Этика для нового тысячелетия - Тензин Гьяцо

Таким образом, мой призыв к духовной революции – это не призыв к революции религиозной. Это и не рекомендация некоего не от мира сего образа жизни и еще меньше – магических или мистических действ. Скорее это призыв к радикальной переориентации, к отказу от нашей привычной занятости собой. Это призыв повернуться к более широкому сообществу людей, с которыми мы связаны, и к поведению, признающему интересы других наравне с нашими собственными.

Здесь читатель может возразить, что, хотя преобразование характера, предполагаемое подобной переориентацией, безусловно, желательно и развивать сострадание и любовь – хорошо, все же революция духа едва ли способна справиться с разнообразием и сложностью проблем современного мира. Более того, можно добавить, что проблемы, возникающие, например, из домашнего насилия, привязанности к наркотикам или спиртному, разрушения семьи и так далее, лучше осознаются и разрешаются в их конкретике. Тем не менее, приняв, что каждая такая проблема действительно может быть решена благодаря более любящему и сострадательному отношению людей друг к другу – сколь бы невероятным это ни казалось, – можно также определить эти проблемы как духовные, поддающиеся духовному решению. Это не значит, что нам только и нужно, что взрастить духовные ценности, и тогда все эти проблемы сами собой исчезнут. Напротив, каждая из них нуждается в собственном разрешении. Но мы обнаруживаем, что, когда духовным аспектом пренебрегают, нет надежды на долговременное решение.

Почему это так? Неприятные события – это часть жизни. Каждый раз, когда мы берем в руки газету или включаем телевизор или радио, мы сталкиваемся с печальными новостями. Ни дня не проходит без того, чтобы где-нибудь в мире не случилось чего-то такого, что каждый назовет несчастьем. И неважно, откуда мы родом или какова наша философия жизни, – в большей или меньшей степени всем нам тяжело слышать о страданиях других.

Подобные события могут быть разделены на две основные категории: те, что случаются по естественным причинам – таким, как землетрясения, засухи, наводнения и тому подобное, – и те, причиной которых служат люди. Войны, преступления, насилие разного рода, коррупция, бедность, ложь, мошенничество и социальная, политическая и экономическая несправедливость – все это следствия недоброжелательного поведения людей. Но кто в ответственности за такое поведение? Мы. Начиная с членов королевской семьи, президентов, премьер-министров и политиков, а также администраторов, ученых, врачей, адвокатов, академиков, студентов, священников, монахинь и монахов, вроде меня самого, и до промышленников, артистов, торговцев, техников, миротворцев, чернорабочих и даже безработных – нет ни единого слоя общества или общественной группы, которые не вносили бы свой вклад в порцию получаемых нами ежедневно неприятных новостей.

К счастью, в отличие от природных катастроф, с которыми мы едва ли можем совладать, эти человеческие проблемы, будучи в основе своей этическими, преодолимы. Факт, что существует так много людей, опять же из каждого слоя общества и из каждой общественной группы, работающих над их решением, подтверждает такое предположение: это те, кто вступает в политические партии, чтобы бороться за лучшую конституцию; те, кто становится юристом, чтобы бороться за справедливость; те, кто присоединяется к обществам милосердия, чтобы бороться с нищетой; те, кто и по профессии, и добровольно заботится о разного рода пострадавших. В действительности все мы, в соответствии с нашим собственным пониманием и нашей собственной жизненной дорогой, пытаемся превратить мир – или по крайней мере маленький его кусочек – в место, где всем нам будет лучше жить.

К несчастью, мы обнаруживаем, что совсем неважно, насколько изощрена и хорошо функционирует наша законодательная система, и неважно, насколько развиты методы контроля, – сами по себе они не могут уничтожить преступления. Известно, что в наши дни полиция имеет в своем распоряжении технику, которую и вообразить было невозможно пятьдесят лет назад. Она владеет аппаратурой, позволяющей отыскивать спрятанное, методами генетической экспертизы, судебными лабораториями, специально обученными собаками и, конечно, имеет специалистов высочайшей квалификации. Но и преступники обзаводятся соответствующей техникой, так что реально мы вперед не продвигаемся. Когда отсутствуют моральные запреты, нет надежды справиться с такими проблемами, как рост преступности. То есть на деле мы видим, что при отсутствии внутренней дисциплины сами средства, используемые для решения проблем, становятся источниками новых трудностей. Усложнение методов преступлений и их расследования – порочный и замкнутый процесс.

Но каковы же тогда взаимоотношения между духовностью и этической деятельностью? Поскольку любовь, сострадание и подобные им качества по определению предполагают обладание некоторым уровнем заботы о благополучии других, они предполагают и некоторое воздержание по этическим соображениям. Мы не можем быть любящими и сострадательными, если в то же самое время мы не обуздаем собственные пагубные порывы и желания.

Что касается основ самой этической практики, то кто-то может предположить, что по крайней мере в этой области я буду защищать религиозный подход. Безусловно, каждая из основных религиозных традиций обладает хорошо развитым этическим учением. Однако здесь трудность состоит в том, что, если мы связываем понимание хорошего и дурного с религией, то тут же приходится спросить: «С которой из религий?» Которая из них сформулировала наиболее полную, наиболее доступную, наиболее приемлемую этическую систему? Спор на эту тему может быть бесконечным. Более того, доказывать что-то именно в связи с религиями значит игнорировать тот факт, что многие из тех, кто отвергает религию, делают это из искренних убеждений, а совсем не потому, что равнодушны к глубоким вопросам человеческого существования. Мы не вправе предполагать, что такие люди не обладают чувством добра и зла или не понимают, что приемлемо с точки зрения морали, – просто потому, что некоторые неверующие аморальны. Кроме того, религиозные верования – не гарантия моральной чистоты. Оглядываясь на историю человечества, мы видим, что среди главных смутьянов – тех, кто навлекал насилие, жестокость и разруху на своих собратьев по человеческому роду – было много таких, кто исповедовал какую-либо веру, зачастую даже во всеуслышание. Религия может помочь нам создать основные этические принципы. Но мы можем говорить об этике и морали и не обращаясь к религии.

И снова можно возразить, что, если мы не признаем религию как источник этики, мы должны будем допустить. что в таком случае понимание того, что хорошо и что плохо, что правильно и что неправильно, что нравственно и что безнравственно, – должно изменяться в зависимости от обстоятельств и даже от личности к личности. Но тут позвольте заметить, что вообще не следует предполагать, будто возможно изобрести такой свод правил или законов, который дал бы нам ответ на каждую из этических дилемм, даже если бы мы и приняли религиозное учение в качестве основы морали. Такой шаблонный подход не в состоянии охватить все богатство и сложность человеческого опыта. И он дал бы почву для утверждения, что мы отвечаем не столько за свои реальные действия, сколько за соответствие этих действий букве подобных законов.

Это не значит, что бессмысленно пытаться сформулировать некие принципы, которые воспринимались бы как моральные обязательства. Напротив, если мы хотим надеяться на решение наших проблем, нам важно найти путь к этому. Мы должны, например, уметь сформулировать разницу между терроризмом как методом политических реформ и принципами мирного сопротивления Махатмы Ганди. Мы должны уметь доказать, что насилие над другими – неправильно. И в то же время мы должны отыскать некий способ действий, который позволит избежать крайностей голого абсолютизма, с одной стороны, и пустого релятивизма – с другой.

Моя точка зрения – основанная не только на религиозной вере и даже не на некой оригинальной идее, а скорее просто на здравом смысле – состоит в том, что выработка ограничивающих этических принципов возможна, если взять за исходную точку то наблюдение, что все мы желаем счастья и хотим избежать страданий. Мы не имеем средств к различению добра и зла, если не принимаем в расчет чужие чувства, чужие страдания. По этой причине, а также потому, как мы увидим, что понятие абсолютной истины трудно поддерживать вне религиозного контекста, этический образ действий не является чем-то таким, чему мы следуем в силу его безусловной правильности. Более того, если правильно то, что желание быть счастливым и избежать страданий является естественной склонностью, присущей всем без исключения, то отсюда следует, что каждая личность имеет право преследовать эту цель. В соответствии с этим я предполагаю, что одним из факторов, определяющих, является ли поступок этичным или нет, будет его воздействие на переживания счастья другими или на их надежды на счастье. Действие, вредящее или препятствующее этому, – потенциально неэтичное действие.