Диета для камикадзе - Марина Белова

Палата была одноместная – и с этим Аркадию Петровичу повезло. Мне это тоже было на руку: можно поговорить спокойно и без свидетелей.

– Здравствуйте. Как вы себя чувствуете, Аркадий Петрович? – спросила я, проходя в палату. – Вы меня узнаете?

Секунд тридцать Аркадий Петрович насторожено меня рассматривал, сведя брови на переносице. Потом его лицо на мгновение прояснилось, и брови сложились домиком. Думаю, он вспомнил и меня, и место, где мы познакомились.

– Позвольте, а не вы ли… – начал он и вновь нахмурился.

– Да, это я, – подтвердила я его догадку. – Я по просьбе Владимира Алексеевича пыталась вас разыскать. Помните? Меня зовут Виктория Зайцева.

Мне показалось, что он ничуть мне не обрадовался. Как смотрел на меня из-под насупленных бровей, так и продолжал сверлить глазами.

– Ну да, вспомнил я вас, – с безразличием изрек он.

– А это вам. Наш повар очень хорошо готовит. Попробуйте, вам понравится.

Я поставила на тумбочку пакет с едой.

– С чего вы взяли, что мне понравится ваша еда?! – сердито фыркнул Пискунов. – Я вообще не пойму, с какого перепуга вы сюда пришли. Кто вас прислал? Володька? А как он узнал, что я тут валяюсь? Опять разыскивал меня по моргам и больницам? Вот чудак!

– Нет, Владимир Алексеевич не знает о том, что вы здесь.

– Тогда не понял. Вы волонтер? Хобби ходить по больницам? – Аркадий Петрович воззрился на меня тяжелым взглядом.

Я вздохнула и отвела глаза.

– Видите ли, тот человек, который вас сбил, работает у нас в «Трех самураях».

– Ага, и ты пришла просить за него? А кем он тебе приходится, красавица? – перешел на «ты» Пискунов. И это «ты» было не дружеское, а издевательское. – Муж? Или жених?

– Нет, мы просто сослуживцы.

– Плохие сослуживцы у тебя, девушка. Мерзавцы и хамы! Наехал на человека, – неожиданно завелся он, – едва в лепешку не превратил. Еще уехать хотел. И уехал бы, если бы не затор на дороге. Теперь по его милости я должен тут лежать.

Аркадий Петрович был очень враждебно настроен. Слова выговаривал зло, с ненавистью, резко. Он не производил впечатления ослабленного болезнью человека. Более того, мне показалось, что именно злость придает ему силы.

– Сядет он у меня, точно сядет, – пригрозил он.

«Трудно будет Юре снискать у Аркадия Петровича прощение», – поймала я себя на мысли.

Что дело дойдет до суда, я как-то не сомневалась, тем не менее от себя сказала:

– Вы знаете, Юрий очень переживает и сожалеет о случившемся, готов компенсировать все ваши материальные и моральные издержки.

– Копейки не возьму! Пусть посидит, подумает!

– Но разве за такое сажают? Вы ведь живы, – робко напомнила я.

– По чистой случайности! После того как я скатился с капота, он сдал назад и вновь хотел меня переехать. Это намеренный наезд! Я и доказать могу. У меня есть свидетели!

– Ну какие свидетели? Он сдал назад, чтобы вам удобнее было оказать помощь. Может, не станете портить парню жизнь? Судимость, пускай даже условная, все равно скажется на его репутации.

– Условная судимость? – деланно удивился Аркадий Петрович. Он словно издевался надо мной. На его лице заиграла подленькая улыбка, глаза сузились в щелочки, и говорил он таким тоном, будто ничего глупее ранее не слышал. – Кто сказал «условная»? Парень хотел меня убить. Мне в больнице лежать месяца два, не меньше. У меня все внутренности отбиты, сотрясение мозга, рука сломана, между прочим, правая. Я себя обслуживать не могу! И он хочет отделаться условным сроком?! – с возмущением спросил он.

«Надо Юре самому идти к нему. Становиться на колени и бить поклоны, просить. Мало ли какой судья попадется?» – забеспокоилась я.

– Он даже не удосужился сам прийти, тебя попросил, – сказал он, читая мои мысли.

– Никто меня не просил, – мотнула я головой. Теперь он смотрел на меня с упреком, как будто и я виновата в аварии. – То есть руководство просило, но никак не Юра. Он заперся у себя дома и в одиночестве переживает. Правда! Он просто не знает, как вам на глаза показаться.

– Да ты не защищай его! Уверен, что у тебя еще будет повод усомниться в его порядочности. Знаю я такой тип людей, – устало сказал Аркадий Петрович. Видимо, актерство утомило его.

– Зачем вы так?! Вы же не знаете Юру.

– И не хочу знать! Девушка, зря ты пришла. Меня на ваши пирожки не купишь. И забери все, что принесла.

Душевного разговора не получилось. Что бы я сейчас не сказала, Аркадий Петрович принял бы в штыки. Понимая, что мое присутствие только злит его, я стала прощаться.

– Пойду я.

– Иди, – сказал он и отвернулся к окну.

– Если я увижу Владимира Алексеевича, сказать ему, что вы здесь?

– Еще чего! Не вздумай! Только этого полоумного здесь не хватало.

– Как хотите, – пожала я плечами и вышла за дверь. Разумеется, продукты забирать я не стала. Сам не съест – медсестрам отдаст или больным, которых навещать некому.

Визит к Аркадию Петровичу оставил неприятный осадок. Получалось, что поручение Веры Ивановны я выполнила лишь наполовину: отнесла передачу, а вот уговорить пострадавшего смилостивиться над Юрой мне так и не удалось.

Я поняла, что этот человек не любил прощать. Возможно, надо было предложить Пискунову денег, конкретную сумму, но я не могла распоряжаться чужими средствами.

Возвращаться на работу уже не имело смысла, а дома меня никто не ждал. Мой муж преподает в вузе. Сейчас у его студентов-заочников зачетная неделя, и мой благоверный пропадает на кафедре допоздна. Решение навестить Юру возникло само собой. Вопреки логике, хотелось выразить сочувствие не пострадавшему, а виновнику происшествия.

Я набрала номер мобильного телефона Егорова:

– Юра, ты дома? – спросила я. – Можно, я к тебе зайду?

– Заходи, – без особого энтузиазма ответил Егоров. – Адрес напомнить?

– Будь добр, напомни, – я знала лишь приблизительно, где он живет.

Говорили, что у Юры очень хорошая квартира в центре города, доставшаяся ему от родителей, но меня в нее до сегодняшнего дня как-то не приглашали. Знаю, что у него в гостях был Куприянов и кто-то из отдела снабжения – чисто мужской компанией смотрели футбол. Я не футбольный фанат, к тому же замужней даме, наверное, неприлично с сослуживцами-мужчинами распивать после работы пиво, опоясавшись клубными шарфиками.

Конец ознакомительного фрагмента.