Книга Судей. Поэтическое прочтение - Валерий Белов

вы устали!",

Чтоб в тайге не умереть иль на лесосплаве,

Призываю всех я впредь, Иегову славить.

И не надо меня есть взглядами, буравить -

Прозвучало слово здесь славить, а не сплавить.

Оттого весь двор в дерьме от курей помёта,

Что прохода на земле нет от рифмоплётов.

Не кощунствуйте, сыны, в творческом полёте

И свободу, пацаны, вы приобретёте.

С верой в Бога своего мы зажжём лампаду…

И об нары головой бить меня не надо.

Не дерьмо я притащил на своих штиблетах,

А маляву получил от Авторитета».

Богословия урок преподав балбесам,

От Хозяина пророк канул в неизвестность.

Честный фраер под отбой сгинул не паскудно.

Появляется другой пришлец ниоткуда.

Этот вовсе без штиблет, видно, что не здешний,

Сам прозрачный на просвет, как три дня не евший.

Ангел, Божий адъютант, сел под ананасом,

Что принадлежал тогда в Офре Иоасу.

(Люди издавна права за собой столбили,

У них даже дерева в собственности были.

Кто в чужую тень войдёт — сразу по сусалам…

С древних лет порядок тот изменился мало.

Не особый видим мы повод для досады -

Был для сильных этот мир, стал для хитрозадых.

Что ж так трогают меня пажити и веси,

Что у жителей отнял в Витьбино Успенский?

Взял в аренду пять озёр, сам живёт в столице…

С ним особый разговор после состоится).

Если в мире эта гнусь здравствует издревли,

Что же я тогда пекусь о судьбе деревне?

Возвращусь-ка я назад в Офру к Иоасу,

Там где Божий адъютант, сел под ананасом.

Не могу я без прикрас изъясняться ясно,

Что назвал я ананас, дуб был, а не ясень.

Иоаса младший сын мял зерно в точиле,

Взглядом зыркая косым по простой причине -

Скрыть подальше, что едят, от мадианитов.

На пришельца бросил взгляд Гедеон сердито:

Кто ещё к нам на постой прибыл из столицы?

Не пришлось бы нам мацой с ним потом делиться.

И хоть встретился сынок с Ангелом воочию,

Между ними диалог клеился не очень.

Гедеону говорит Господа посыльный:

«Наше дело победит, ты мужчина сильный.

Как мифический герой ты спасёшь Израиль.

На почётнейшую роль мы тебя избрали.

Я пришёл сказать, чтоб ты не боялся боя.

Наблюдая с высоты, твой Господь с тобою».

Гедеон ему в отказ пару фраз бросает:

«Отчего же тогда нас грабят, убивают?

Если Бог такой силач, точно джин из сказки,

Почему я слышу плач, а не песни-пляски?

Что мешает нам, ответь, победить бандитов,

Если мы прямая ветвь беженцев с Египта?»

Ангелок — Иди и всё, знаем, лучше, дескать,

Кто отечество спасёт, кому сало трескать.

«Как спасу отчизну я? — Сын руками машет -

Велика моя семья, я в ней самый младший.

Мой удел — варить обед и кормить папашу.

Выбирайте для побед сына, что постарше».

(Первородство — это бред, ярмарка амбиций.

Здесь особой роли нет, кто каким родился.

Менделеев, скажем, наш, хоть и не апостол,

Сын двенадцатый был аж, а таблицу создал,

Показал, что мы с едой глушим хлор да натрий,

Спирт водою ключевой балуем два на три.

Не сопьётся Русь моя от таких пропорций,

Впрочем, ей и без питья по уши эмоций.

Жить бы ей не вкривь да вкось, ладно, справно, дружно,

Да в избытке развелось хитрозадых дюже.

Остальным хоть на погост от подобной скверны…

Будет, слово дал Христос, и последний первым.

Так что, может быть, и нас не оставит Боже -

И восстанем мы на раз бить хапугам рожи.

Только кто приказ отдаст бить особо сытых?

Из простых он выйдет масс или из элиты?

Как понять в короткий срок — в Иегове ставке

Кто воистину пророк, а кто с лже приставкой?

В мире, где бедлам, раздрай, от пророков тесно.

Обещают людям рай, а толкают в бездну.

Тех, кто правду говорят, кабы знать заранье…

Мы же лупим всех подряд от непониманья).

Вот и Гедеон таков, Ангела терзает -

В подтвержденье Божьих слов фокусов желает.

В дом опресноков принёс, водку-непалёнку,

Несмотря на строгий пост, заколол козлёнка.

Всё, что прятал от людей и хранил с опаской,

Богу выложил еврей из своих запасов,

Для Господнего Гонца всё сложил под дубом,

Чуда ждёт он от Отца (вроде нашей Думы

Той, что верою живёт, думает — за яства

Бизнес водочный вернёт в руки государства).

Ангел — он не осьминог, чтоб тащить и щупать.

Все дары он просто сжёг, солнечною лупой

Положил горящий глаз на еду с козлёнком.

Водка первой занялась, хоть и непалёнка.

Всё, что выложил пред ним Гедеон на блюда,

Ангел взглядом сжёг одним. Совершилось чудо.

Даже малости не взял Бог от Гедеона.

(Кто бы Думу обязал так писать законы,

А не делать, как в бреду, с умным видом пассы

И не ждать, когда падут с дуба ананасы).

Дело сделал, улетел восвояси Ангел.

Гедеон в момент прозрел, хоть не ездил к Ванге.

Понял он, что неспроста с Господом столкнулся,

И мгновенно в Его стан сын переметнулся.

Оторвался в полный рост он и всё такое -

Жертвенник Ваалу снёс. Дерево святое,

Где до этого отцы гимны пели хором,

Он срубил под бубенцы, под развратный корень.

Гедеон богов свергал под покровом ночи.

Иегова на то дал сыну полномочья.

Десять взял своих рабов сын для святотатства,

Не братьев и не сватов, если разобраться.

Новый жертвенник воздвиг, на сырых дровишках

Тёлку сжёг не с головы. Ну, уж это слишком.

Здесь не то, что Васька знал, чью сметану лижет:

Где Ваал свой правит бал, кто бы знал, как выжить.

На святыню посягнуть, ну и ну, глумиться -

Может ту баранку гнуть лишь самоубийца.

Обыватель мирно спал, пьяницы рыгали,

И никто из них не знал, что богов свергали.

А наутро началось… Гедеону кружкой

Первым делом дали в нос и пустили юшку.

У отцовского крыльца богомольца били.

Чтоб совсем забить юнца, добровольцы были.

По убийству в людях зуд не идёт на убыль.

Намечался Линча суд под известным дубом.

Там, где ангела стопа ранее ступала,

Озверевшая