Мифы о великой войне - Марк Аврутин

При подготовке плана нападения на СССР в сознании Гитлера на стратегический аспект наложился идеологический, причём, превалировал последний. Стратегический аспект, как известно, состоял в приобретении путем захвата ресурсов, необходимых для разгрома англосаксов в борьбе за мировое господство. Суть идеологического аспекта состояла в спасении Европы от «чумы еврейского большевизма» и в уничтожении его истоков в советской России, которая представлялась Гитлеру «новой Иудеей». Теория мирового еврейского заговора поставила СССР в один ряд с Америкой и Англией. И Гитлер решил покончить с Советским Союзом, пока Америка ещё не набрала силу. И эта цель несомненно имела для Гитлера куда более сокровенный смысл, чем для Сталина — освобождение той же Европы от фашизма и капитализма.

Среди причин нападения на СССР может быть выделена и такая, которую мы условно назвали ситуационной. Гитлер, вдохновлённый столь грандиозными победами германской армии и одновременно докладами о крайне низкой боеспособности Красной Армии, на одном из совещаний с военным руководством в январе 1941 года высказал соображение о том, что русские вооруженные силы представляют собою обезглавленный колосс на глиняных ногах. (Это в то самое время, когда согласно «Ледоколу» Гитлера мучили кошмары из-за нависшей угрозы со стороны СССР). Закончил он своё выступление на том совещании утверждением: «Россия должна быть разбита сейчас, когда русские войска лишены хорошего руководства». Перед нападением же на Советский Союз Гитлер, как всегда, в официальном заявлении взвалил всю вину на СССР, который якобы «готовился напасть на Германию сзади». Гитлер, конечно, не смог тогда привести достаточно убедительные доказательства. Этот пробел спустя сорок лет восполнил В. Суворов при помощи специально подобранных цитат из мемуаров советских военачальников.

V

Не согласившись с авторами «ледокольной» версии в том, что фактором, ускорившим нападение Германии на Советский Союз летом 1941 года, явилась концентрация частей Красной Армии вдоль западной границы СССР, мы, тем не менее, не сомневаемся в самом существовании такого фактора ускорения. Сегодня, когда пишутся эти строки, с момента окончания Второй мировой войны минуло шестьдесят лет. Период между Первой и Второй мировыми войнами был втрое короче. Европейские страны не успели «насладится» миром и всячески старались избежать новой войны, к которой их толкали Германия и Советский Союз. Что касается Германии, то её агрессивно-экспансионистские устремления были всем очевидны, чего нельзя сказать о Советском Союзе. До сих пор официальные историки отстаивают концепцию, согласно которой Советский Союз нуждался в мире, боролся за мир и т. д. Советская дипломатия в лице наркома Литвинова действительно чуть ли не возглавляла борьбу европейских стран за мир и коллективную безопасность. Вот только борьба та на деле преследовала совсем иную цель. Советский Союз сыграл провокационную роль, накаляя страсти в Европе, подталкивая прогрессивную общественность на борьбу с гитлеровской экспансией. Когда эти страсти достигли предела и под давлением общественности лидеры европейских стран начали вместо политики умиротворения Германии проводить политику жёстких ультиматумов, советская дипломатия, сделав своё дело руками Литвинова, резко сменила курс. Сознавал ли Литвинов, что исполнял роль марионетки в руках Сталина? Хотелось бы верить, что нет. Впрочем, это не имеет значения для нашего последующего изложения.

Гитлер всегда хорошо понимал Сталина и почти мгновенно отреагировал на смещение Литвинова, предложив в мае 1939 года через своего посла в Москве возобновить переговоры по экономическим проблемам. Гитлер не мог останавливаться в своих экспансионистских планах, так как они служили основой его политики. Политика же была для Гитлера не прибыльной или почётной профессией, а средством достижения давно поставленных целей, поэтому менять он её не мог. Это хорошо понимал и Сталин, фактически предложив Гитлеру выход из угрожавшей ему со стороны Запада блокады. Конечно, ошибки Сталина способствовали приближению начала войны с Германией, но не те, на которые указывают авторы «Ледокола-Грозы». Первой такой ошибкой стала Польша. Сталин, стремившийся разжечь пламя большой европейской войны, на деле сыграл роль брандмейстера. Польша ещё имела достаточно сил и желания сопротивляться гитлеровской агрессии и сопротивлялась бы, не начни Сталин свой «освободительный поход», — уж очень ему не терпелось. Нельзя же, в самом деле, поверить, что Сталина волновала судьба украинцев, белорусов, а главное, евреев, проживавших в Польше. Только благодаря вероломному сталинскому вторжению, осуществился первый германский блитцкриг. Сознавал ли Сталин, что способствовал его осуществлению? В1939-40-х годах Сталина-стратега «совратил» Сталин-колонизатор. Упустив главную стратегическую цель, он занялся присоединениями территорий, которые могли бы ему достаться, как говорится, даром, т. е. без боя, чем, в конце концов, сильно разгневал Гитлера.

Ещё большей неожиданностью даже для Гитлера, не говоря уже о Сталине, стал молниеносный разгром Франции. Сталин был уверен, что Гитлер надолго застрянет во Франции. Только на преодоление линии Мажино, по его расчетам, должно было уйти не менее шести месяцев. Как мог он предположить, имея опыт финской кампании, что немецким генералам не потребуется и месяца, чтобы разгромить лучшую в Европе армию. Капитуляция Франции просто потрясла Сталина. Широкомасштабные учения Красной Армии были начаты летом 1940 года не иначе, как с перепуга, чтобы показать немцам, что с нами у вас не получится, как с французами. Гитлер же, как и Сталин, верил лишь тому, в чём убедил себя сам: Красная Армия после сталинской чистки совершенно не боеспособна, лишена боевого духа, преисполнена желанием расквитаться за сталинский террор, короче, находится в состоянии, близком к стихийному бунту. Это представление Гитлера о состоянии Красной Армии, подтверждения которому он видел и в бездарно проведенной финской кампании, и в рассказах финских генералов о полном отсутствии связи и взаимодействия в Красной Армии, как раз и стало одним из важнейших факторов, ускоривших нападение Германии на Советский Союз. Подгоняли также Гитлера не прекращавшиеся усилия Рузвельта преодолеть изоляционизм Конгресса США.

Немецкие генералы тоже разделяли уверенность Гитлера в лёгкой и быстрой победе. Впервые между Гитлером и представителями высшего руководства Вермахта летом 1940 года установилось полное согласие. Никто из них не испытывал никакого страха перед Красной Армией, о котором без устали твердят нам авторы «Ледокола-Грозы». Все они были, напротив, уверены в лёгкости затеянного Гитлером похода против России. «Не пройдёт и трёх месяцев, как мы увидим крах России…» — вдохновлял Гитлер своих приближенных в ночь с 21 на 22 июня 1941 года. (Поэтому забой нескольких миллионов баранов как свидетельство начала подготовки немецкого вторжения в Россию не более, чем байка, придуманная автором «Ледокола»). Впоследствии, уже почти перед самым концом войны Гитлер выскажет сожаление о том, что не начал войну с Советским Союзом ещё в 1940 году. И начал бы, если смог бы отказаться от подготовительного этапа так же, как он отказался от зимнего обмундирования и зимней смазки.

VI

Конечно, предпосылки, на которых основывался гитлеровский план нападения на Советский Союз, были авантюрными. Чего стоит только гитлеровское указание действовать при разработке этого плана так, как если бы англичане были уже разбиты, т. е. не обращать на них внимания, и на США тоже. Далее Гитлер делает ставку на то, что сможет победить СССР в ходе одной военной операции. При этом он совершенно пренебрегает возможностями тоталитарного строя по мобилизации всех ресурсов страны, равно как и самими этими ресурсами, особенно, людскими. Гитлер также убедил себя, что Англия и США не выступят на стороне Советского Союза. Его воображение рисовало, как они с «удовольствием и с ужасом» наблюдают за уничтожением СССР. В этом проявилось его глубокое непонимание сути западной демократии и той роли, которую в ней может играть общественное мнение и общественность вообще.

И всё же, надо признать, что Гитлер был близок к успеху, но вовсе не благодаря тому стихийному бунту в в Красной Армии, который якобы имел место летом 1941 года. В дополнение к уже существовавшим мифам добавился ещё один, суть которого состоит в следующем. Ловко манипулирую цифрами о численности предвоенной армии, о количестве военнослужащих, сдавшихся в плен, перешедших на сторону противника, дезертировавших, пропавших без вести и т. д., сначала делается предположение: а не мо8 г ли произойти в Красной Армии летом 1941 года стихийный мятеж? Затем к первому предположению начинаю относиться, как к реальному факту, и выдвигают второе предположение: а был ли тот мятеж стихийным, не был ли он подготовлен теми сотнями замученных в застенках генералов? Заговор военных или заговор маршалов, как он значится в советской историографии, отдельная большая и важная тема, которой не хотелось бы здесь касаться походя. Ограничимся пока лишь одним замечанием. Даже в Вермахте, который, наряду с церковью, сохранил в нацистской Германии некоторую независимость, удалось охватить заговором летом 1944 года лишь несколько тыловых и резервных соединений.