Отродье Идола - Лиза Смедман

юань-ти были ленивыми, спутанными, рассеянными. Как будто... да, так и было; они спали. Разум одного был полон образами джунглей, деревом, чьи змеиноголовые ветви запутались в безнадёжном узле. Другой видел сон о виадуках над Хлондетом, которые срослись вместе, образовав в небе каменное кружево. Третьему снилось, что он грелся на камне, который неожиданно стал невыносимо горячим, но кто-то держал его хвост, не позволяя уползти. Другим снились сады, заросшие сорняками, змеёныши, которые пытались расколоть кожаную оболочку яиц, окружавшую их, и верёвки которые превращались змей и сползались в спаривающийся клубок, который нельзя было распутать. Все сны были разными, но у все было что-то общее; беспокойство — необходимость сделать что-нибудь — и раздражающая неспособность понять, что именно нужно сделать.

Арвин убрал своё сознание от спящих, задумавшись, что делать дальше. Он планировал выдать себя за одного из последователей Сибил, который принёс дань аватару. Он провёл месяцы, изучая практики поклоняющихся Ссету, изучая жесты искупления и слова хвалы. Закат был одним из основных периодов поклонения, временем, когда юань-ти выходили из своей вызванной дневной жарой летаргии, начинали пировать и возносить хвалу своему богу.

Он не ожидал найти паству Сибил погружённой в глубокий сон.

Но ждать, пока они проснутся, Арвин тоже не мог. Его метаморфозис скоро прекратит действовать. Он пополз вперёд, полный решимости найти кого-то бодрствующего или разыскать Сибил самостоятельно.

Когда Арвин подобрался к залу поближе, в тоннель перед ним проник клочок янтарного дыма, принеся с собой знакомый запах; сочетание мяты, горящего мха и растительного сока. Осссра! Мерцающий свет, заметил он, исходил от пламени, танцующего над котлом кипящего масла — того самого масла, пары которого едва не отравили юношу, когда он силой добился аудиенции с Дметрио Экстаминосом, старшим принцем Хлондета. В превращённом виде Арвин был невосприимчив к худшим из токсичных эффектов дыма — но это не означает, что он не погрузится в сон, как юань-ти в палате, если вдохнёт его. Встревоженный, он выполз из тоннеля и отвязал ранец от лодыжки. Если двигаться быстро, он может пересечь помещение до того, как слишком сильно надышится паром.

Юань-ти кучами лежали на полу вокруг пылающих котлов оссры. Их головы покачивались во сне. Дыша как можно менее глубоко, Арвин быстро зашагал между ними, направляясь к единственной двери. Это помещение, как и предыдущее, было украшено человеческими костями. Но здесь использовали целые скелеты. Они переплетались вместе на стенах внутри сложенных из позвонков арок. Один из скелетов, справа от двери, принадлежал женщине, а внутри костей её таза был выложен крошечный скелетик нерождённого ребёнка.

Арвина охватил приступ дурноты. Кэррелл была беременна, когда погибла, беременна его ребёнком. Глаза защипало. Он потянулся к дверной ручке, но прежде чем успел открыть её, что-то обернулось вокруг его лодыжки. Он испуганно вскрикнул — и осознал, что глубоко вдохнул дым.

Посмотрев вниз, он увидел змееголовую руку одного из спящих, обхватившую его за ногу.

-Останься, - прошипела она, пока остальная часть тела юань-ти спала. - Спи с нами.

Арвин зевнул, чувствуя сонливость из-за дыма, и невольно сделал ещё один вдох. Он потряс головой, но не сумел избавиться от паутины сна, цепляющейся к краям его мыслей. В этом сне он бежал по джунглям, пытаясь спастись от огромного, размером с солнце глаза с вертикальным зрачком. Глаз смотрел на него с небес, затем неожиданно превратился в рот, который открылся, и наружу вместо слюны потекла кровь — и вместе с её потоком коричневая, увядшая яичная скорлупа. Скорлупа приземлилась рядом с ним, глядя на него лицом Кэррелл. Длинные чёрные волосы разлеглись вокруг отрубленной головы, как лучи угасающего солнца. Её глаза на сморщенном коричневом лице были плоскими и мёртвыми. Нефритовая серьга в левом ухе выпала, и крошечная зелёная лягушка открыла рот и хрипло квакнула пронзительным криком голодного младенца.

Арвин потряс головой, прогоняя кошмар из разума одной лишь силой воли. Стряхнув руку-змею, он распахнул дверь и вывалился в ярко освещённый коридор. Он захлопнул за собой дверь и несколько раз глубоко вдохнул прохладный, чистый воздух. Как долго он стоял там, потерявшись во сне? Неважно, это в любом случае стоило ему драгоценного времени. Тело уже начало покалывать. Его превращение скоро перестанет действовать.

- Итак? - спросил негромкий голос позади него.

Неподалёку стояла юань-ти, сжимая в руках пергамент и перо. Лишённая конечностей нижняя половина тела кольцами свивалась на скамье у стены. Длинные рыжие волосы обрамляли лицо с резкими чертами, и на мгновение Арвин вспомнил Зелию, женщину, ставшую его немезидой. Но чешуя у этой юань-ти была красная, а не зелёная. Она выжидательно подняла перо.

- Твои сны? - прошипела она — мягко, как будто не желая рвать хрупкую нить, соединявшую сновидения и реальность.

Арвин облизал губы — жест, который заставил его длинный раздвоенный язык выстрелить в её сторону, бросив каплю слюны на пергамент в её руках. Верхняя губа юань-ти дёрнулась, обнажая кончики её клыков — жест, часто предшествовавший укусу.

Арвин начал пятиться, потом вспомнил, что должен притворяться юань-ти. Нет, он и был юань-ти, по крайней мере, пока действовало превращение. Приняв властную позу — юань-ти никогда не извинялись, даже перед другими юань-ти — он обнажил кончики собственных клыков. На мгновение их взгляды скрестились — и юань-ти с пером первая отвела глаза. Когда она сделала это, Арвин призвал силу, позволявшую слышать её мысли. Она легко покачнулась, наклонив голову, будто прислушиваясь к далёкому звуку, и её мысли зазвенели в разуме Арвина.

Юань-ти испытывала раздражение из-за него — как он смеет ей угрожать! Госпожа поручила ей священную задачу, и она не позволит мелким помехам встать у себя на пути. Может быть, позднее наступит время мести, но сейчас важно было записать сны, которые спровоцировала оссра.

Арвин решил разобраться сначала с этой частью, потом спросить, где сейчас Сибил.

- Во сне я был в джунглях, - сказал он писарю.

Она окунула перо в пузырёк с чернилами, стоявший рядом на скамье, и начала писать. Почерк был узким и текучим, чередой линий, которые казались затейливо переплетающимися отметинами от когтей, усеянными каплями чернил. Драконий.

Беспокоясь о том, что собственный кошмар может случайно выдать в нём какое-то человеческое качество, Арвин повторил сон, который Кэррелл рассказала ему незадолго до своей гибели; о том, что она была мышью, бьющейся в объятиях змеи. Его голос чуть дрогнул на последних словах. Он вспомнил, какой уязвимой казалась Кэррелл, лежа на скамье в часовне Хельма, с напряжённым лицом, сжимавшая пальцы — пытаясь во