Один - Николай Внуков

В одном месте лежала куча консервных банок, на которых ярким лаком был изображен человек в треуголке и военном мундире прошлого столетия, держащий в руке пенящийся стакан. Над головой человека краснели буквы: <ВЕЕR ADMIRAL>. Банки были выштампованы из тонкого алюминия и легко мялись в руках. Я выбрал две штуки для стаканов.

Потом я наткнулся на ящик, сколоченный из тонких досок и для прочности по углам обшитый проволокой. Доски и проволока тоже могли для чего-нибудь пригодиться, и я оттащил ящик подальше от полосы прибоя. Как я жалел, что вчера не оттащил подальше от воды тот ящик, с которым добрался до острова! Его, конечно, смыло волнами. Я так и не нашел его на берегу. А доски, из которых он был сколочен, сухие, крепкие...

У самого,, мыса волны трепали между камнями какие-то тряпки. Я разворошил их. Оказалось, что это большой обрывок парусины, похожий на чехол, которым на нашем катере закрывали от дождя и росы якорную лебедку.

Я обрадовался этому куску парусины больше всего. Теперь я мог построить настоящую палатку и спасаться в ней от ночного холода. Мокрая, измазанная нефтью парусина была такой тяжелой, что я провозился часа два, прежде чем удалось вытащить ее на сухое место и разложить на камнях. Под солнцем она должна быстро высохнуть, и тогда я сволоку ее к роднику. Хорошо, что раньше нашелся кусок капроновой сети. Распущу ее на шнуры, и они тоже пойдут на палатку.

Чего только не выбрасывает море на берег!

Среди камней левого мыса оказались целые залежи грязной полиэтиленовой пленки, обломков досок от разбитых ящиков, разных полиэтиленовых флакончиков; деревянные жерди, белые, как обглоданные кости, такие же белые, оббитые о скалы бревна, бывшие когда-то деревьями. Они здорово поскитались по волнам: концы их были разлохмачены, на месте сучьев остались бугры. В одном бревне торчала железная строительная скоба. Она тоже могла пригодиться. Я начал расшатывать и выбивать ее камнем. Она вышла из бревна неожиданно легко. Я осмотрел скобу. Из нее могла получиться отличная кирка - копать землю. Можно копать ямки для палаточных жердей или подкапывать те же саранки.

Вспомнив о саранках, я вдруг снова почувствовал голод. Есть захотелось так, что даже ноги стали слабыми. Разогнув на камнях один конец скобы, я хотел было направиться к той поляне, где нашел луковицы, как вдруг увидел на куче осклизлых водорослей такое, что сразу забыл про еду и про слабость.

Я полез к этой штуке по серым, невероятно скользким камням, срываясь ногами в водяные ямы, рискуя вывихнуть ногу или разбить голову. Я не верил глазам. Даже тогда, когда оказался рядом с этой штукой, не верил. Бывает же на свете такое!

Потрогал рукой.

Нет, это действительно был надувной матрац, на каких плавают курортные пляжники и очень любят загорать ребята. Я сам на таком плавал у нашей Крабьей бухты. Вытолкнешь его подальше за прибойные волны, нагонишь, вскарабкаешься - и лежишь, убаюкиваемый плавными подъемами и спусками воды. Только облака покачиваются над тобой и проносятся, как истребители, любопытные чайки. Иногда несколько чаек садились на воду рядом и внимательно разглядывали меня и матрац желто-черными бусинами глаз.

Однажды я попал в сильную косую волну и меня так далеко отнесло в море, что я едва выгреб обратно, к причалам.

Да, матрац - отличная штука, никаких лодок не надо, особенно если плаваешь вдоль берега: сложил на него одежду и дуй куда хочешь!

Матрац оказался японским, с черными буквами на голубом ярлыке: <MADE IN JAPAN> и к тому же порванным с одной стороны - только в двух секциях держалось немного воздуха. Заклеить дыру мне было нечем, и плавать на нем было, конечно, нельзя. Но все равно он мог служить подстилкой в палатке. Я тоже вытащил его на камни, чтобы просушить.

Теперь можно было идти за саранками.

* * *

Я напился воды из родника и накопал целую гору луковиц. На этот раз они показались мне не такими вкусными, как вначале.

Затем  спустился  на берег и собрал в одно  место свои  находки.

У меня оказались:

большая полиэтиленовая бутылка из-под шампуня (в ней можно хранить питьевую воду),

кусок сети, из которой можно делать шнуры,

мешочек из пленки,

два стакана из алюминиевых банок,

доски и проволока от ящика,

кусок толстой парусины, в который можно было завернуть двоих таких, как я,

кирка из скобы,

подстилка из надувного матраца.

Отлично!

Теперь нужно перетащить к шалашу все это барахло.

Парусина уже просохла под солнцем и стала не такой тяжелой, но все равно тащить ее наверх по булыжникам и через кусты было неудобно.

Я уселся на камень и начал расплетать сеть. Это оказалось не таким простым делом, как мне сперва показалось. Шнурки, из которых состояли ячейки сети, не были связаны узлами, они как-то хитро перекручивались между собой, и я потратил уйму времени, чтобы выплести первый. Зато дальше пошло легко. Я обматывал добытые бечевки в клубки. Решил распустить всю сеть на месте, чтобы не возиться потом. Когда набралось десять клубков, терпение у меня кончилось. Я бросил остатки сетки на парусину, положил туда же кирку, мешочек, бутылку с остатками шампуня, а саму парусину скатал в тугой сверток и обвязал его шнуром. Но сверток оказался таким большим, что его неудобно было поднимать. И весил он, наверное, столько же, сколько весил я сам. Тогда из двух шнуров я соорудил что-то вроде постромок, привязал их к свертку, впрягся, как бурлак, и потащил свою будущую палатку на гору.

Да, это была работенка!

Через десять-пятнадцать шагов приходилось останавливаться и отдыхать. И просто-то по камням ходить было трудно, а тут... Сверток тащился за мной, как огромная колбаса, и тормозил каждый шаг.

Солнце уже пошло на закат, когда я, весь взмокший, измотанный, оказался на месте. Отдохнув немного, развернул тюк, вынул из него бутылку с шампунем, разделся и хорошо умылся в своем бочажке. Тело снова стало упругим и легким. Я решил пока не выплескивать шампунь, а беречь его для умывания.

Мой шалаш больше напоминал собачью конуру, чем человеческое жилье. Ветки, которыми я вчера обложил скаты, подсохли. Листья на них пожухли, скрутились. Я сорвал их с кровли и сложил в кучу. Развернул и осмотрел брезент. Он имел форму неправильной трапеции - одна сторона шире другой. Лишние куски я отрезал ножом. Мне нужен был почти правильный квадрат. Подсохнув, брезент задубел и царапал пальцы, как жесть.

Если привязать один конец шнура к дереву, а второй к колышку, вбитому в землю, и накинуть на шнур брезент так, чтобы его края свисали по обе стороны до земли, получится палатка, похожая на пирамиду. Края палатки тоже нужно растянуть колышками, чтобы брезент не складывался, не висел, как полотенце. Внутрь натаскать сухих веток, положить на них надувной матрац. И все будет в порядке. В палатке можно жить на острове хоть сто дней.