Молот и крест - Гарри Гаррисон

– И держи рот на замке, – послышался за ним голос из конюшни. – Или тебе вырвут язык. И помни: теперь король Нортумбрии Элла. А ты не родственник моего отца.

2

– Мы считаем, что это Рагнар Лотброк, – сказал, обращаясь к совету, король Элла. – Но откуда нам это известно?

Он посмотрел на длинный стол, за которым сидело больше десяти человек; все на низких стульях, только сам король в высоком резном кресле. Большинство одето как сам король или Вульфгар, сидевший слева от Эллы: в яркие плащи, наброшенные на плечи, чтобы уберечься от сквозняков, дующих изо всех углов и закрытых ставен; от этих сквозняков качались огни факелов, концы которых окунули в смолу; у всех на запястьях и шеях золото и серебро; сверкают пряжки плащей и поясов. Это военная аристократия Нортумбрии, владельцы земель на юге и востоке королевства, люди, посадившие Эллу на престол и изгнавшие его соперника Осберта. Они неуклюже сидели на своих стульях, как люди, привыкшие больше к седлу.

В ногах стола, словно сознательно обособляясь, видны еще четверо. Трое в черных сутанах монахов ордена святого Бенедикта, четвертый в пурпуре и белизне епископа. Сидели они легко, склонившись к столу, держа наготове восковые таблички и стилосы, готовые записать сказанное или незаметно обменяться записками друг с другом.

Один из сидевших готов был ответить на вопрос короля – Гутред, капитан телохранителей.

– Мы не нашли никого, кто бы узнал его, – признал Гутред. – Все, кто хоть раз встречался в битве с Рагнаром, мертвы, кроме присоединившегося к нам храброго тана короля Эдмунда, – вежливо добавил он. – У нас нет доказательств, что это Рагнар Лотброк.

– Но я думаю, это он. Во-первых, он не говорит. Я считал, что умею заставлять людей говорить. Любой обычный пират заговорил бы. Но это явно себя простым пиратом не считает.

– Во-вторых, все соответствует. Что делали здесь корабли? Они возвращались с юга, их отнесло от берега, и они много дней не видели ни солнца, ни звезд. Иначе капитаны – а управляющий Бридлингтона говорит, что они хорошие моряки, – не оказались бы в таком положении. Корабли грузовые. А какой груз перевозят на юг? Рабов. На юге не нужны ни шерсть, ни меха, ни эль. Это работорговцы, возвращавшиеся из плавания на юг. Торговец рабами, ставящий себя высоко, – это соответствует Рагнару. Но, конечно, это тоже не доказательство.

Устав от своего красноречия, Гутред сделал большой глоток эля.

– Но еще одно дает мне уверенность. Что мы знаем о Рагнаре? – Он осмотрелся. – Он ублюдок.

– Осквернитель церквей, – согласился архиепископ Вульфхир со своего конца стола. – Похититель монахинь. Вор христовых невест. И он ответит за все свои грехи.

– Конечно, – подтвердил Гутред. – Но вот что я о нем слышал. Только о нем, а не об остальных разрушителях церквей и похитителях монахинь. Он очень интересуется новым. Похож на меня. Любит заставлять людей говорить. По-своему. Я слышал, он поступает так. – В голосе капитана звучала профессиональная заинтересованность. – Если он кого-то захватывает, то первым делом – без всяких разговоров и споров – вырывает глаз. Потом, по-прежнему без разговоров, тянется к второму глазу. Если человек вспомнит что-то интересное, пока Рагнар готовится, что ж, он говорит. Не успеет – тем хуже для него. Рагнар так губит много людей, но люди недорого стоят. Говорят, он считает, что это сберегает ему много времени и сил.

– И наш пленник сказал тебе, что он тоже так считает? – спросил один из черных священников снисходительным голосом. – У вас был дружеский разговор на профессиональные темы?

– Нет. – Гутред снова отхлебнул эля. – Но я посмотрел на его ногти. Все коротко обрезаны. Кроме ногтя на правом большом пальце. Этот в дюйм длиной. И твердый, как сталь. Вот он. – И Гутред бросил на стол окровавленный ноготь.

– Значит это Рагнар, – сказал в наступившей тишине король Элла. – Что же нам с ним делать?

Воины в замешательстве переглядывались.

– Ты считаешь, что обезглавливание для него слишком хорошо? – спросил Гутред. – Может, повесить его?

– Или еще что-нибудь похуже? – добавил один из вельмож. – Как с бежавшим рабом? Может, монахи... что там за история со святым... святым.. Тем самым, с рашпером или... – Воображение ему изменило, он смолк.

– У меня другая идея, – сказал Элла. – Мы можем отпустить его.

Все ошеломленно смотрели на короля. Король наклонился вперед со своего высокого кресла, его острое подвижное лицо и проницательный взгляд по очереди обращались к каждому за столом.

– Подумайте. Почему я король? Я король, потому что Осберт... – запретное имя вызвало дрожь у слушателей; вздрогнул и слуга с исполосованной спиной, стоявший за стулом Ульфгара, – потому что Осберт не сумел защитить королевство от набегов викингов. Он делал то, что мы всегда делали. Говорил всем, что нужно следить и самостоятельно организовывать оборону. И вот экипажи десяти кораблей обрушиваются на город и делают, что хотят, а жители соседних городов натягивают одеяла на голову и благодарят Бога, что это произошло не с ними. А я что сделал? Вы знаете, что я сделал. Отозвал всех, кроме наблюдателей, организовал отряды всадников, расположил в жизненно важных пунктах конные резервы рекрутов. И теперь, если они нападут на нас, у нас есть возможность добраться до них быстрее, чем они слишком углубятся, преподать им урок. Новые идеи.

– Я считаю, что нам нужна еще одна новая идея. Мы можем отпустить его. Договориться. Он обещает держаться подальше от Нортумбрии, даст нам заложников, мы будем обращаться с ним как с почетным гостем, пока не прибудут заложники, и отошлем его с грудой подарков. Много это нам стоить не будет. А сберечь может много. Когда его обменяют, он уже оправится от разговора с Гутредом. Что скажете?

Воины переглядывались, поднимали брови, удивленно качали головами.

– Может сработать, – сказал Гутред.

Вульфгар откашлялся, собираясь заговорить, его лицо покраснело от недовольства. Но его опередил голос черного монаха в конце стола.

– Ты не должен этого делать, мой господин.

– Почему?

– Не должен. У тебя и другие обязанности, помимо мирских. Архиепископ, наш преподобный отец и недавний брат, напомнил нам о злых поступках Рагнара против Христовой церкви. Это деяния, направленные не против нас, не против христиан, – такие деяния мы должны прощать. Это деяния против святой церкви – а за них мы должны мстить всеми силами и от всего сердца. Сколько церквей сжег Рагнар? Сколько христиан, мужчин и женщин, продал язычникам и – еще хуже – поганым последователям Магомета? Сколько драгоценных реликвий уничтожил? Сколько похитил священных даров?