Изгнание из рая - Максим Кораблев

И недаром – урунгхи появились почти сразу же.

Ник не смог сдержать улыбки, глядя вслед зверю. Вот и все приключение, разве что ребра немного побаливают. Но, к счастью, хотя бы не сломаны – и на том спасибо мантикоре.

«Фениксы» с клекотом спикировали к нему, словно бы желая убедиться, что с тем, кого они обязаны охранять, все в порядке. Ник поднял голову и махнул рукой – мол, нормально…

Разумные птицы сделали пару кругов над пещерой, затем одна из них быстро полетела куда-то в сторону, похоже, успокаивать дракончика и, может быть, Эллора. Но менестрель понимать мысленную речь урунгхов, да и любых иных существ, не умел. И передавать мысли – тоже.

«Хорошо, что мантикора выбрала меня», – подумал юноша, вздохнув и ощутив, как же это здорово – просто нормально дышать. После чего он еще раз оглянулся на пещеру – нет, урунгхи решили оставить несуразную хищницу и ее детенышей в покое.

А потом Ник стал осторожно спускаться по склону, обходя камни и наиболее скользкие места.

Глава 2

Ожившее привидение

После истории с призраком Тролля Зимородок пребывала в некотором замешательстве.

Как могло такое получиться?

Ведь она выдумала историю относительно проклятия просто так, шутки ради. И вот эта история стала явью?!

Ладно, предположим, что все остальные ничего не видели, а за призрак Тролля приняли какое-нибудь одиноко стоящее дерево. Хотя все это сомнительно, чай, не слепые…

Но вот она-то точно видела – это был человек. Игрой воображения это тоже быть не могло: тогда бы призрак привиделся ей одной, а не всей компании.

Так что, выходит, они и в самом деле вызвали дух Тролля, не упокоенного, как положено?

Девушка терялась в догадках.

Она оторвалась от разделки тушки птицы, похожей на земного фазана, и выглянула из-под навеса – не прошел ли дождь?

Увы.

При мысли о том, сколько еще продлится этот надоевший сезон дождей, Зимородок поневоле впала в уныние. Что ж поделать, настроение у нее напрямую зависит от солнца. Есть люди, остро реагирующие на погоду, и ревматизмы и прочие боли в суставах тут ни при чем. Просто отсутствие солнечного света делает их вялыми и болезненными, подталкивает к депрессиям. Зато в хорошую погоду на душе у таких людей всегда спокойно, им хочется радоваться жизни, и даже крупная неприятность кажется легко преодолимой.

А вот в такие дни, как сейчас…

Девушку раздражало абсолютно все, даже эта жалкая птичья тушка на разделочном столе. Но продолжать готовить птицу было необходимо.

Когда-то – кажется, что вроде еще вчера, – в поселении землян, которому еще и названия не придумали, готовили еду на весь отряд. Но вскоре все это стало утомительно, и тогда люди постепенно разбились на более мелкие группки. В каждой из них кто-то еду добывал, а кто-то готовил, причем эти роли могли меняться. Понятно, что и добывали, и готовили только на свою группу.

Исключение составляла дружина ярла Сигурда, которая до сих пор питалась из общего котла.

«Фазан», которого сейчас разделывала Зимородок, был добыт Подорожником, а предназначался он, разумеется, не только для них двоих, но и для остальных – то есть для все той же компании, которая ходила на кладбище смотреть на привидение.

Теперь так было заведено – готовить для своих.

Но это оказалось лишь началом.

Георгий – тот странный человек, который организовал Высадку, был убежден, что деньги в земной колонии на планете, именуемой Плацдармом, – вещь нежелательная. Гораздо лучше подошел бы натуральный обмен. Скажем, кто-то наловил рыбы – на себя и «на того парня». Та группка, к которой он принадлежит, эту рыбу не съест и за неделю. А хотелось бы им, скажем, мяса. Но никто охотиться в этот день не пошел – один готовит еду, второй работает на верфи, третий – вообще ушел в ополчение отбивать атаки летучих «вампиров».

И ничего страшного: мясо на столе будет.

Достаточно обменять излишки улова на излишки дичи у удачливых охотников.

А есть и те, кто еды не производит, – к примеру, кузнецы.

Здесь все точно так же: нужны новые арбалетные болты?

Да пожалуйста!

В уплату – рыба, или мясо, или овощи с огорода.

Конечно, при натуральном обмене возможны некоторые неурядицы и споры. К примеру, во сколько килограммов рыбы оценить те же арбалетные болты? Но споры, если они и возникали, решались пока спокойно и мирно, даже без участия Старших. Большинство тех, кто был отобран для участия в Высадке, принадлежали к одному кругу – будь то русские, американцы или скандинавы, на Земле они успели прослыть «людьми не от мира сего».

А это сближает…

И все было бы совсем замечательно с этим самым натуральным обменом, если бы не сезон дождей, не монстры, которые после того, как попробовали отравленных стрел, предпочитали охотиться не на людей, а на местную дичь. И преуспели в этом… А в результате даже те, кто прежде мог притащить дичи на всю компанию, могли вернуться из леса ни с чем.

– И что, спрашивается, из нее можно сварганить на пятерых?! – спросила вслух Зимородок, потроша «фазана». – Еще бы воробья мне притащили!

Хотя… суп-то, в конце концов, из этой птички сварить можно.

И девушка опять принялась за работу.

Под навес темной тенью скользнула Мелюзина, мяукнула невнятно, просто чтобы обратить на себя внимание девушки.

– Проголодалась? – улыбнулась Зимородок. – И у тебя дичь разбежалась?

Но нет, кошечка пришла сюда не для того, чтобы выпрашивать еду. Она держала в зубах небольшую пеструю птичку и явилась сюда похвастаться трофеем перед человеком.

Зимородок сполоснула окровавленные руки в маленькой кадке с водой и наклонилась к кошке.

– Охотница, – ласково проворчала девушка. – Зачем птичку-то поймала? Ловила бы лучше мышей.

Зинка сощурила желтые глаза и положила добычу на земляной пол. Потом взглядом она разрешила Зимородку взять в руки маленькое безжизненное тельце.

– Ну вот, стоило сказать про воробья – его и притащили.

Девушка осторожно провела пальцем по крапчатым перышкам. Жаль, конечно, но ведь кошку нельзя отучить охотиться, у нее инстинкты, в конце концов, устроена кошка так; вон какая гордая сидит. Ладно, отдадим ей добычу обратно.

Но Зимородок не успела это сделать.

Птица оказалась совсем даже не безжизненной. Глаза, затянутые пленочками век, внезапно открылись, «воробей» встрепенулся, клюнул девушку в палец – и выпорхнул из-под навеса. В следующую секунду кошка, издав утробное урчание, кинулась следом, под дождь.

Зимородок посмотрела на свою пустую ладонь и расхохоталась, вспоминая, какой отчаянный прыжок совершила Мелюзина в надежде поймать ускользнувшую добычу.

«Надо будет хоть что-нибудь ей дать, когда вернется, – думала Зимородок, вытирая выступившие от смеха слезы. – Все-таки я немного виновата в том, что кошачья охота пошла псу под хвост».

Под навес заглянула Инга.

Услышав историю об ожившем «воробье», она пришла в не меньший восторг, чем Зимородок. Однако веселое настроение подруг тут же улетучилось: воды на кухне, кроме как в кадушке, не было. Можно, конечно, взять и набрать дождевой, за этим дело не станет, но ее лучше не пить.

Вода, стекавшая с листьев и ветвей деревьев, приобретала довольно противный вкус, хотя и не была ядовитой. А вот ведерко было пустым, ни Алирен, ни Подорожник не позаботились сходить к озеру.

– Ну все, не будет им супа! – Зимородок раздраженно махнула рукой.

– Да не злись ты так, – попыталась успокоить ее Инга. – Сейчас сама наберу – делов-то. – И с грацией скандинавской валькирии девушка удалилась, помахивая ведерком.

Зимородок, хмуро посмотрев ей вслед, уселась на деревянный чурбачок и погрузилась в размышления.

Пожалуй, она уже прижилась здесь – точно так же, как ее кошка. Конечно, в теплой квартире Мелюзине, может быть, жилось лучше и сытнее – а может, и нет. По крайней мере, здесь можно охотиться вволю. Конечно, в лесу кошку поджидают опасности, и летающие «вампиры» – это далеко не всё. Однако ни одной кошки в Эльсиноре не погибло, видимо, животные научились осторожности. К тому же здесь множество котов, и стоит только дождаться окончания сезона дождей – и начнется «месяц мяурт», и никто потом не станет топить котят: во-первых, рука ни у кого не поднимется, а во-вторых – пускай потихоньку обживают лес, становятся частью Плацдарма.

Вот и она, Зимородок, становится здесь своей.

Еще совсем недавно ей казалось диким произносить слово «дом», говоря о своем жилище – обустроенном дупле в огромном дереве. А сейчас это и в самом деле ее дом – а другого и нет. И квартиры другой нет: она осталась в прошлом, в Петербурге – вместе с разводом родителей, вместе с бесчисленными семейными скандалами и попреками, вместе с житьем у подруг и нежеланием возвращаться домой…

Домой?

Да не было у нее там никакого дома!

Вот Петербург – был.

Ей как-то уже не верилось, что где-то, пусть даже немыслимо далеко, есть города, машины, люди заняты совсем другими делами – работают у конвейера или сидят за компьютером. Было ли все это на свете? Или приснилось?