Роковой бал - Патрисия Финней

— Сидите смирно, леди Грейс, — прошипела миссис Чемперноун. — Имейте в виду, этот ваш наряд обошелся королеве в сотни фунтов, не считая работы портных!

Я изумленно уставилась на нее.

— На такие деньги в Вестминстере можно купить дом, — продолжила старшая фрейлина. — Так что не вздумайте опять взяться за свои проказы!

Хорошо еще, что она не застала меня с пером и чернильницей!

Мы долго сидели в приемном зале, тихонько переговариваясь, но, наконец, настало время идти. Я так нервничала, что меня даже затошнило.

Из личных покоен появилась Ее Величество в чудесном, шитом серебром торжественном наряде из черного бархата. Остальные придворные дамы были ей под стать в белом или серебристом дамасте. Это особая честь, что мне разрешили надеть розовое. Леди Бедфорд, статс-дама, несла за Ее Величеством длинный черный парчовый шлейф и вуаль.

Мы встали парами и двинулись по проходу в Большой холл, вдоль которого стояли королевские гвардейцы в красных бархатных камзолах. Придворные приветствовали нас, хлопая в ладоши.

Мне пришлось идти рядом с леди Сарой, которая ужасно злилась, что мне оказывают такое внимание, и со мной не разговаривала.

Большой холл был украшен красными и пурпурными лентами и свисавшими с балок мишурными сердечками.

Фрейлины здесь бывают редко. Королева предпочитает обедать в личных покоях, где мы часто составляем ей компанию. (В прошлом месяце Ее Величество была так занята работой с бумагами и заседаниями Тайного совета, что еду ей приносили на подносе, а нам приходилось питаться как придется. В конце концов я не выдержала, дала Элли немного денег и отправила ее за пирожками в ближайшую харчевню. (И все мы тогда обожгли рты, потому что пирожки были очень горячими!)

Мы выстроились за стоявшим на возвышении большим столом, лицом к залу. Королева произнесла что-то вроде небольшой приветственной речи, но я чувствовала себя так плохо, что даже не слушала.

Я быстренько поискала глазами претендентов на свою руку. Все они были на противоположном конце стола, рядом с лордом Уорси, и не обращали друг на друга никакого внимания. Королева нарочно так все устроила, чтобы они на меня не таращились.

В другом конце зала я заметила Элли, которая помахала мне рукой. Но в ответ я ей не помахала, потому что была обязана вести себя достойно.

Я думала, что сойду с ума от всех этих мельканий лакеев туда-сюда. Ненавижу пиры. Ненавижу сидеть, поддерживая вежливую беседу, когда в желудке громко урчит от голода, а приходится целую вечность ждать, пока принесут еду!

На этот раз ждать нам пришлось действительно долго, пока подавальщики, кухонные лакеи и пажи разобрались по старшинству. Я чуть из кожи не выпрыгнула, когда музыканты затрубили в трубы, возвещая об их прибытии.

Наконец, под торжественную громкую музыку, слуги появились в зале, неся на головах, на тяжелых серебряных блюдах, говядину, оленину, лебедя, молочного поросенка и пирог с дичью с колодец величиной. Мне даже стало их жаль — попробуй-ка, потаскай такую тяжесть! Потом опять пришлось ждать, пока всю еду поставят на разделочный стол и разрежут на порции.

К этому времени во рту у меня так пересохло, а желудок так скрутило, (я нервничала из-за танцев, но больше и из-за того, что приготовила для меня королева), что не смогла съесть ничего, кроме кусочка хлеба с маслом, нескольких засахаренных морковок и веточек зелени, которые украшали салат. Так что для меня все кулинарное великолепие пропало даром.

Единственное, что случилось интересного за все время, так это то, что слуга с очень сосредоточенным лицом, который принес мне засахаренную морковку, наклонился вперед, чтобы взять тарелку с гренками, и громко пукнул. Мы с Мэри Шелтон сразу захихикали.

Лебединое мясо — такая гадость! Фу! (Миссис Чемперноун говорит, что леди должны плеваться только в платочек, но я могу плеваться и письменно, если мне так хочется!). Лебедя только потому и подают, что он красиво выглядит на серебряном блюде. Когда его готовят, с него снимают всю кожу с перьями, а потом снова надевают, а голову и шею так хитро поворачивают — кажется, что он еще живой. Но какая разница, королевская это птица или нет, если она отдает рыбой и на вкус куда хуже индюшки!

Леди Сара все так же со мной не разговаривала, болтая с Мэри Шелтон и Карминой. Ну и отлично, по крайней мере, мне не надо было поддерживать разговор, когда в горле так пересохло. Миссис Чемперноун велела пажу принести мне разбавленного вина, и это немного помогло. Я пила его очень осторожно, потому что ужасно боялась запачкать свой торжественный наряд.

После первой перемены блюд наступила пауза. Я только начала успокаиваться, как вдруг — бам-бам-да-да-бам-бам! От испуга я чуть не свалилась со скамьи!

В двери зала вошел француз-акробат Луи с большим барабаном, колотя в него как сумасшедший. За ним — два карлика, близнецы Питер и Пол, жонглируя красными шелковыми сердечками, а следом мистер Вилл Соммерс, шут королевы, подпрыгивая и кувыркаясь на ходу.

А потом барабан опять сделал бам-да-да-бам-да-да-бам, трубы заиграли еще громче, и появился Малыш Джон, огромный силач, с шестом на голове. А наверху шеста, на маленькой, величиной с две ладони платформе стоял Мазу! Я уставилась на него, раскрыв рот. Это было уже слишком! Краем глаза я заметила, что Элли, прижав руки ко рту, тоже глядит на Мазу, белая, как простыня.

Стоя на одной ноге, словно это было ни капельки не опасно, Мазу жонглировал палочками. Он заметил нас, ухмыльнулся и подмигнул мне. А потом вдруг выгнулся, взмахнул руками, качнулся и полетел вниз…

Я не могла этого вынести — я вскрикнула. Впрочем, в этот момент вскрикнули все. Перевернувшись в воздухе, Мазу легко и ловко, словно кошка, приземлился на ноги, сделав сальто. Потом он поймал палочки, которыми жонглировал, и продолжил свое выступление, но уже танцуя джигу. Все закричали и зааплодировали; даже Ее Величество засмеялась и захлопала.

Я тоже захлопала, но только не сильно, потому что руки у меня слишком уж дрожали. А Элли выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок. Не знаю, что с Мазу происходит, когда он выступает перед публикой. В него словно черт вселяется!

Королева обратилась к одному из пажей, и мистер Соммерс подвел Мазу к нашему помосту, чтобы представить его Ее Величеству. Я не слышала, что она сказала, но все акробаты поклонились, подпрыгнули и прошлись колесом. Мазу тоже сделал сальто, и физиономия у него сияла.

Потом наступило время десерта. Мы все встали и прошли в сад, в банкетный павильон, который специально достали из кладовой по такому случаю. Рисунки на его панелях с Венерой и Купидоном отлично сохранились — краска только чуть-чуть облетела, и обнаженная фигура Венеры была все такой же розовой.

Обычно мне нравятся банкеты в саду, и все эти желе, сладости, пирожки и чудесные фигурки из марципана в центре стола. На этот раз из марципана сделали Венеру с Купидоном, держащим лакричную стрелу на подставке из розового сахара. Все очень миленькое. Еще я заметила на столике, напротив угощенья, три голубые бархатные подушечки, накрытые белыми шелковыми платками, под которыми что-то лежало.

Мне стало ни до сладостей: ни до мармелада и айвового варенья, моего любимого, ни до ванильного яичного крема. Я изо всех сил старалась не смотреть на эти подушечки. Под одним платком было что-то круглое, под другим — что-то длинное и острое, а то, что было под третьим, и вовсе походило на кучу гороха!

Принесли настил для танцев из полированного дерева, и сидевшие в углу музыканты заиграли «контраданс алеманда» — для разминки. Этот немецкий танец ужасно глупый — совершенно невозможно сохранять достоинство, когда трясешь пальцами, подпрыгиваешь и переплетаешь руки!

Все королевские фрейлины выстроились в длинную линию лицом к кавалерам. Как-то так вышло, что лорд Роберт оказался как раз напротив меня. Когда я взяла его за руку и сделала первые па танца, он уставился на меня, покраснел и пробормотал:

— Э-э… леди Грейс… м-м-м…

— Что? — переспросила я, запыхавшись.

Но тут как раз наступила его очередь подпрыгивать и тянуть мыски ног, а когда он снова ко мне повернулся, шанс был упущен — надо было менять партнеров.

И каждый раз, как лорд Роберт смотрел на меня или брал в танце мою руку, пытаясь произнести что-то, явно заготовленное заранее, он только запинался и потел. Это очень раздражало. Я думаю, его многозначительное молчание объясняется тем, что он просто не знает, что сказать!

Впрочем, ему только двадцать лет. Это уже кое-что. И ноги у него неплохие. Другие девушки говорят, что у него высокое рождение и низкие карманы, то есть что у него нет денег, а имение заложено. Но если он меня любит, это неважно. Денег у меня достаточно и своих. Хотя было бы неплохо, если бы он мог сказать что-нибудь, кроме «Э-э…».