Мир русской души, или История русской народной культуры - Анатолий Петрович Рогов

лечебных снадобий, а крапиву, шиповник и другие колюче-жгучие растения вырывают и жгут, чтобы избавиться от несчастий и бед.

А 14 июля, на Прокопия и на праздник Явления Казанской иконы Божьей матери — зажин ржи: зерно в колоске — не валяйся в холодке, ибо и самая сильная жара тут начинается, от которой спасительней всего есть как можно больше черники — очень помогает. Жатва же — время дорогое, никому тут нет покою, так как жнут порою — жуют зимою. А где Казанская престольный праздник — туда съезжаются гости и службы в церквах торжественные, застолья и гулянья молодежи.

Но вот уж на Прокла поле от росы промокло — 12 июля, сено надо высушить до сего дня, а знахаркам-лекаркам эти великие прокловы росы собирать, так как нет лучшего средства от призору и от сглаза.

4 сентября, в Богородицу Неопалимую Купину, луков день — выкапывают лук.

На Сергия Радонежского, 25 сентября, капусту рубят…

Пересказывать сии мудрости можно бесконечно, ибо их многие тысячи, повторяем — почти на каждый день года и вообще на все случаи жизни; пока лист с вишневых деревьев не опал, сколько бы снегу ни выпало, зима не наступит — оттепель его сгонит; круг около солнца или месяца зимой предвещает продолжительные метели с морозами; без примет ходу нет; если галки большой стаей летают — к ненастью, садятся высоко на деревьях — к морозу, низко — к оттепели; в Богоявленскую ночь перед утренней небо открывается: о чем открытому небу помолишься, то сбудется; снег после половодья — большое для озими невзгодье; зима — за морозы, а мужик — за праздники.

Русский мясяцеслов — это великая мудрейшая энциклопедия, учебник и справочник, по которым воспитывались и жили десятки поколений. Причем самое удивительное, что целиком месяцеслов, кажется, никогда не был изложен на бумаге и напечатан. Отдельные его части записывались и публиковались, и то лишь в последние два столетия, а свести все воедино вообще стали пытаться совсем недавно. В веках же, и наверняка уже 18 намного больше тысячелетия, так как в нем многое явно еще от язычества, месяцеслов существовал, хранился и расширялся лишь всенародной памятью. В любом селе и городе во все времена всегда были люди, которые знали, помнили его даже весь, а большими-то частями очень и очень многие. А ведь в нем не только десятки тысяч примет, наставлений и указаний, в нем и тьма-тьмущая всяческих обрядов и действ, которые необходимо исполнять в тех или иных случаях, ритуалах, празднествах. И тысячи исполняемых при этом песен, плясок, хождений, наговоров, причетов, присказок, обращений, закличек, молений, потешек.

Помнили! Все помнили, пронеся — повторим! — не менее чем через полтора, два тысячелетия.

Непременно причитали, например, в Дмитровскую, родительскую дедовскую субботу 25 октября (на Дмитрия Солунского). Посещали кладбища, служили там панихиды, устраивали богатые тризны-угощения и на многих могилах надрывно причитали-плакали. Вообще-то причитать-плакать над усопшими умели почти все женщины, перенимали с детства это у матерей и бабок, но некоторых плакальщиц без рыданий невозможно было слушать — так они рвали души своими надрывными голосами, такими невыносимыми были в плачах слова:

Как иду я, горька сирота,

Как иду я, горемычная.

Как в оградушку во мирскую,

Как к вам, мои родители,

Как к тебе, родимая матушка…

…Подымитесь вы, ветры буйные,

Разнесите все желты пески,

Подымите родиму мамоньку

Что из этой из сырой земли…

…Ты раскройся, гробова доска,

Ты откинься да полотенечко,

Поднимись, родная мамонька,

Ты промолви со мной словечушко,

Ты прижми да к ретиву сердцу

Своего дитя несчастного,

На свету чтобы мне не маяться!..

Был в средневековье крупный богослов, причисленный к лику святых, — Ефрем Сирин. Празднуется 25 января. Но у нас его звали еще запечником, прибауточником, сверчковым заступником, и считали этот день и праздником домового. На Руси очень верили в домовых.

Правда, в разных местах они выглядели вроде бы очень по-разному: где почти старичок как старичок, только маленький и в белой длинной рубахе, где уж больно лохматый, сплошь волосатый, в иных местах оборачивался и кошкой, собакой, а то и бестелесной, но видимой тенью. В каком дому хозяева были нерадивы, ленивы и неряшливы, домовой обычно поселялся вредный, сердитый, даже злой и непременно безобразничал, постоянно что-нибудь ломал, разбивал, прятал, пачкал, мусорил — не давал житья. У рачительных же, заботливых, дружных и работящих он всегда за настоящего хозяина, поддерживающего в доме самый добрый порядок, чистоту и лад между домашними. На то он ведь и домовой. И понимающие это 25 января обязательно должны были почтить его вниманием, позакармливать, поставить ему хорошую еду — лучше всего в запечье или у подпечка, — ласково при этом приговаривая: «Хозяинушка-батюшка! Хлеб-соль прими, скотинку води и побереги и нас не забудь!»

Как опоэтизирован домовой! Какая пронзительная, какая высочайшая поэзия при поминовении усопших! Почти каждая примета, почти каждый совет, наставление и разъяснение зарифмованы и афористичны. То есть месяцеслов при всей своей великой мудрости и практичности еще и ярчайшее поэтическое творение русского народа, свидетельствующее о его поразительной особенности и одаренности и в этом.

В месяцеслов входят и все главные русские праздники: Святки, Рождество, Крещение, Масленица, Пасха, Троица, Иванов день. Но они так богаты всякими обрядами, действами, играми, песнями, приговорами, плясками и музыкой, что о них будет речь особая.

РУСЬ ДЕРЕВЯННАЯ

Когда сильный мороз и нет ветра, в зимнем лесу очень тихо. Только синицы попискивают, безмолвно снуют снегири да какая-нибудь одинокая ворона тоскливо каркнет. Другие птицы и звери от холода в гнезда и норы попрятались.

И вдруг вдали стук. Да все громче, громче, все ближе, и это уже не стук, а гулкое бабаханье, эхо которого наполняет весь лес.

Между деревьями показался человек. На лыжах, в овчинном полушубке, с большой деревянной дубинкой в руках. Остановился у прямых высоких сосен без сучков 20 внизу. Оглядел их, задрав голову и придерживая шапку, до — бабах дубинкой по стволу! Прислушался. Сосна отозвалась затаенным гулом. Человек вынул из-за пояса топор и сделал на ней зарубку. И на другой сделал. На третьей. А на тех, что отзывались на удары дубинкой глухо, зарубок не ставил — эти сосны были больны, с гнильцой внутри.

Так в старину отбирали лес для строек. Обязательно зимой, после сильных морозов: морозы выжимают из деревьев больше влаги, чем летняя