Сокращенный вариант - Эллен Полл

Затем Ада заговорила снова:

— Разумеется, много времени под кроватью я не проводила. Так что до тех пор, пока малютка Джина, нет, Тина… или Нина? Ладно, не могу вспомнить. Дети никогда меня не интересовали, — уточнила Ада, а Джульет отметила про себя несколько странную черту характера бывшей учительницы. — Как бы там ни звали девочку, она обнаружила в одной из ножек внутренний тайник. Прямо под моей подушкой, можете себе представить? Это очень хитро сделанный маленький тайничок, и, мне кажется, прежний владелец тоже его не заметил, даже аукционист, потому что, когда девочка открыла его — а чтобы открыть, нужно поместить пальцы на концы треугольной панели и нажать, чтобы тайничок открылся внутрь, а не наружу, — там внутри и оказалась рукопись. Как правило, я не принимаю посетителей лежа в постели. Во всяком случае, не Мэтью Маклорина. Вид у него, на мой вкус, не очень. Он работает клерком в страховом агентстве. Я болела, рухнула, — голос миссис Кэффри дрогнул, словно «рухнула» не она, а целая империя, — под натиском чего-то вроде гриппа. Мэтт был настолько любезен, что по пути домой из страховой компании зашел ко мне и принес почитать книгу. Его путь проходит мимо моего дома, именно так мы и познакомились. И с ним была Тина. В любом случае…

Наконец Ада нагнулась, чтобы взять свой саквояж, который стоял у ее ног на полу. Хихикая, она подняла его на колени и начала возиться с замком.

— Я очень волнуюсь, — внезапно быстро сказала она почти с детской интонацией. — Это все равно что найти сокровище, правда?

Из сумки Ада с некоторым смущением извлекла потрепанную книжку в бумажной обложке. Это была «Кузина Сесилия», третья из серии романов Анжелики Кестрел-Хейвен.

— Я перечитывала ваши книги, — сообщила гостья, раскрывая «Кузину Сесилию» и извлекая лежавший среди ее страниц небольшой прямоугольник сложенной бумаги. От одного его вида по спине Джульет пробежали мурашки. — Это такое удовольствие.

Миссис Кэффри положила книгу на колени, покрытые бирюзовой юбкой, и уселась, сжимая документ обеими руками.

— Я не говорила об этом ни единой душе, — продолжала она почти шепотом. — Даже Мэтт знает лишь то, что Нина нашла какой-то клочок старой бумаги. «Болтливые уроды топят пароходы» — так я всегда говорю! Если рукопись ценная, то я не хочу, чтобы об этом пронюхали наши власти. Они могут заставить человека продать свое имущество, если его постигнет беда и он в конце жизни окажется в богадельне.

— Вы уверены? Вот уж никак не подумала бы…

Но гостья Джульет была слишком возбуждена, чтобы слушать ее.

— Не обращайте внимания, — сказала она. — Вам можно доверять, я знаю. Потом скажете, что вы об этом думаете.

С этими словами Ада подала рукопись через стол Джульет. Позднее Джульет много размышляла над тем, какая часть из сказанного в том первом, по сути дела, предварительном разговоре могла послужить убийце Ады руководством к действию.

ГЛАВА 2

ЗАРЫТОЕ СОКРОВИЩЕ

Сердце Джульет билось чаще, чем сердце Селены Уокингшо при виде сэра Джеймса Клендиннинга. Прямоугольник, который миссис Кэффри вручила ей, состоял из трех листов бумаги. Два были тонкими и непрочными, третий — более плотным и широким. Все в свое время сложили вместе и свернули в трубочку; теперь они почти расправились в результате пребывания между страницами «Кузины Сесилии».

Джульет осторожно развернула листки. Более широкий оказался письмом, датированным 4 марта 1825 года.

Париж, улица Фобур Сен-Оноре, дом III

Милорд!

Направляю вам записки, касающиеся вас. Можете либо сохранить их, либо сжечь. Мне все равно.

Как же близка была ваша голова от плахи! Вам следует быть более осторожным.

Ваша

— Гарриет Вильсон! — воскликнула Джульет.

Потом она подняла глаза и увидела, как на морщинистом лице миссис Кэффри проступило выражение алчности, лукавства и надежды.

— Она была знаменита? Это ценный документ?

Джульет снова перевела взгляд вниз на бумаги, лежавшие у нее на коленях. Две страницы меньшего размера были исписаны тем же размашистым почерком с наклоном букв вправо, как и предыдущее письмо. Она с живым интересом пробежала их взглядом. Гарриет Вильсон касалась этих страниц, писала эти слова. Сама мысль об этом доставляла какое-то странное удовольствие. Джульет жадно вчитывалась: Фанни, Шекспир, Кашемир, Байрон (Байрон!).

Джульет снова подняла глаза и увидела, что миссис Кэффри пожирает ее нетерпеливым взглядом. Насколько приятнее было бы рассматривать документ без посторонних, медленно смаковать строки Гарриет Вильсон в уединении.

— Вы не будете возражать против того, чтобы оставить мне рукопись до утра? — услышала она свой вопрос, заданный в официальной манере. — Тогда я смогу уделить ей достаточно времени и посмотреть, что по этому вопросу есть в некоторых моих справочниках, — добавила Джульет, кивая в сторону стены, заставленной книгами, хотя, вообще-то говоря, большинство из них были современными романами. — С ней ничего не случится, обещаю вам.

Ада не проявила особого энтузиазма. Но все же сказала:

— Если вам так удобнее. Но кто же такая Гарриет Вильсон?

Джульет улыбнулась и осторожно положила бумаги на кофейный столик, подальше от чайника и чашек.

— Расскажу то, что мне известно. Но завтра вам непременно следует отнести эти бумаги букинисту. А может быть, в одну из фирм, проводящих аукционы, — «Кристи» или «Сотби».

Выражение лица миссис Кэффри изменилось. Джульет заметила — вероятно, ей только показалось, что заметила, — возникающее недоверие.

— Так кто же она была? — требовательно повторила она.

Джульет почувствовала, как ее щеки розовеют.

— Мне не знакомо имя Рочфорта, — начала она, — но Гарриет Вильсон была самой выдающейся… ну, скажем так, куртизанкой периода регентства. Именно так она, надо думать, предпочла бы, чтобы ее называли. Эта дама была любовницей и содержанкой таких людей, как герцог Веллингтон, возможно, принц Уэльский, и десятка других наиболее богатых и влиятельных мужчин того времени. Я вижу, что здесь упоминается Байрон. Он, насколько мне помнится из того, что я читала, не был ее любовником, но она, кажется, утверждала, будто знакома с лордом. Если я правильно помню, после продолжительного периода специфическими занятиями Гарриет решила написать мемуары. Но прежде чем публиковать очередную часть, она связывалась со своими бывшими любовниками и говорила каждому примерно следующее: «Я собираюсь писать мемуары. Ваше имя не будет упомянуто, если я получу двести фунтов». Полагаю, это не всегда были двести фунтов… У нее, по-видимому, было нечто вроде скользящей шкалы, учитывавшей состояние человека. Как бы там ни было, в данном случае мы имеем дело с эпизодом, когда кто-то заплатил вовремя. Не из Англии ли попала сюда ваша кровать?

— По-моему, так оно и есть. Но, как вы думаете, сколько может стоить моя находка? Допуская, что документ является именно тем, о чем вы думаете.

— Извините. Я просто не знаю. Хотите, позвоню в фирму «Кристи» и узнаю?

На лице старой леди вновь появилось выражение недоверия.

— Вы там с кем-нибудь знакомы?

— Лично ни с кем. Но это очень респектабельная фирма.

Миссис Кэффри презрительно фыркнула. Джульет подумалось, уж не читала ли она газетные публикации о скандале с незаконным фиксированием цен, в который не так давно были вовлечены обе фирмы.

— Нет ли там человека, которого вы лично знали бы? Кого-нибудь, с кем вы уже имели дело? — спросила Ада. — Мне не хочется отдавать рукопись незнакомцу. Куда бы вы сами обратились?

Джульет нехотя поразмыслила.

— Ну вообще-то у меня есть один знакомый, который покупает и продает рукописи, — ответила она некоторое время спустя. — Он как раз занимается английскими поэтами-романтиками, так что при упоминании имени Байрона… Но он мелкий торговец. Работает на дому. Не думаю, что было бы разумно обращаться…

И замолкла. Сказать, что Деннис Дено ее друг, было бы не совсем точно. Она познакомилась с ним менее двух месяцев назад, незадолго до Дня благодарения, покупая книгу об этикете дуэлей. Книга была внесена в каталог, однако магазин оказался собственной квартирой букиниста, всего в нескольких кварталах по Риверсайд-драйв от ее дома. За покупкой Джульет пришла сама, после чего они встречались с этим книготорговцем примерно раз в неделю.

Деннис оказался человеком дружелюбным, привлекательным, холостым и весьма эрудированным. Только в день их знакомства он со знанием дела рассуждал о кораблекрушениях, о теории программирования, о химии кулинарии, о колебаниях курса японской иены и о нижнем белье благородных дам в Европе семнадцатого века. Впрочем, превращение перспективных клиентов в друзей — дело весьма непростое. Порой это получается. А порой результат совершенно противоположный.