Предательство высшей пробы - Рэндал Гаррет

Полковник Вандеусен никогда бы не достиг высшего офицерского звания в армии, где учитываются личные заслуги. Мысли его путались, и в разговоре это особенно проявлялось. Он чувствовал себя уютно, произнося только то, что выучил наизусть: лозунги, избитые фразы, прописные истины. Это был его катехизис, и он знал, что здесь он в безопасности.

— Я полагаю, что нам не о чем беспокоиться. Мы сплочены, и нам ничего не страшно. Если мы не будем раскачивать лодку, дела пойдут отлично.

— Разумеется, — отозвался майор Брок, удивлённо выглядывая из-за своей тарелки. — Кто же думает иначе?

— Один умник из моей исследовательской команды, — ответил Вандеусен, энергично работая вилкой. — Мудрец младший лейтенант.

— А, — понимающе кивнул майор. — Один умник. — Он снова принялся за еду.

— Что же он сказал? — поинтересовался Макмейн, чтобы поддержать разговор.

— Да ничего страшного, — сказал Вандеусен, прожёвывая бифштекс. — Сказал, что мы погрязли в бумажной волоките, проверяя рапорты, и всё в таком духе. Сказал, почему бы нам не разработать что-нибудь, чтобы уничтожить этих морковнокожих в космосе. Так что я сказал ему: — Послушайте, лейтенант, сказал я, вы делаете свою работу, я — свою. Если бумажная работа так вас раздражает, сказал я, то вас придётся выгнать, а это для вас не лучший выход, сказал я. — Он засмеялся и наколол ещё кусок бифштекса на вилку. — Это его сразило. И правильно. Молодой ещё, знаете. Скоро он поймёт, что к чему в Космических Силах, и всё будет о’кей.

Так как Вандеусен был старшим офицером за столом, все слушали его с уважением, и только вставляли реплики, чтобы выразить своё одобрение.

Макмейн совершенно ушёл в себя, но высказывания Вандеусена вернули его к жизни. Макмейн размышлял, что так беспокоило его в генерале Таллисе, керотийском пленнике.

Чужеземный генерал был приятным собеседником, несмотря на свои взгляды. Казалось, он воспринимал своё заключение всего лишь как превратность войны. Он не угрожал и не ругался, но держался с превосходством, что было невыносимо для землянина.

Почему он чувствовал себя скованно в присутствии генерала? Снисходительность генерала не могла служить тому причиной. Он получил иное, чем земляне, образование, поэтому его нельзя было мерить земной меркой. Кроме того, Макмейн осознал, что Таллис и правда был незауряден — не только по керотийским стандартам, но и по земным. Макмейн не был уверен, смог бы он мириться с превосходством другого землянина, хотя признавал, что существуют люди, так или иначе превосходящие его.

Он знал, что благодаря своему воспитанию, не потерпел бы ни от одного землянина такого обращения, как от Таллиса. Но самому себе признавался, что этот чужестранец ему нравится.

Макмейн был поражён, осознав, что именно приязнь была причиной его скованности в отношениях с генералом. Проклятье! Считалось, что человеку не может нравиться его враг, в особенности если этот враг позволяет себе высказывания, оскорбляющие землян, которые можно стерпеть разве что от друга.

Тут Макмейн задумался, есть ли у него друзья? Он огляделся вокруг себя, едва замечая присутствующих в зале. Покопавшись в памяти, он вспомнил всех своих родственников и знакомых.

С огромным удивлением он обнаружил, что не очень бы огорчился, если бы все они вдруг умерли в эту же минуту. Он смутно помнил даже своих родителей, которых давно уже не было в живых. Он оплакал их, когда они оба погибли в авиакатастрофе, — ему тогда было всего лишь одиннадцать лет. Он понял, что нет на свете людей, потеря которых сильно бы расстроила его или лишила чувства безопасности, которое дают любимые.

А ещё он подумал, что смерть генерала Полана Таллиса оставила бы пустое место в его жизни.

Полковник Вандеусен продолжал разглагольствовать:

— Вот что я ему сказал. Я ему говорю, лейтенант, не раскачивай лодку, говорю я. Ты ещё малыш, ты же знаешь. У тебя равные с остальными права, сказал я, но если ты будешь раскачивать лодку, дела у тебя пойдут не так уж хорошо. Веди себя хорошо, сказал я, неси свою долю груза, выполняй аккуратно свою работу, относись к ней добросовестно, и у тебя всё будет в порядке. Когда я перейду в Генеральный Штаб, сказал я ему, возможно, ты будешь выполнять мои обязанности. Вот как здесь всё устроено, сказал я. Он хороший парень. Просто он ещё молокосос, вот и всё. Он научится работать. О’кей. Он ещё поднимется на верхушку, если будет должным образом ко всему относиться. Что ж, когда я был…

Но Макмейн не стал слушать дальше. Самое удивительное, он понял, что всё, сказанное Вандеусеном, было чистой правдой. Такой болван, как Вандеусен, будет просто подниматься по служебной лестнице до высших эшелонов власти, а его место займут такие же болваны. И никаких решающих перемен в status quo.

Керотийцы постепенно приближались к победе, но в образе жизни жителей Земли и её колоний ничего не изменилось. Большинство людей было не в состоянии понять, что происходит, а остальные боялись посмотреть правде в глаза, не признаваясь в этом даже себе. Не требовалось быть великим стратегом, чтобы понять, чем неизбежно закончится война.

В какой-то момент несколько веков тому назад земная цивилизация сделала неправильный поворот — на дорогу, которая вела в забвение.

В этот день полковник Себастиан Макмейн принял окончательное решение.

Побег

— Вы уверены, что поняли меня, Таллис? — спросил Макмейн по-керотийски.

Чужеземный генерал энергично кивнул.

— Прекрасно понял. Ваш керотийский не настолько плох, чтобы я не понял ваших инструкций. Но я всё ещё не понимаю, зачем вы делаете это. О, я знаю ваши доводы, но я совершенно в них не поверил. Однако я пойду за вами до конца. Самое плохое, что со мной может случиться — меня убьют, но я предпочитаю смерть при попытке к бегству ожиданию расстрела. Если же это ловушка и разновидность казни, в которой ваша раса воплотила своё представление о милосердии и предложила его мне, я принимаю приговор. Это лучше, чем умереть от голода или оказаться лицом к лицу с исполнителями приговора.

— Не будет никакого расстрела, — сказал Макмейн. — И это не милосердие. В вашу комнату во время сна напустят газ без запаха, убивающий мгновенно.

— Тем хуже. Когда придёт время умирать, мне бы хотелось встретиться со смертью и бороться как можно дольше, а не позволить ей лишить меня жизни во сне. Думаю, мне лучше погибнуть от голода.

— Так и случится, — заметил Макмейн. — Пища, захваченная вместе с вами, почти вся вышла, и нам не удалось захватить ещё. Но вместо того чтобы обрекать вас на муки, они безболезненно вас умертвят. — Он бросил взгляд на часы: — Время почти наступило.

Макмейн снова оглядел чужака. Таллис был одет в форму земных Космических Сил, и на его воротничке имелись генеральские знаки отличия. Его лицо и руки были покрыты матовой розовой плёнкой из распылителя, а на голове — тёмный парик. Он не будет подвергаться тщательному осмотру, но Макмейн не хотел рисковать.

«Ты решил, что прав, так что — вперёд!» — и Себастиан Макмейн так и поступил. В течение трёх месяцев он разрабатывал детали этого плана и убедился, что всё было подготовлено наилучшим образом. Но всё равно оставалась немалая доля риска, и Макмейн продолжал волноваться, удастся ли его план.

Время шло. Запасы пищи для генерала подходили к концу, близился день его казни, и теперь осталось всего двое суток. Не было смысла дотягивать до последней минуты. Сейчас или никогда.

В помещении, где содержался генерал, не было ни телекамер, ни спрятанных микрофонов, чтобы прослушивать разговоры. Ещё никто не совершал побега из тюрьмы Космических Сил, поэтому в них не было необходимости.

Макмейн снова бросил взгляд на часы. Время настало. Из-под полы своего кителя он извлёк заряженный пистолет.

На мгновение глаза керотийского офицера расширились и он весь напрягся, готовый защищаться и погибнуть. Но затем увидел, что Макмейн держит оружие не за рукоятку, а за ствол.

— Мне придётся дать вам оружие, — спокойно проговорил Макмейн. — Вы можете пристрелить меня прямо здесь и сбежать один. Я посвятил вас во все детали плана, и если вам повезёт, вы сможете осуществить его и без меня. — Он протянул руку вперёд — на открытой ладони лежал пистолет.

Генерал Таллис внимательно изучал лицо землянина. Затем неторопливо взял пистолет и профессионально осмотрел его.

— Вы знаете, как им пользоваться? — поинтересовался Макмейн, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.

— Да. Мы захватили много вашего оружия. — Таллис нажал кнопку, и ему на ладонь выпал магазин. Затем он проверил механизм и наличие патронов. Наконец вставил магазин на место и положил пистолет в наручную кобуру, которую дал ему Макмейн.

Макмейн медленно перевёл дыхание.