Мечтают ли андроиды об электрических овцах? - Филип Дик

Эмиграцию осуществляли с помощью в веках испытанного метода кнута и пряника: пряником служил бесплатный андроид, а кнутом — радиоактивные осадки. ООН не забывала и о законотворчестве: эмигрировать становилось все легче, а оставаться на Земле — все сложнее, причем вектор сложности стремился к показателю «невозможно»… К тому же каждый из остающихся мог в один прекрасный день оказаться биологически нежелательным индивидуумом, угрожающим чистоте древней расы. Если человека признавали «специалом», то даже будучи стерилизованным, он переставал быть частичкой человечества. И тем не менее люди, отказывающиеся от эмиграции, не исчезали. Иррациональность такого поведения ставила в тупик даже экспертов ООН, занимавшихся изучением данной проблемы. Если следовать законам логики, все нормалы давно уже должны были эмигрировать. Но, видимо, Земля, пусть и обезображенная войной, все равно оставалась для некоторых родным домом, в котором они собирались оставаться до последнего. Скорее всего, эти отказники верили, что пылевой занавес, закрывший поверхность планеты, рано или поздно потеряет свою заразу. Так или иначе, на Земле оставались жить тысячи людей. Они тяготели друг к другу, создавая в городах этакие «звездные скопления», где они могли видеть друг друга, поддерживать соседа морально и даже рассчитывать на взаимопомощь. Все они считались относительно нормальными.

Однако, помимо них, в качестве этакой острой приправы к блюду под названием «народонаселение», жили тут и другие люди, странные, чудные, селившиеся в основном на окраинах.

Одним из таких был Джон Изидор, гостиную которого и наполнял сейчас отчаянными воплями редкий в этих местах телевизор. Сам Джон тем временем брился в ванной.

Он приблудился к этим местам в самые первые дни после войны, случайно забрел в этот дом. В ту жестокую пору не всякий понимал, что он делает и по какой причине. Потревоженные войной, отправлялись странствовать по миру целые народы, обустраивались на незанятых территориях, но потом вдруг срывались с места в поисках новых обиталищ. Пыль тогда выпадала спорадически. Территория полуострова, расположенная к югу от Сан-Франциско, была свободной от пыли, и многие обосновались здесь. Когда пыль появилась, многие умерли, большинство ушло.

Дж. Р. Изидор остался…

Телевизор продолжал надрываться:

— …сродни безмятежности Юга перед Гражданской войной! Хотите, он станет личной прислугой, хотите — неутомимым работником в поле! Этот собранный по индивидуальному заказу человекоподобный робот спроектирован специально под ВАШИ УНИКАЛЬНЫЕ ЗАПРОСЫ! Он создан ДЛЯ ВАС И ТОЛЬКО ДЛЯ ВАС! Он передается вам по прибытии совершенно бесплатно, полностью оснащен в соответствии с вашей спецификацией, которую вы заполнили перед отлетом с Земли. Преданный и безотказный компаньон разделит с вами трудности самого удивительного приключения, в котором только может принять участие человек, впервые в истории намеревающийся…

И далее и тому подобное.

«Не опаздываю ли я на работу?» — подумал Джон Изидор, заканчивая бритье.

У него не было собственных часов; он ориентировался на телевизор, который обычно передавал точное время, но сегодня, очевидно, День космических горизонтов. Во всяком случае, ТВ объявило, что сегодня пятая (или шестая?) годовщина основания Нью-Америки, главного американского поселения на Марсе. Из-за поломки телевизор Изидора принимал один-единственный канал, который правительство во время войны национализировало, да так и оставило в собственных руках. Правительство в Вашингтоне, с его программой колонизации, было единственным заказчиком рекламы, которую был вынужден смотреть Изидор.

— Давайте послушаем Мэгги Клагман, — предложил телеведущий, хотя Джон Изидор хотел «послушать» сейчас лишь одно: точное время. — Она совсем недавно эмигрировала на Марс и дала это интервью в Новом Нью-Йорке… Миссис Клагман, чем отличается жизнь на зараженной радиоактивной пылью Земле от жизни на Марсе, где для вас открылись самые фантастические перспективы?

Последовала пауза, а затем до Изидора донесся сухой усталый голос, принадлежащий женщине средних лет:

— Думаю, что все члены нашей семьи прежде всего отметили чувство собственного достоинства.

— Достоинства, миссис Клагман? — переспросил комментатор.

— Да, — произнесла миссис Клагман, отныне жительница Нового Нью-Йорка, Марс. — Это непросто объяснить. Иметь слугу, на которого можно положиться в наше нелегкое время… Я обрела уверенность…

— А на Земле, миссис Клагман, в прежние времена, вы не боялись, что вас классифицируют… э-э… как специала?

— Ой, мы с мужем буквально тряслись! Но стоило нам эмигрировать, и все наши страхи исчезли. Надеюсь, навсегда.

Джон Изидор с раздражением подумал, что его страхи тоже исчезли, однако для этого ему вовсе не пришлось эмигрировать. Его классифицировали как специала чуть больше года назад, и не только из-за генетических изменений в организме. Хуже было другое: он не смог справиться с IQ-тестом даже на минимальные умственные способности, и теперь его, попросту говоря, называли безмозгликом. Жители сразу трех обитаемых планет презирали его.

Тем не менее он продолжал жить. И продолжал работать — водил грузовичок, на котором вылетал на вызовы и доставлял сломавшихся псевдоживотных в ремонтную мастерскую. Служащие клиники Ван Несса («Ваши питомцы — наши питомцы»), включая и Ганнибала Слоута, угрюмого грубоватого человека, непосредственного босса Изидора, относились к нему как к человеку, и Джон это ценил. «Mors certa, vita incerta»[2],— как время от времени повторял мистер Слоут. Изидор, хоть и слышал выражение много раз, имел о его смысле лишь самое смутное представление. С другой стороны, если безмозглик начнет разбираться в латыни, он уже не будет безмозгликом. Мистер Слоут, услышав от Изидора такой вывод, тут же с ним согласился. Действительно, существовали в мире безмозглики и почище Изидора; бни вообще не могли претендовать на рабочие места, и их содержали в охраняемых заведениях с двусмысленными на званиями типа «Американский институт специальных трудовых навыков».[3]

— …ваш муж не чувствовал себя в безопасности, — говорил телеведущий, — даже когда приобрел и постоянно носил дорогой и неудобный свинцовый гульфик, якобы защищающий от радиации. Не так ли, миссис Клагман?

— Мой муж… — начала отвечать миссис Клагман, но в этот момент покончивший с бритьем Изидор вернулся в гостиную и выключил телевизор.

Тишина обрушилась на него с мебели и со стен; она навалилась всей своей ужасной мощью, будто он оказался на заводе, производящем безмолвие. Она поднималась с пола, закрытого от стены до стены серой ковровой дорожкой. Тишина изливалась из поломанных кухонных агрегатов, заснувших вечным сном задолго до того, как тут появился Изидор. Она сочилась из бесполезного торшера и падала с засиженного мухами потолка гостиной. Тишина царила повсюду, как будто все материальные предметы состояли из нее и только из нее. Она яростно лезла не только в уши, но и в глаза. Стоя перед погасшим экраном телевизора, Изидор ощущал тишину как видимое и в своем роде живое существо. Живое! Он и прежде чувствовал ее появление; она вторгалась неожиданно и стремительно, будто ей не терпелось. Тишина мира не могла удержать в узде собственную ненасытность. Ни на одно мгновение. Даже если фактически победила.