Цвет предательства - Michael Mael

ни даже бродячих животных им обнаружить не удалось. Рэндалл, как опытный разведчик, был в числе тех, кому поручили первыми войти в селение и прочесать его опустевшие улицы и дома: то, что они там увидели, с тех пор не подлежало разглашению под страхом сурового наказания. Еще до наступления темноты вожди приказали солдатам сжечь город дотла и возвращаться на свои земли.

Диверсантка не раз и не два пыталась выведать у своего друга подробности произошедшего, но Рэндалл только отворачивался от нее, мгновенно суровея взглядом и давая понять, что разговор на этом закончен. Поговаривали, что жители проклятого города совершили массовый переход — и только потом, уже побывав на Желтой Территории, она отчасти догадалась, какие жуткие вещи могли там случиться…

Нет, ничего она здесь больше не высидит, решила девушка. В этот раз, похоже, все-таки придется сыграть наудачу.

Быстро соскользнув с дуба, она подобрала свои вещи: рюкзак, маленький лук и сапоги, которые Диверсантка сняла, чтобы было удобнее лазить. Обувшись и закрепив лук за спиной, девушка еще раз оглянулась на столь привычные ей деревья и осторожно выбралась на опушку леса — напряженная, готовая в любую минуту метнуться обратно. В воздухе снова почувствовалась тягучая влажность, предвещающая грозу: девушка глянула на небо и заметила надвигающиеся с юга темно-зеленые грозовые тучи. Похоже, это может быть даже ураган, подумала она: ну, тем лучше. Жители деревни попрячутся по домам и никто ее не заметит. Поправив за спиной колчан с короткими стрелами, каждая из которых была тщательно смазана сильнодействующим ядом, Диверсантка быстро двинулась через поле по направлению к блестящим под изумрудного цвета солнцем крышам.

Глава 3. Герцог. Красная территория

Отпустив девушку, он немедленно приказал позвать другую. Раскинувшись на кроваво-красных простынях под балдахином со своим личным гербом (алый бык, топчущий бледно-зеленого дракона), герцог лениво окинул взглядом ее упругое, молодое тело: от холода каменных покоев либо от страха молочно-белая кожа девушки покрылась мурашками, она немного дрожала. Ему это нравилось, он вообще любил, чтобы его боялись. Не сильно, потому что чрезмерный страх всегда порождает ненависть — а в меру, именно так, чтобы чувствовали уважение и не отваживались поднять мятеж. Мятежей герцог терпеть не мог с самого рождения: однажды его товарищ по детским играм, сын капитана гвардии, осмелился столкнуть своего сюзерена с деревянной лошади на колесах. Тогда он пришел в жуткую ярость — поднявшись с пола и отряхнув изящный бархатный костюм, будущий герцог Алого Леса выхватил свою отнюдь не игрушечную саблю и полоснул мальчика по лицу. Брызнула кровь, его вассал с жутким криком повалился наземь, вокруг забегали какие-то люди — а он стоял, опьяненный своим поступком и темно-красными пятнами на собственном клинке и камзоле. С того самого момента герцог полюбил вид крови и узнал цвет власти: он был точно таким же красным, как и почти все вокруг в принадлежащем ему мире.

Девушка нерешительно топталась посреди огромной спальни, не решаясь подойти поближе. Темно-рыжая — и длинные волнистые волосы, и маленький треугольник внизу живота. Они вообще почти все рыжие, его подданные. Наверное, еще девственница, хотя кто их там разберет, деревенских. Впрочем, девственниц он любил даже больше, из-за крови и страха.

— Подойди сюда, не бойся, — он постарался немного смягчить свой голос: девушка, казалось, была готова в любой момент броситься бежать.

— Д-да, ваша светлость, — она покорно подошла к кровати и остановилась, безвольно опустив руки и всем своим видом выражая покорность судьбе. Герцог еще немного посмотрел на нее, любуясь красиво сложенной фигуркой. Он явно пугал ее своей внешностью, подобные ей постоянно испытывали страх перед ним и его собратьями. Герцог прекрасно отдавал себе отчет в том, что простолюдины ненавидят его расу, боятся и ненавидят, но это его совершенно не беспокоило. У них все равно нет другого выхода, кроме как подчиняться и служить — а когда его войска рано или поздно уничтожат проклятого змея, то и последней надежды не останется. Вообще-то он не был садистом и не желал этому народу зла, отнюдь нет, даже наоборот: в их собственных интересах было заботиться о материальном процветании подданных, которое, в свою очередь, означало силу и процветание Высокого Рода. Герцог Бастиан Пятый, Бык Алого Леса и Протектор Территории был, в общем-то, не таким уж и жестоким правителем.

— Ваше высочество желает, чтобы я легла к нему? — слабо подала голос девушка, смущенная его долгим молчанием. Он величественно махнул рукой в сторону пурпурной медвежьей шкуры, покрывавшей половину его ложа.

— Залезай под одеяло, ты же совсем замерзла. Как тебя зовут, дитя?

— Эванна, — неуверенно проговорила она, забираясь под теплый тяжелый мех, свисающий с ложа на покрытые причудливыми узорами каменные плиты пола.

— Эванна? Мне нравится твое имя, кто тебе его дал? — герцог осторожно погладил ее по голове. Волосы девушки ему нравились: гладкие и шелковистые, они приятно струились под его длинными пальцами с кроваво-красными ногтями, на ощупь напоминая драгоценный горностаевый мех с парадной мантии Бастиана.

— Моя мать, ваша светлость… Спасибо… — девушка как будто бы слегка расслабилась и перестала дрожать. Она даже осмелилась повернуть голову в его сторону, встретившись своими чуть раскосыми, испуганными зелеными глазами с его властными, темно-багровыми.

— Сколько тебе лет? — спросил герцог, обнимая ее за плечи и осторожно подтягивая к себе. Девушка была мягкая и очень теплая, это ему тоже в них нравилось.

— Семнадцать, милорд, — проговорила она, поеживаясь от его холодного прикосновения. Герцог прижал девушку к себе, уже второй раз за это утро наслаждаясь ни с чем не сравнимым жаром человеческого тела — несмотря на пылавшие во всех четырех углах его покоев огромные камины, он никогда не мог здесь как следует согреться. Сколько герцог себя помнил, холодно ему было всегда. Казалось, этот мир климатом своим совсем не приспособлен для них, Высокородных — поэтому им постоянно приходилось сильно натапливать все помещения и носить тяжелые меховые одежды, в то время как подданные обходились легкими льняными одеяниями. И все равно ему вечно было холодно, за исключением таких вот моментов близости — вот почему герцог требовал к себе девушку каждое утро, а иногда также и по вечерам. Обычно ему хватало одной, но иногда хотелось двух или даже трех, особенно если государственные дела оставляли чуть больше свободного времени, чем обычно.

— Не бойся меня, дитя. — Герцог поцеловал ее за ухом и слегка прикусил мочку крепкими зубами. — Твои родители живы? Кто они? — он начал ласкать ее тело правой рукой, левой по-прежнему поглаживая по волосам. — Живы,