Люби на вдохе. Стреляй на выдохе (СИ) - "Jean-Tarrou"

- А я Марк, - я попытался мягко высвободить руку, но Щелковский держал крепко, - для Вас можно просто Марк.

- С тем хмурым господином у нас традиция после заключения очередной сделки отыгрывать партию в шахматы.

- И что получает победитель? - спросил я.

- Удовлетворение.

- Альфы... - я фыркнул. Тем временем, мы приблизились к столу, и в меня вперился холодный взгляд голубых глаз. Ох, нашли, чем испугать, тут проблемы покруче - крышесносный аромат моей жертвы.

- Владлен, познакомьтесь, это Марк. Марк очень мило согласился помочь мне достойно завершить нашу партию.

- Омега и шахматы? - Владлен наигранно удивился.

- Альфа и стулья?

- Что, простите? - не понял мужчина.

- Это вы простите. Я подумал, что мы играем в живое/неживое, - я плюхнулся рядом с довольно улыбающимся Щелковским, задев коленом его ногу. Да что же это такое! Он, как печка ходячая.  Я попытался отодвинуться, но места за столиком не хватало.

- Вам неудобно? - спросил Щелковский. Я передернул плечами, дескать, "плевать".

Владлен, поморщившись, двинул белого слона на B-5, спасая ферзя, Щелковский съел слона конем и вежливо поинтересовался:

- Нравятся шахматы, Марк? Это коллекционные. Каждая фигура лепилась с какого-то персонажа или реального человека. Прототипом черного короля, например, стал шейх Манбани...

- Тот, который издал указ о принудительной стерилизации омег-республиканцев?

- Он здесь исключительно как гениальный военный стратег и неплохой, к слову, шахматист.

Владлен устало потер виски и переместил пешку. Щелковский подвинулся ближе к столу, задев меня плечом. Следить за игрой, находясь рядом с ним, было чем-то из разряда изысканной пытки, в голове шумело, ныли суставы, как перед гриппом, в глазах все поплыло, я не выдержал и, нагнувшись к нему, зашипел: "Какого черта тебе нужна моя помощь?! Пешка с d6 на d7, оттянешь внимание белых на проходную. Раз. Ладья с e8 на e2, усилишь давление по второй горизонтали. Два. Конь с d4 на f5. И финита ля комедия. Ты поставишь шах и мат через три хода и прекрасно знаешь это без меня". Щелковский повернулся, и наши глаза оказались в паре сантиметров друг от друга, я нервно облизнул пересохшие губы, он с задумчивым выражением на лице проследил за этим движением и спросил:

- Тебе плохо? Ты очень бледный.

- Я в порядке. Просто хочу уйти.

И, извинившись, я поднялся и поспешил к выходу. На середине комнаты меня схватили и развернули к себе.

- Хорошо, уйдешь, - Щелковский выглядел решительно, -  но сначала прощальный танец.

- Чего? - это уже ни в какие ворота! - Я не танцую.

- Странно для человека, пришедшего в клуб, - Щелковский повернул голову к сцене. - Зион, окажите услугу. Порадуйте нас той испанской, про которую Вы рассказывали.

Зион кивнул и подал знак гитаристу. Короткий проигрыш, и комнату заполнил хриплый, надрывный голос. Он пробирался к самой коже мурашками, как и Щелковский, который крепко обнял меня, горячая рука прошлась по спине.

- Расслабься, - попросил он, - я буду танцевать за двоих.

- Расслаблюсь, - согласился я, задирая голову, тщетно пытаясь вдохнуть хоть что-то помимо его душного пряного аромата. -  Только если поведу.

- Ну попробуй, - влажный смешок в шею. Неспешное движение, сладкое покачивание вперед-назад, туда-обратно - прелюдия. Какой к черту танец, то был секс, стоя и без проникновения. Вот я отступаю, а он тянет на себя, заводит мою руку себе за спину, не принуждает - уговаривает. Он отстраняется, чтобы в следующий миг прижаться еще ближе, вплотную, впритык, и я чувствую, что у него стоит, не меньше, чем у меня.

Мир вокруг обесценился. Близость тел - наше золото, и мы богаты, пока длится танец. Я могу упереться в его твердую грудь, оттеснить к стене, чужое сердце бьется в мою ладонь. Я могу провести коленом по его ноге вверх, увидеть, как расширяются зрачки, затапливая янтарную радужку. Глаза в глаза, не отрываясь, иначе мы утонем...

<i> Это история одной любви, 

и второй такой не найти, 

она заставила меня понять,

что есть добро и что есть зло...* </i>

Он был везде, вокруг, так близко, так остро, будто нас не разделяли даже миллиметры одежды. Разворот, и голова пошла кругом, скольжение по краю. С последними переливами струн он мягко и глубоко прогнул меня в пояснице, мы замерли, тяжело дыша, меня трясло, как в лихорадке, анус сжимался и разжимался, стремясь ухватить хоть что-нибудь, желательно большой крепкий член, между ягодиц потекла влага. И все сложилось воедино - головная боль, ломота, чувствительность... Но срок через две недели! Что за подстава! Я поднял мутный взгляд на Щелковского. Конечно, он тоже понял, почувствовал. И не только он. Альфы подобрались.

- Дотерпишь до моего дома? - голос Щелковского звучал глухо и непривычно жестко. - Это двадцать минут.

- Я в порядке, - выдавил я. Боже, как я гордился тогда этой фразой.

- Ага, конечно, - он подхватил меня за талию и буквально потащил к выходу. От коленей вверх расползалась мерзкая слабость, я еле переставлял ноги. Видимо, по задумке природы с началом течки мы должны падать на колени и вилять жопой.

Твоего ж, блять, омегу-отца! Как добрались до машины, я не помню, Щелковский вытащил меня из клуба, как раненого товарища с поля боя, пару раз отбив свободной рукой рванувших к нам альф, помог усесться сзади, а сам запрыгнул на водительское сиденье и газанул, запахло паленой резиной. Я откинулся на холодную кожу. Главное, не касаться себя, не двигаться, тело горело.

- Открой окно со своей стороны, - попросил Щелковский, он сжимал руль, я видел, как побелели костяшки, промелькнула мысль, что ему сейчас тоже не сладко. Промелькнула и пропала, вся моя выдержка уходила на то, чтобы не приспустить штаны и не насадиться на собственные пальцы, я бы засунул сразу четыре и... Блять! Проматерился я вслух.

- Марк...

- Это ты, блять, виноват! Сбил мне на хер цикл! Своими...

- Марк...

- Че ж тебе... Арх! - машину качнуло, и я задел рукой колено. - Чеееерт! Че ж тебе не игралось в ебаные шахматы одному!

- Потерпи, Марк, осталось чуть-чуть.

- Ага, я потерплю, - со злорадным смешком я начал перелезать вперед на сиденье рядом с водителем, пахом проехался по креслу и всхлипнул,  - я даже, блять, придумал, как я потерплю.

- Марк, ты чего? Ты куда полез?

- Щас, щас, - хрипло шептал я, пытаясь развернуться.