Диверсанты - Дональд Гамильтон

- Скажите, мистер Хелм... Пожалуйста... Я арестована, или нет?

Я ошарашенно уставился на Мадлен:

- Господи помилуй!

Изучив мою физиономию, женщина, казалось, получила вожделенный ответ.

- Значит, я... свободна? Совсем свободна?

- Да, - молвил я, - и когда выберемся из машины, прошу хорошенько пнуть водителя в зад, за то, что не разъяснил разом и убедительно. Срок заключения отбыт полностью, от звонка до звонка, и вы совершенно чисты перед законом. Велите мне проваливать - ваше право. Неотъемлемое. Но предлагаю бесплатно прокатиться в Санта-Фе. А еще, как выражаются головорезы вроде меня, скальп ваш нынче дорого стоит, и желающие получить объявленную плату разыщутся быстро. Полагаю, уже разыскались. Ежели останетесь вместе со мною, полной безопасности не гарантирую, но заверяю: заставлю изрядно понервничать любого, кто примется вас убивать.

Вялая, блеклая улыбка тронула губы Мадлен, и все же это была первая настоящая улыбка, увиденная мною на ее лице после двенадцатилетнего перерыва.

- По крайней мере, вы честны! За нами следуют прямо сейчас?

- Никого не приметил, но движение весьма оживленное, мог и проглядеть "хвост".

Сам поражаюсь, насколько непринужденно слетела с моих уст наглейшая ложь. Проведя под началом старины Мака долгие годы, я успел сделаться вралем-гроссмейстером, но почему-то водить вокруг пальца именно эту бедолагу было зазорно.

Голубой седан, мелькавший в боковом зеркальце, пристроился к нам сразу по выезде из Форта Эймс. И намного не отставал.

- В любом случае, - уведомил я жизнерадостно, - преследователи не станут пускаться на примитивные дорожные трюки. Чересчур проворная у нас колымага, да и местность неподходящая. Признаю: иногда можно столкнуть пасомого с обрыва, да только здесь ни гор, ни ущелий не замечается.

Последнее утверждение было единственной маленькой правдой, слетевшей с моих губ за последние полминуты.

- Жду распоряжений, сударыня. Санта-Фе, штат Новая Мексика, или ближайшая стоянка? Или аэропорт? Назовите.

- Действительно дозволили бы мне уйти и погибнуть?

- Увы, да. Не имею права задерживать. За последние годы вам, должно быть, осточертело выслушивать наставления, распоряжения и приказы окружающих.

Я осклабился.

- Ежели прикрикну - взбеленитесь, а надобно ваше полное и добровольное сотрудничество. Обозлившаяся особа, к сожалению, бесполезна в затеянном деле. Уж лучше пусть убирается и дозволит спокойно себя укокошить.

Улыбка Мадлен сделалась чуточку шире.

- Вы сущий златоуст, мистер Хелм, - сказала она задумчиво. - И умеете ободрить в нужный миг... Принимаю предложение. Удобней добираться до Санта-Фе в легковой машине, чем в пассажирском автобусе. Да и на физиономии людские смотреть не очень хочется. О присутствующих, разумеется, речи нет, - прибавила она поспешно.

Я дружелюбно хмыкнул.

- Но, Боже мой, столько перемен! Всему надо учиться сызнова, точно Рипу Ван-Винклю! Я ужасная трусиха, мистер Хелм. Если вы и впрямь согласны играть роль заботливой нянюшки... хоть на первых порах... спасибо. Я кивнул:

- Прекрасно, однако, предупреждаю: играть придется вместе. Правила предельно просты. Во-первых, запомните некий телефонный номер...

Выудив из кармана полоску бумаги, я протянул ее Мадлен.

- Запомните и уничтожьте. Если мы потеряем друг друга, или меня выведут из строя, или вы перемените намерение, а на голову свалится грозная неприятность - попытайтесь добраться до ближайшего телефона и позвонить. Вам объяснят, как быть, и незамедлительно вышлют помощь. Хотя примчится она, конечно же, некоторое время спустя...

Изучив бумажку, Мадлен пошевелила губами, заучивая цифры наизусть.

- Вашингтон, правильно? Междугородный код не изменился?

- Нет. Звоните, переводя расходы на собеседника, и немедля называйте мое имя. Так-с... Во-вторых, полнейшее и, самое главное, немедленное подчинение мне во всем, относящемся к личной вашей безопасности.

Женщина вспыхнула, раздраженно скривилась.

- Поздравляю, мистер Хелм! Я восемь лет училась подчиняться не рассуждая. Вы подобрали благодатный объект и получите совершенную покорность...

- Не беспокойтесь, не злоупотреблю. Но если заору "ложись!" - вы шлепаетесь тот же час, даже стоя посреди грязной лужи. Закричу "беги!" - ринетесь наутек, точно антилопа. Велю "заори!" - постараетесь надорвать барабанные перепонки всем окрестным обитателям. Скажу "замри!" - посрамите любую перепуганную мышь. Уговор?

- Да-а, - выдавила Мадлен, - коль скоро нужно слушаться подобных приказов, можно было и н-не покидать Ф-форт Эймс...

Шутки насчет покинутой тюрьмы давались женщине отнюдь не легко. Я убедился: Мадлен страдает перемежающимся заиканием, легким, однако, несомненным. Не беда, минует время - и все образуется. По крайней мере, подопечная выдавила третью улыбку за день, и улыбка эта оказалась гораздо живей обеих предыдущих.

Счетчик пройденного расстояния сообщил: уже недалеко. Потом я увидел придорожную вывеску. Впереди раскинулся удобный ресторанчик под открытым небом. Сбросив газ и повернув баранку, я направил "мазду" к тихому пристанищу путников.

Столики, стулья, два-три служебных помещения; пара огромных рейсовых грузовиков с прицепами запаркована поблизости... Но в общем безлюдно. Сезон туризма еще не начинался.

- Обеденный перерыв, - сообщил я, извлекая из-под сиденья коричневый бумажный пакет, содержавший коробку пирожных и термос, наполненный горячим кофе. - Устроимся вон за тем столом, неподалеку от лесной опушки. Плащ не надевайте, солнце уже припекает. На всякий случай уведомляю: уборная - во втором зданьице.

Мадлен осклабилась от уха до уха:

- Благодарствуйте!

Следя, как она приближается, я не мог не отметить: спутница вовсе недурно сохранилась, ежели рассматривать ее как не слишком-то заботившуюся о себе женщину сорока с лишним лет... А вспоминая о тонкой, словно испанская рапира, прямой, подтянутой, веселой девушке по имени Мадлен Рустин, и вовсе впору было за голову схватиться.

Не то, чтобы растолстела, просто пополнела и отвыкла двигаться помногу. Обрюзгла, вот, пожалуй, наиболее уместное определение. Розовый джемпер с короткими рукавами открывал до самых локтей бледную, отвыкшую от солнечного света кожу.

Когда Мадлен приблизилась, я спросил:

- Можно осмотреть?

И, не дожидаясь согласия, взял запястье женщины, повернул, изучил неровные шрамы: здесь и здесь она еще колебалась, а здесь решилась и сделала сильный, глубокий надрез. Н-да... Я вынужден был напомнить себе: невиновность госпожи Эллершоу обретается под жирным знаком вопроса, и проливать безмолвные слезы над несчастной жертвой, доведенной до последней степени отчаяния, покуда рановато.

- Какая глупость, - молвил я, разжимая пальцы. В глазах Мадлен сверкнула молния. Отлично. Женщина возвращалась к жизни с похвальной быстротой. А изменница ли, патриотка ли, миссис Эллершоу была бы совершенно бесполезна, оставаясь безучастным ко всему существом, ходячей капустой.

- Глупо умереть, если больше не для чего жить?! - Я покачал головой.

- Добровольно сыграть в ящик - вольная воля каждого. Перенаселение сделалось настоящим бичом двадцатого столетия. Желаете уступить местечко другому - ваше право. Но любой и всякий хирург заявит: резать вены у кисти попросту неразумно. О да, некоторым это и впрямь удается - изредка, по чистой случайности. А подавляющее большинство лишь уродует себя и продолжает жить с искалеченными сухожилиями. А положение вещей, толкавшее к самоубийству, - достаточно мерзкое положение, по всей вероятности, - вряд ли улучшается после причиненного себе увечья... Вас подлатали на совесть, а вот упражнениями, дающими поврежденным связкам возможность выздороветь, вы пренебрегли. Напрасно.

- Смысла не видела упражняться! - прошептала Мадлен.

Я ощутил неодолимое желание встряхнуть собеседницу. Вывести из апатии, расшевелить. Запустил руку в карман, вытащил маленький перочинный нож. Раскрыл.

- Возьмите. И, если захочется повторить опыт, воспользуйтесь. Лезвие отточено добросовестно, сталь хорошая. Но запястий больше не уродуйте.

Прикоснувшись маленьким клинком к ее бедру, я сказал:

- Вот сюда. Впрочем, лучше покажу на собственной ноге, будет понятнее... В это место. Резко вонзить, чуток повертеть...

Мадлен содрогнулась. Превосходный признак.

- ...И узрите великолепный алый фонтан! Бедренная артерия, не захудалая вена, из которой хлынет тоненькая струйка. За две минуты все четыре с лишним литра вашей крови без остатка вылетают наружу, и дело с концом. Кладу прямиком в ридикюль, вот.

Уставившись на меня "тюремным", непроницаемым взглядом, госпожа Эллершоу произнесла:

- Вы довольно бессердечный субъект, а, мистер Хелм?

- Нет, я просто пытаюсь предотвратить бессердечие.