Метро 2033. Темная мишень - Сергей Зайцев

Казнь всегда вершилась руками Грешника.

Кровавая работа давалась ему без особых нравственных угрызений. Это не он такой моральный урод, считал Сергей, а жизнь такая. Без железной дисциплины и суровых мер за нарушение общепринятых правил, колония давно бы развалилась. А так - столько лет прожили лучше, чем нищеброды из метро. На полном самообеспечении. И только когда заметно начали убывать запасы продовольствия - консервы и крупы, завели торговлю с бродягами.

Поданная дочкой идея оказалась заразна - она, словно вирус, постепенно укоренилась в сознании, проникая все глубже. Он уже почти склонился к мысли, что дочь права, и в убежище ни у кого из них нет будущего, когда Фи несколько часов назад просто поставила его в известность - она решила больше не выжидать. И уйдет с матерью сегодня. Согласен отец или нет, они здесь не останутся.

Женщины просто не оставили ему выбора этим чёртовым ультиматумом.

Начнёт на них шуметь, попытается остановить силой - чужие уши услышат, чужие глаза увидят, донесут людишки Храмовому. И никакие прошлые заслуги не помогут. Скорее, наоборот. Сколько для дружка-приятеля палачествовал, «успокаивая» неспокойных. Многие на него зуб точат и, образно говоря, осиновые колья держат наготове. Только власть Храмового и не позволяет своре недовольных его распять. А отпустить баб одних, на верную смерть, Грешник не мог. Все-таки, какие ни есть, а родные. Других нет. И не будет уже, наверное.

Поляков перехватил оружие левой рукой, а кисть правой засунул в карман куртки, чтобы согреть озябшие пальцы. Повел головой, разминая затекшую шею.

Тихо-то как. Все так же, медленно пританцовывая, падает снег, освежая мягким пухом слежавшуюся перину сугробов. И кажется, что кроме него с дочкой, и караванщиков, в этом мире больше никого не осталось - такое спокойствие разлито вокруг. Ни воя ветра, ни звериного рычанья.

Мир за забором словно исчез.

Инфразвук - страшная, неодолимая живой природой сила. Резонансные частоты воздействия, что на зверьё, что на человека, давно уже все выверены методом проб и ошибок. Инфразвук способен ослеплять, останавливать сердца, разрушать мозг и внутренние органы, разрывать кровеносные сосуды. Неудивительно, что вокруг, в радиусе нескольких сотен метров, ни души - даже когда «пугачи» выключены. Все живое давно привыкло сторониться территории затворников - на ранних стадиях экспериментов частенько в округе оставались трупы. А иногда приходилось включать «пугачи» и против людей, как в той маленькой войне со сбродом с Печатников. Много было трупов, но зато отвадили желающих от дармовой кормушки надолго, а может, и навсегда. Людские потери в эти поганые времена восполнить очень трудно, практически невозможно, люди не кролики, так быстро не размножаются, и чем меньше остается здоровых мужчин, способных выживать на поверхности, тем в большей они цене. И тем реже метрошники рискуют жизнью, сдавая позиции профессионалам - к примеру, бродягам, привыкшим здесь, наверху, не просто выживать, а жить. Несколько лет назад именно Поляков встретил и привел бродяг к убежищу, чтобы наладить торговлю - сами бы они сюда не сунулись, давно прокладывали маршруты как можно дальше от смертельно опасного района.

Караванщики…

Нет, караванщики им не помогут.

Уже пробовали на прошлом обмене договориться, не вышло. Никогда не берут чужих. Тем более - «топтунов», тех, кто не умеет правильно ходить на поверхности. Они привыкли рассчитывать друг на друга, а слабое звено - угроза для всего отряда, и тут хоть золотые горы сули, караванщики будут стоять на своем. Чужак в отряде - по любому не к добру. Не будет удачи.

Понять-то их можно, но простить этих гадов, отказавшим людям в помощи - не дождутся.

Сергей, хотя и выбирался из бункера не часто, сталкерствовать умел. Но уходить с женой и дочерью - это уже, как говорится, совсем другая разница. Хотя дочь неплохо обращалась с оружием, метко стреляла и умела действовать быстро, без раздумий, для поверхности этого мало. А жена, Майя, женщина простоватая и рассеянная, на поверхности и вовсе может стать обузой.

Караванщики и не подозревали, что на сегодня уже самое главное для будущих беглецов сделали - просто появившись в назначенное время. Ничто не говорило, что они успели поучаствовать в стычках со зверьем - предельное спокойствие, собранность и абсолютно целое на вид снаряжение. А значит - ночь спокойная. К тому же, по характеру заказа, дальше они явно отправятся в метро. Ведь не обязательно идти с ними. Можно схитрить, пойти следом, по проторённому маршруту...

Когда отпущенные полчаса отдыха начали истекать, Фи отстегнула ремни маски, сняла ее, вдохнула свежий морозный воздух полной грудью. Повернулась к отцу с заранее отчуждённым выражением на лице. Заговорила тихо, почти одними губами, чтобы не донеслось до ушей бродяг:

- Па, что ты решил?

- Сговорились с матерью… За моей спиной…

- Ты сам нас вынудил. Ты не хотел меня слушать. Храмовой тебе дороже семьи.

- Мы слишком многим ему обязаны. И ты это знаешь не хуже меня.

- Хватит, отец. Мы не его рабы. И имеем право на собственную жизнь. Ты с нами? Или пойдешь к Храмовому и заложишь нас?

Лицо Полякова предательски дрогнуло. Ничего не хочет слушать. Вся в него. Не характер - упругий стальной прут. Ни согнуть. Ни сломать. Только убить. Пальцы на прикладе «Вепря» занемели от напряжения. Но он сдержался. Сдержался, чтобы не рявкнуть дочери что-нибудь злое и обидное.

- Ты знаешь ответ.

Фиона кивнула отцу и пошла к караванщикам.

Услышав звук шагов, со скамьи поднялся Первый, обернулся навстречу, козырьком ладони прикрывая глаза. Прожектора никто ведь и не думал отключать. Ничего, бродяги уже привыкли к такому приему. Зато всё как на ладони - если рыпнутся, крепко пожалеют. Перебросившись с девушкой несколькими короткими репликами, Первый кивнул своим, и те начали собираться. Закинули рюкзаки на спины, поправили маски, проверили оружие. Затем Фи выпроводила их за дверь и накрепко заперла засовы.

Все, вахта на сегодня окончена. Мороженые туши заберут и без них. Поляков нащупал хитро спрятанную сбоку от входа в бункер кнопку электрического звонка, о существовании которой знали только свои, несколько раз коротко нажал, подавая условный сигнал. Они тут все давно параноики. Зато пережили многих, кто подобной осторожностью не обладал.

Щелкнул, размыкаясь, дистанционный замок двери.

Привычно миновав несколько пересекающихся коридоров первого подземного этажа, едва освещенных редкими и слабыми лампочками, Сергей и Фиона добрались до лестницы, ведущей ещё ниже, и спустились в жилой сектор. Ненавистные маски сняли сразу, как только покинули двор - их носили больше для порядка, чем по необходимости, так как счетчик Гейгера давно в окрестностях молчал. Да и лица от холода неплохо защищали.

Еще одна дверь - тоже стальная, с осыпающейся шелухой старой краски. Шлюзовая камера. Последние года три её уже не использовали по назначению. Поляков несколько раз ударил прикладом «Вепря». Несильно, просто подал сигнал.

Петли заскрипели, в распахнувшую дверь выглянул завхоз Головин, отступил, освобождая проход. По комплекции Головин напоминал старого гнома из наивных сказок сгинувшей реальности - невысокий, коренастый, круглая голова вдавлена в плечи без малейших признаков шеи, крупные черты лица рельефно подчеркиваются игрой света и тени. Мощный горбатый нос утёсом упирается в низкий лоб, маленькие бесцветные глазки подслеповато щурятся на окружающий мир из-под кустистых бровей, мясистые губы кривятся в вечной брезгливой гримасе. Портрет завершала лохматая седая шевелюра вкупе с короткой неряшливой бородкой, словно плесневая поросль неровными островками обтягивающая широкие скулы. А ещё от него, мягко говоря, пованивало. Никто не знал, моется ли он вообще, но одежда на нём всегда была неизменной - засаленная до предела телогрейка, из дыр которой торчали бурые клочья ваты, и такие же заношенные ватные штаны. Молчаливый и замкнутый, Головин за свою рабскую преданность Храмовому давно заработал кличку Пятницы, а Храмовой, соответственно, по эстафете получил Робинзона.

Они ведь тут в бункере и в самом деле, как на необитаемом острове, усмехнулся Грешник. Никто не может к ним подступиться без согласия хозяев территории. Жизнь течет неспешно, серые дни похожи один на другой. Мелкие текущие заботы скрашиваются книгами из библиотеки, нахапанными из бывшего технологического колледжа по соседству. Впрочем, большинство затворников давно уже ничего не читают, непонятно, что вообще творится в головах у людей. Не люди - тени. И внешний мир их мало интересовал.

И ничего доброго в этом гноме Головине, кстати, не было.

Та ещё сволочь.

- Все в порядке, забирай товар, - проходя мимо, скупо бросил Поляков.

- Заказ на следующий раз тот же, - сухо добавила Фиона, не удостоив завхоза, которого она терпеть не могла, даже взглядом.