Катынь - Юзеф Мацкевич

Командующим советской армией (так называемым «Украинским фронтом»), оперировавшей в Польше, был маршал Тимошенко, чье имя гремело в начале советско-германской войны, а потом исчезло со страниц газет. После перехода польской границы в 1939 году, он обратился к польским солдатам с воззванием на польском языке:

В течение последних дней польская армия окончательно разгромлена. Солдаты в городах Тарнополь, Галич, Ровно, Дубно в числе свыше 6000 добровольно перешли на нашу сторону. Солдаты, что вам остается? За что вы воюете? Ради чего рискуете жизнью? Офицеры гонят вас на бессмысленную бойню. Они ненавидят вас и ваши семьи. Это они расстреляли ваших делегатов, которых вы послали с предложением о капитуляции. Не верьте своим офицерам. Офицеры и генералы – ваши враги, они хотят вашей смерти!

Солдаты – бейте офицеров и генералов! Не подчиняйтесь приказам ваших офицеров. Гоните их с вашей земли. Смело приходите к нам, к вашим братьям, к Красной армии. Здесь вы найдете заботу и уважение.

Помните, что только Красная армия освободит польский народ от злополучной войны и вы получите возможность начать новую жизнь.

Верьте нам: Красная армия Советского Союза – это единственный ваш друг.

Подписано: С. Тимошенко, Командующий Украинским фронтом

Это воззвание, хотя в нем и содержалась заведомая ложь о мнимой солдатской делегации, которая потом якобы была расстреляна офицерами, не произвело никакого впечатления на польских солдат, которые до конца сохранили доброжелательное отношение к своим офицерам.

Но польская армия, попав под двойной советско-немецкий огонь, потерпела поражение.

Какое число ее солдат и офицеров было при этом взято в советский плен?

* * *

Прежде, чем ответить на этот вопрос, нужно переключиться в другую область, которая, на первый взгляд, не имеет ничего общего с военными действиями. А именно: в область советского образа мышления и советских методов, столь отличающихся от общепринятых в остальном мире. У большевизма есть своя мораль и своя справедливость, проистекающие из особого мировоззрения и основанные на особой логике. Обоснованием этой морали является не объективная оценка поступков, а только и исключительно субъективная выгода, которую они приносят целям партии, ее государству в лице Советского Союза и всему, что из этого следует. Поэтому выбор средств для достижения намеченной цели зависит только от их эффективности. Поэтому методы большевизма, применяемые им в любой сфере деятельности, совершенно беспощадны, беспощадны в дословном смысле. Это отступление необходимо для того, чтобы понять и до некоторой степени оправдать многообразие советских операций, в которые, наряду с насилием и произволом, в этот злополучный месяц войны входило и неслыханное, даже, казалось бы, неоправданное мошенничество.

В то же самое время, как распускалась версия о том, что Красная армия идет на помощь Польше в ее войне с Германией, в то же самое время, как шли террор и подавление местных очагов последнего, отчаянного сопротивления польских частей, происходила и третья операция: давались лживые обещания, даже под видом твердых гарантий, что как офицеры, так и солдаты, сложив оружие и зарегестрировав-шись в советских военкоматах, смогут свободно выбирать: либо спокойно, отправиться по домам, либо перейти румынскую или венгерскую границу, чтобы соединиться с формирующейся за рубежом польской армией и продолжать войну с Германией.

Целью этой мошеннической операции было предотвратить возможность того, чтобы элемент, рассматриваемый большевистской доктриной как «классовый враг», а морально самый стойкий перед лицом завоевателя, рассеялся стихийно по стране, укрылся в ней и стал потом источником подпольного сопротивления. Иными словами, целью этой операции было удержать этот «классово враждебный» элемент на поверхности, собрать его, как пенку с молока, и, следуя большевистским принципам и методам, уничтожить.

Операция эта, с разными, но чаще успешными результатами, была одновременно начата во многих местах оккупированной страны. В крупных масштабах ее впервые провели во Львове.

* * *

Казалось, что сама природа, при виде стольких несправедливостей и бедствий, обрушившихся на одну страну, насупила брови. Почти одновременно с советским ударом с востока, небо покрылось тучами, ветер начал стремительно срывать листья с деревьев, а дожди – донимать как победителей, так и побежденных. 12 сентября немцы подошли под Львов и окружили его плотным кольцом, но город не сдался. Не сдался он и тогда, когда пришло трагическое известие о вероломном советском нападении, когда солдаты стояли в грязи, а кровь павших за родину растворялась в дождевых лужах.

Командующим обороной Львова был генерал Лангнер.

Глава 3.КАК МАРШАЛ ТИМОШЕНКО4 И ГЕНЕРАЛ ШАПОШНИКОВ ОБМАНУЛИ ГЕНЕРАЛА ЛАНГНЕРА

Генерал Лангнер не сдал Львова немцам. Но когда с другой стороны, с востока, в помощь немецким войскам подоспела советская армия, положение стало абсолютно безнадежным. С приходом большевиков немцы сразу сняли восточную часть кольца осады, а затем и полностью уступили инициативу Красной армии.

21 сентября 1939 г. было десятым днем осады. Без всяких надежд на успех защитников и ввиду полного развала в стране, дальнейшее сопротивление не имело никакого стратегического смысла. Защищались по привычке, из чувства солдатской чести. Как раз в полдень этого дня перед польскими линиями обороны забелел флаг советских парламентеров. Советские офицеры добродушно улыбались и давали понять, что, мол, вооруженное столкновение между польской и советской армией было исключительно результатом какого-то трагического недоразумения.

Во главе советской делегации прибыл личный представитель маршала Тимошенко, генерал Иванов, в сопровождении нескольких старших офицеров, и потребовал непосредственной встречи с командующим обороной Львова. Генерал Лангнер, в присутствии генерала Раковского, майора Явича и капитана Чихирина, начал переговоры, подчеркнув, что дальнейшее пролитие крови бессмысленно и что он готов капитулировать, но…

– Да, конечно! – подхватил генерал Иванов. – Я заранее знаю, что вы хотите сказать. Я уполномочен генералом Тимошенко, – тут он слегка наклонил голову, – передать вам, что условия капитуляции будут крайне мягкими и почетными.

– Что вы называете почетными?

– Я? Гм… А на каких вы настаиваете?

– Если вы хотите окончательного и конкретного ответа, то мы должны сначала посоветоваться.

– Не нужно. От имени генерала Тимошенко я вам предлагаю: все солдаты и офицеры, сложив оружие, будут свободны и смогут отправиться по домам или, если захотят, на румынскую или венгерскую границу, откуда уже могут своими силами пробираться во Францию, в новосформированную польскую армию. Скажу больше: желающим вернуться домой советская власть окажет всяческое содействие – предоставит транспорт и обеспечит продовольствием на дорогу.

О лучших условиях нельзя было и мечтать. Соглашение было подписано. Капитуляция должна была состояться завтра, 22 сентября, в 3 часа дня.

Когда генерал Лангнер проходил по коридору здания, где помещалось командование округом Львовского корпуса, в полутьме прозвучал чей-то придушенный голос:

– Генерал! Они не выполнят никаких условий. Они перебьют нас всех, как собак…

Генерал ничего не ответил. Может, он не слышал? В темном коридоре затихал стук его сапог вместе с легким позвякиванием шпор.

Наивность, легковерие? Неужели генерал не знал текста воззвания к польским солдатам того же Тимошенко, от имени которого говорил генерал Иванов? Нет, это воззвание не попало в осажденный Львов. Время было отмерено. Времени было мало. А назавтра уже было слишком поздно.

Когда все польские офицеры, согласно приказу, сложили оружие в здании командования округом и были готовы походным порядком выступить из города по Лычаковской улице в направлении Винник, а оттуда двинуться к румынской границе – их неожиданно окружил кордон советских войск с винтовками наперевес и примкнутыми штыками.

– Ма-р-р-рш! – и погнали всех в сторону городской заставы.

– Что это значит!? – выразил свой протест генерал Лангнер генералу Иванову. – А где выполнение условий?

– Ах, не беспокойтесь! Условия будут выполнены до мельчайших подробностей. Это в интересах самих офицеров. Это для их безопасности. Во избежание недоразумений с нашими частями в дороге, разными бандами, время военное… Вы меня понимаете? Сначала, господа, пойдете в Тернополь, а оттуда, как решено: кто домой, кто за границу.

Тернополь.

Маленький городок в юго-восточной части Польши. Колючая проволока. Охрана. Со всеми офицерами обращаются как с военнопленными. Дурные предчувствия все глубже закрадываются в сердце, но никто еще не осмеливается сеять сомнения и пораженчество ни в глубине души, ни, тем более, вслух, среди товарищей. Разве мыслимо такое чудовищное предательство? И люди забывают о пережитом, о наглядных фактах, о договорах, попранных, разорванных в клочья, преданных забвению. Так уйдут в забвение листья, сегодня падающие тут и шуршащие под ногами. За зиму они сгниют, и весной их уже не будете Люди обычно верят в то, во что им хочется верить.