Неласковое пламя - Шон Уильямс

Он вновь согнул указательный палец, но вместо того, чтобы дернуть нить, тянул ее, пока она не лопнула.

Паутина содрогнулась, выплетенный дракон отшатнулся.

— Видишь теперь? — прошептал он, пока сеть еще вибрировала. — Я беспомощен перед тобой.

Это казалось невероятным.

— Значит, кто угодно мог в любой день явиться сюда и покончить с тобой?

— Прости, если это лишает тебя чувства собственной значимости.

— Меня вроде бы отправили в путешествие ради вызова, испытания, достижения цели.

— Полагаю, это действительно так, причем для нас обоих. Если кто угодно мог это сделать, почему пришел ты? И почему именно теперь?

— Понятия не имею.

— А о чем ты вообще имеешь понятие?

Рос мотнул головой. Его раздирали противоречивые чувства. Если ради обретения свободы он должен был всего-то порвать несколько струн и прекратить земные дни немощного старого дракона — спрашивается, что его останавливало? Что?

Может, в этом и заключается мое испытание, сказал он себе. Преодолеть момент нерешительности. И тогда я буду свободен.

Но такой ход рассуждений лишь привел его в еще большее замешательство. А что, если путь к независимости как раз и лежал через неподчинение приказу мастера Пакье? Если его проверяли на способность вместо слепого подчинения делать то, что он сам находил правильным?

Тройное задание. Ладно, дракона он отыскал. Уже что-то. Но удастся ли обойти два оставшихся условия и все-таки заслужить ту жизнь, о которой он так долго мечтал?..

— Скажи, почему ты прячешься?

— Потому что мир изменился, — ответил дракон. — И продолжает меняться. Это отражается в каждой существующей вещи точно так же, как любая вещь отражает в себе состояние мира. Мы неразделимы. Стало быть, изменяется и наше предназначение.

— Какое же предназначение ты исполняешь теперь?

— Я вижу сны.

— Но не все драконы уснули!

— Пойми правильно. Спать и видеть сны не одно и то же.

— Не все драконы сны смотрят.

— Да-да. Ты сказал, что знаком с кем-то еще. Причем считаешь его лжецом. Кому он лжет — тебе или себе? Если последнее, это тоже можно считать разновидностью сновидений.

— Возможно, то и другое.

— Тогда это весьма опасный дракон. Ты и его пытался убить?

— Нет. Он тот, кто меня сюда прислал.

— В самом деле?

— Да.

Дракон не выказал ни удивления, ни злобы, вообще никакого чувства, понятного человеку.

— Хочу убедиться, — сказал он, — что правильно тебя понимаю. Тот другой дракон, с которым ты знаком и которого считаешь лжецом, послал тебя сюда с заданием меня убить, и ты слушаешься его, поскольку считаешь своим наставником, мастером?

— Да.

— Нет, ты мне не это сказал. Ты поправился. Ты сказал, что он был твоим мастером и учителем.

— Мое ученичество оканчивается с исполнением этого поручения.

— С моим убийством.

— И я должен предъявить ему доказательство.

— Естественно. Я бы и сам того же потребовал.

— Кто-то из твоих посягает на твою жизнь, а тебя это совершенно не беспокоит?

— Но он ведь не сам совершает убийство. Это делаешь ты, причем вполне добровольно. Меня больше занимает то, что дракон взял в ученики человека. Как тебя зовут, мальчик? Следует нам разговаривать как равным, если уж твой наставник считает нас таковыми.

— Рослин, — ответил юноша, оставляя при себе свое тайное имя. — Рослин из Гехеба. А тебя как зовут?

— У меня было много имен, — сказал дракон. — Если хочешь, можешь звать меня Зилантом. А какое имя предпочитает твой мастер?

Рос счел за благо уклониться от прямого ответа.

— На что тебе это знать?

— Я хотел бы знать, Рослин из Гехеба, под каким именем он известен твоим соплеменникам. Он придерживается того же обличья, что я, или скрывается как-то иначе?

— Он носит вполне человеческую внешность, — ответил Рос. — Когда желает того.

— И приберегает свой истинный вид до времени, когда ему надоедает быть человеком. Нам, драконам, присуща такая особенность, хотя мы не всегда ею пользуемся. Только по своему выбору.

— Наставник говорил, что умение сделать выбор — самое трудное. Обрести могущество довольно легко, гораздо важней знать, когда им необходимо воспользоваться!

— А ты могуществен, Рослин из Гехеба?

— Говорят, бываю иногда.

— Боюсь, мое убийство особых сил не потребует, так что не разочаруйся.

Рос протянул руку и оборвал еще одну нить.

— Не надейся вызвать у меня жалость, дракон. Если хочешь жить, назови причину, по которой мне следовало бы тебя пощадить. И все.

Зилант дергался и корчился в паутине, но зубастая пасть ни дать ни взять складывалась в улыбку.

— Ну да, конечно. Я знаю, что не сумею переманить тебя на свою сторону. И тут дракон и там дракон.

— Если ты намекаешь, чтобы я обратился против наставника, так знай: этому не бывать.

— Намекаешь здесь один ты. Помни, однако: изреченная мысль есть отсроченное деяние.

— Хватит!

— Как по-твоему, что произойдет, если ты ослушаешься этого своего лживого мастера? Он что, с неба спустится, чтобы тебя заклевать?.. Если ищешь причины, спроси себя, чего ради твой наставник тебя обучал. Уж точно не для того, чтобы ты погиб в его же когтях. Он слишком много в тебя вложил, чтобы этим все кончилось. Теперь тебе решать самому. Теперь ты сам себе мастер и господин. Или твой наставник не имел намерения отпустить тебя на свободу? Может, это чудовищное задание — первое из многих, которые он для тебя уготовил? Стыд и чувство вины лишь крепче привяжут тебя к нему. Ты был ему учеником, а станешь слугой, угодишь в вечное рабство.

— Хватит, я сказал!

В ярости Рос сгреб целый пучок нитей и оборвал все. Куски шелковинок падали ему на голову, прилипая к лицу. Дракон над ним забился и заревел, гул паутины сорвался на визг.

— Кто хозяин, а кто слуга, Рослин из Гехеба?

Рос ухватил еще пучок и разделался с ним, хотя часть рассудка и задавалась вопросом, отчего он так обозлился. Разве дракон не высказал ему как раз то, что он и сам успел заподозрить, — это бессмысленное задание было ловушкой, призванной либо унизить его, либо повязать навсегда. Тогда как нарушенное слово освободило бы его разом и от обязательств, и от угроз.

Нет уж. Рисковать он не собирался. Зилант в его жизни присутствовал всего лишь какие-то минуты. А мастер Пакье растил его целых пять лет. Рос был обязан ему гораздо больше, чем какому-то чужаку. А себе самому — больше всех. Он останется верен данному слову. Может, Зилант и заслуживал спокойного сна до самого конца вечности, но так уж получилось, что он встал между Росом и свободой, обещанной мастером Пакье. Между Росом и тем будущим, о котором они с Ади столько мечтали.