Убийца из города абрикосов - Витольд Шабловский

В это же время Абдулла почти каждый день названивал Хатидже и говорил, что она будет его — если не на этом, то на том свете.

17. Ахмет и Хатидже решили не ждать развития событий. Женские организации нашли им жилье в Диярбакыре и дали взаймы немного денег, но Ахмет сумел быстро вернуть долг. Он очень работящий.

Через несколько дней они поехали в деревню забрать последние вещи. Хатидже взяла у кого-то диктофон. Ждала звонка Абдуллы.

Он позвонил. Рассказывал, в каких позах он ее поимеет. Говорил, что она шлюха и каждый может ее трахнуть.

Хатидже решилась:

— Зачем ты всем врешь, что спал со мной? Я ни разу не впустила тебя в свою комнату!

Абдулла рассмеялся:

— И что с того? Тебя убьют, а я останусь жить. И если захочу, твоего отца и мать тоже убьют.

На следующий день Хатидже скопировала пленку с записью. Ахмет отправил копии своим родителям и родителям жены.

Через несколько дней те позвонили им на мобильный и попросили прощения. Уговаривали вернуться, мол, теперь все стало ясно.

Но Хатидже и Ахмет уже не хотели жить в родной деревне. С тех пор ни один из них не разговаривал со своими родителями.

Только Абдулла живет там до сих пор.

18. Девушка в белом платье стоит на сцене. С грустью смотрит на сидящих в зале и на окружающие ее фигуры. Один за одним те выходят на середину, и каждый произносит свою реплику.

Девушка в белом — Шемсе Аллак. Она вернулась из загробного мира и слушает своих преследователей.

— Доченька, почему я не спасла тебя?! — плачет мать. — Поверь, я хотела! Не позволили наши обычаи. Не позволил страх за собственную жизнь!

— Сестра, не думай, что я плохой человек, — кается брат. — Я убил тебя, потому что так было нужно. Потому что мы были слишком бедны, чтобы заплатить за нашу честь. Даже в тюрьме все увидели, что у меня доброе сердце. Потому и выпустили раньше срока…

Брата-убийцу сыграл режиссер и сценарист Мехмет Сайт Алпаслан. Он объехал со своей труппой всю Восточную Турцию. Пьесу о Шемсе часто играли в маленьких городках.

— Зрители делятся на два лагеря. Одни аплодируют, когда мать кричит: «Убейте ее! Она заслужила смерть!» Есть и такие, что рукоплещут и свистят, когда ее забрасывают камнями. Но главное, что абсолютное большинство аплодирует после слов имама: «Позвольте им жить. Аллах запрещает убивать».

Байбайбуш

Дело было так: обед, смотр войск, беседа с военным руководством. 14 декабря 2008 года Джордж Буш прощался с Ираком. Под конец он вышел к журналистам. Отвечал на вопросы, широко улыбался. В общем, очередное скучное официальное мероприятие.

Вдруг один из журналистов снял ботинок и запустил им в Буша.

— Это тебе, собака! — крикнул он. — От иракских вдов и сирот! — И метнул вдогонку второй ботинок.

Бушу удалось увернуться. Его агенты в суматохе чуть не затоптали пресс-секретаря Белого дома. Без всякой на то нужды. Ведь у террориста было только две ноги. Иракские охранники повалили его на землю.

Контрагент из Мосула

Фургон для доставки товара подбрасывало на ухабах на турецком побережье Черного моря. Водитель-курд курил сигарету за сигаретой, чтоб не заснуть. Он завидовал шефу, который дремал, прислонившись головой к оконному стеклу.

Обоих оживил телефонный звонок: + 964… Иракский номер. Рамазан Байдан, мужчина лет тридцати, с трехдневной щетиной на щеках, нажал зеленую кнопку ответа.

Полгода спустя на ломаном польском он рассказывает мне, что этого телефонного звонка ждал всю жизнь. Всегда чувствовал, что когда-нибудь ему позвонят, и это перевернет его судьбу.

Человеком, перевернувшим судьбу Рамазана, стал Абдулла, его контрагент из Мосула.

— Рамазан! Ты новости смотрел?

Да когда ему! Весь день развозил товар по магазинам на побережье.

— В Багдаде один парень бросил ботинком в Буша…

— Masallah! Прекрасно! Попал?

— Нет.

— Тогда чего ты меня дергаешь понапрасну?

— Рамазан! По телевизору только об этом и говорят. Газеты будут писать только об этом!

— И что с того?

— Рамазан! Это был ТВОЙ ботинок!

Подошвой больнее всего

Имам Халил Юсуф не знает, что делать с ботинком, полетевшим в Буша. Он разглядывает его со всех сторон. Кладет на пол и снова берет в руки.

— Я купил их машинально.

Их шьют все на той же фабрике. Посмотри, даже назвали… помоги, здесь по-английски… «Bye bye Bush». Вот-вот, бай-байбуш. Будь я на месте того парня, я бы тоже кинул.

Мы сидим дома у имама, рядом с мечетью в азиатской части Стамбула, и пьем чай. Имам — ему под шестьдесят, седая борода, на лбу две глубокие морщины — размышляет вслух:;

— Я бы бросил. Но стыжусь этого. Ислам — религия любви. Если тебя кто-то обидел, ты должен подставить другую щеку. Но если взглянуть иначе, Буш — убийца, и иракца можно только похвалить. Он метил с расчетом попасть подошвой. — Мы оба смотрим на толстую подошву байбайбуша. — У нас это считается сильным оскорблением, — говорит имам, но ему не удается скрыть симпатию к метателю. — Здесь дело не в ботинке. И даже не в Буше, — добавляет он и расчесывает бороду пальцами. — Здесь дело в вас. В людях скопилось много злости по отношению к Западу. К Америке, к Евросоюзу, к вам. Я содержу приют для наркоманов. Много лет езжу на конференции по всей Европе. И всегда говорю: «Мы живем иначе, но проблемы у нас те же: как обеспечить детям лучшее будущее, старикам достойную старость, миру — спокойствие».

Но для вас спокойная жизнь — это жизнь по вашим правилам. Вы говорите, что ислам — религия отсталая, что наша демократия слабая, а традиции плохие. Вы требуете от нас перемен, ибо только вам дано знать, как жить в XXI веке. Но над нашими попытками измениться — ведь со времен Ататюрка мы ничем другим не занимаемся — вы лишь насмехаетесь. Вот, например, у меня борода и мусульманский головной убор. Стоит мне выйти в город, вы кидаетесь меня фотографировать! Точно какую-нибудь обезьяну!

— Ходжа, это любопытство, а не насмешки, — я пытаюсь смягчить его гнев.

— Нет, Витольд. Здесь нечто большее. Моя страна любой ценой хочет стать западной и современной. Мы готовы на все, лишь бы вам понравиться. Полвека назад послали войска в Корею, чтобы американцы с нами считались. И что получили взамен? Ничего! Далее визы для нас не отменили. Мы носим джинсы, снимаем фильмы наподобие ваших. А вы по-прежнему приезжаете и воротите носы.

— Не каждый…

— Витольд, с тобой невозможно разговаривать. Лучше не нервируй меня, а поди поговори с теми, кто покупает эти… байбайбуши.

Гордость Ирака

Исполнителем ботиночного покушения был журналист Мунтадар аль-Зейди. Холост, детей нет, двадцать девять лет.

— Какой президент, такое и покушение, — сказал на следующий день один турецкий сатирик.

— Думаю, он не вынес улыбки этого придурка, — говорит мне по телефону Диргам аль-Зейди, брат журналиста. — Мунтадар третий год работал на телеканале «Аль-Багдадиа». Вначале я был у него оператором. Каждый день мы показывали, как живут самые бедные иракцы: вдовы, сироты, калеки. Война оставила страшные следы. Ваше телевидение этого не показывает. У вас цензура, потому что это ваша война и ваша вина. Кроме того, ваши журналисты боятся заглядывать в такие места. Мунтадар не боялся. Он принимал близко к сердцу то, что видел. Наш двоюродный брат погиб во время теракта. Каждая семья потеряла кого-то из близких. Бросил ботинок? Я от него такого не ждал. Скорее всего, это было спонтанное решение. Но я горжусь братом.

Гордились почти все иракцы. Когда оказалось, что аль-Зейди грозит больше десяти лет тюрьмы, тысячи людей вышли на улицы, чтобы выразить солидарность с Мунтадаром-метателем. Они несли ботинки: в руках и привязанные к палкам. Приклеивали их к плакатам с изображением Буша и скандировали: «Американская собака!»

Рамазан Байдан, как только пришел в себя после разговора с Багдадом, поехал в ближайшую гостиницу. В каждых новостях (а гостиничное телевидение ловило турецкие, грузинские и — пусть и нечетко — иракские каналы) показывали его ботинок.

— Я плакал, — говорит мне Байдан полгода спустя. — Я сам спроектировал эту модель и первые пять лет сам шил ботинки. Ведь мне за всем приходится следить самому. А теперь моим ботинком восхищается весь мир!

Но я понимал, что нужно действовать быстро. Уже на следующий день десять фабрик стали похваляться, что это их ботинки полетели в Буша. Две из Китая, одна из Сирии и по одной из Ливана и Ирака. Остальные из Турции, ведь мы производим больше всего одежды и обуви в регионе. Я увидел по иракскому телевидению какого-то идиота, который размахивал туфлей и кричал, что это она была в руках Мунгадара-метателя. Да я б его голыми руками придушил! Видно же, что байбайбуш летит медленно. Только потому Буш и сумел увернуться. Это был тяжелый ботинок, а не какая-то там свадебная туфелька.