Последняя тайна Консорциума. Том 2 - Михаил Винников

самого себя в рюкзаке за плечами. Даже легче, чем оружие, снаряга и рюкзак в полевом выходе в армии. В начале полевого выхода, естественно.

Дверь в капитанскую каюту была закрыта, но не заблокирована. Юми неподвижно лежала на койке, пристегнувшись ремнями и закрыв глаза. Виктор хотел потрясти её за плечо, но на полпути передумал, и тихо сказал:

— Эй…

— Можно я сдохну? — ответила девушка, не открывая глаз.

— Нельзя. Ты еще должна неизмеримо вырасти как художник и подарить миру лучшие произведения кхм… изобразительного искусства.

— То есть ты веришь, что мы выберемся живыми из этого дерьма?

Юми открыла глаза и медленно повернула голову к Виктору.

— Я верю, что мы еще побарахтаемся, — сказал он. — Это веселее, чем сидеть и ждать.

— А чем лежать?

— Пока лежи. Скоро убавим тягу.

Юми росла на космической станции, для неё 2G — это почти четверочка. Виктору тоже было не очень. Вольфрам… похоже перегрузку не ощущал вообще. Тем более стоит ему намекнуть, что надо убавить тягу. И еще пора бы поесть. Давно пора. А Виктор почему-то точно знал, что при такой перегрузке обедать ни за что не согласится.

* * *

«Кицунэ» ушла от погони. Вроде бы. Наверное. Если погоня вообще была. Хотя сохранялась возможность напороться на корабль Федерации, Союза или даже имперский практически в любой точке. После того, как хозяин системы, «Консорциум», неким образом закончился, его останки целых сто лет исследовали вплоть до последнего радиоактивного камешка. И тщательно следили друг за другом, чтобы никому лишнего не досталось. Карта Вольфрама создавала именно такое впечатление — трагедией воспользовались по полной. А если вспомнить рассказы Шульца о неведомых чудесах и технологическом превосходстве…

Полицейское чутьё подсказывало Виктору, что эта история дурно пахнет. Он даже пытался разговорить Вольфрама, но тот отмалчивался и почти не выходил из рубки. Зато убавил тягу еще вдвое, до единички. И обозначил срок — два дня.

Два дня до базы, которую не нашли три сверхдержавы за сто лет. Судя по фырканью Юми, можно было и быстрее — летели каким-то кружным путём. Прятались от патрулей? Или просто Вольфрам очень боялся рассекретить свой невероятно секретный объект? Прячет там что-то ценное?

А для Виктора самым ценным было время. Еще минус два дня. И никаких оправданий.

Тем не менее, жизнь на корабле налаживалась. Отмыли потолок, вставили плафон, починили экран в кают-компании — там провод открутился — собрали всю посуду по отсеку. Сломали санузел и душ. Починили. Виктор мыться не пошел — боялся намочить рану. Наскоро протёр лицо мокрым полотенцем, а потом загнал в душ Юми и строго-настрого наказал плескаться до упора, пока вода не кончится. Ей давно пора расслабиться. А вода потом отфильтруется. К завтрашнему дню. Может быть. Фильтры убитые настолько, что не всякая свалка их примет.

К концу вторых суток впереди по полёту — то есть со стороны кормы, потому что торможение — показался ничем не примечательный планетоид. Виктор как раз зашел в рубку, хотел позвать Вольфрама обедать. Он в последний раз ел еще до боя с пиратом, и даже таблетки свои пить прекратил.

— Подлетаем?

— Да. Скажи капитану, чтобы готовилась к посадке.

Юми с полчаса назад надела скафандр, взяла баллон с герметиком и полезла в грузовой отсек искать утечку воздуха. Что-то там где-то не до конца затянулось, и за два дня давление упало процентов на пять.

— Сейчас еще на орбиту выходить будем, — вспомнил Виктор. — Время есть.

— Около часа, — ответил Вольфрам. — Садимся с ходу.

— А что, так можно было?

— Звучит как сарказм. Свяжись с Юми, пусть заканчивает побыстрее. Нам нужно проверить исправность посадочных опор, их могли повредить в бою. Лучше это делать при выключенной тяге.

Юми, как оказалось, уже собирала инструменты. Узнав о посадке, примчалась в рубку прямо в скафандре, даже шлем не сняла. Потом вырубили тягу, и они с Вольфрамом долго тестировали шасси. Рассинхронизировали все четыре ноги, аккуратно выдвинули их по одной, и решили обратно уже не убирать — в вакууме без разницы.

Виктор, тем временем, разглядывал планетоид в телескоп. Подлетали с солнечной стороны, и можно было разглядеть сложный изрезанный ландшафт, кратеры и трещины, настолько глубокие, что, казалось, маленькая планета чудом не лопнула.

— Кто ж тебя так?.. — хмыкнул он себе под нос.

— Луна, — неожиданно ответил Вольфрам.

— В смысле?

— На эту планету упала её собственная луна. По геологическим меркам достаточно недавно.

— Офигеть, — выдохнула Юми. — Сколько летаю — о таком даже не слышала.

— Космос необъятен и полон чудес, — улыбнулся Вольфрам.

— А ты, наверное, много чего видел? — не унималась Юми.

— По пальцам не пересчитать. Даже мне.

— А можно я встряну с вопросом? — напомнил о себе Виктор. — Куда мы тут садиться собираемся? Компьютер пытается меня убедить, что вон та гора — семьдесят пять километров высотой.

Он отцентрировал телескоп на нужной точке, чтобы оценили.

— Вычисления приблизительные, мы без радара летим, — ответил Вольфрам. — Она чуть выше. Литосферные плиты взломало от удара, и потом они застыли в новом положении. Мне рассказывали, что там просто рай для геологов…

— И куда ты собираешься садиться?

— Вы всё увидите. Даю тягу.

Тормозили где-то на четырех G. «Кицунэ» летела вдоль горного хребта, едва не касаясь вершин. На скорости несколько километров в секунду. Кормой вперед. Камера по направлению полёта выхватывала кратеры, горы и ущелья с резкими тенями — атмосферы у планетоида не было совсем. А еще в кадр торчала одна из посадочных опор. Виктор смотрел на экран как завороженный — было опасно, но в то же время удивительно красиво. И необычно. Большинство людей такого не увидит никогда в жизни.

Из транса его вывел борткомпьютер, когда вывесил сообщение: «внимание, скорость ниже орбитальной!».

«Ниже орбитальной — значит мы должны лететь вниз», — подумал Виктор. — «Тогда… почему мы не летим вниз?»

«Кицунэ» как раз пролетала между двумя горами, но лишь потому, что они были особенно высокие. Весь остальной ландшафт упорно оставался внизу. Но горизонт в поле зрения камеры ощутимо приподнялся. Виктор запомнил, где он был раньше относительно торчащей в кадр ноги корабля. Горизонт в горах — плохой ориентир, но всё равно выходило, что корма корабля постепенно идёт вниз. Вольфрам гасит горизонтальную скорость, а вертикальную удерживает в районе нуля.