате – тренировочные брюки, кроссовки, твои шмотки, твое фото, твои бутылки… Мемориал!

Он решительно поднимается.

– В мемориал намылился? Туда нельзя!

– Еще что выдумала, истеричка?

– Как ты меня! Ну да ладно, еще сочтемся! Понимаешь, в твоей комнате сейчас спит Мариша!

– Какая Мариша? Какая еще Мариша?!

– Ирреальная… Нет, пардон, ирреальная Мариша у нас осталась в телефонной трубке. А в твоей комнате спит самая что ни на есть реальная Мариша. Ну, надомница.

– Послушай, не выводи меня из терпения, ладно?

– Эта Мариша ну буквально меня спасла! Она согласилась быть моей партнершей по «Лиле». С тех пор как вы изгнали меня из вашего пяти… клятого театра, я играю на дому… Боже, я ведь забыла тебе представиться: «Нина – артистка домашнего театра!!!»

– Мне отдадут мои кроссовки?

– И тренировочные брюки! Понимаю твою нервность. Все-таки идти в квартиру, а очутиться в домашнем театре. Сюрприз! Да и профессия – артистка домашнего театра, – конечно, очень редкая. Но поверь, бывают и более странные профессии. Например, я слыхала, в Италии по ярмаркам бродит человек. Он одет в широкий, как море, черный плащ, на голове великолепная мушкетерская шляпа… И когда кто-то напивается – черный человек распахивает свой безмерный плащ. Под ним оказывается, пардон, горшок… И он укрывает жаждущих своим необъятным плащом. Он называется «мистер Пи-пи». Так вот: по шкале редких профессий «мистер Пи-пи» – на первом месте, а сразу за ним идет «актриса домашнего театра»! Ха-ха-ха!

– Кроссовки! Брюки! И немедленно открыть комнату!

– Очень прошу, не ори как резаный! Разве я не открыла бы тебе твою бывшую комнату? Неужели мне приятно битый час выслушивать твой надоедливый, одинаковый вопль? Но вот беда. Нельзя! Понимаешь, эта Мариша всегда запирается изнутри. При ее красоте и тяге к приключениям… Короче, у нее выработался условный рефлекс: как заходит в чужую комнату – сразу р-раз на ключ изнутри! Но мы будем терпеливы? Мы подождем, пока она проснется? Итак, «в ожидании Мариши»!

– Мы не будем – «в ожидании Мариши». Ты сейчас же… сейчас же! Пойдешь и постучишь. Или крикнешь ей! И пусть она откроет! Если она там, конечно, есть!

– Хорошо говорить – «крикни». А как? Я ведь даже не знаю, как к ней обратиться. Видишь ли, она такая фантазерка. Ну, как я в свое время! Она столько раз придумывала себе имя, что совершенно забыла свое настоящее! Ха-ха-ха! И оттого мы с ней решили: я каждый день должна давать ей новое имя… Вдруг так наткнемся на настоящее! Ха-ха-ха! Например, сегодня я весь день называю ее «Мариша». Но с полуночи ей полагается уже другое имя. И только что я поняла, как ее нужно называть сегодняшней ночью…

– Кроссовки! Брюки! Немедленно! Незамедлительно!

– Кстати, я до сих пор не открыла тебе самый важный секрет: конечно, я не могла допустить, чтобы твоя юная в развратных лисах играла меня… Поэтому мы с Маришей сами решили представить твою пьесу в нашем домашнем театре. Представляешь, ночью я буду играть себя. А она – тебя… И потому, согласись, будет справедливо, если на сегодня я ей дам мужское имя: например, Фортинбрас! Ну, это персонаж из «Гамлета»! Ты, конечно, помнишь: Фортинбрас приходит когда все мертвы.