Зеркало маркизы - Наталия Ломовская

Старая, что называется, ведьма.

И лицо ее Анне почему-то знакомо.

Глава 2

У каждого из нас есть свое сокровище – не драгоценное, не дорогое, иной раз и вовсе не материальное.

Ребенок не променяет ни на какие деньги собственного щенка. Что такое деньги? Разноцветные бумажки с картинками, совсем даже и некрасивые. Как с ними может сравниться бурый, толстолапый, мутноглазый от глупости и малолетства, лучший в мире щенок?

Немолодая и несентиментальная тетушка, давно погрязшая в быту, обросшая кастрюлями, внуками, дрязгами и сплетнями, трепетно хранит голубую ленту, вплетенную в ее косу в вечер выпускного бала, хотя никакой косы у нее уже нет, а что от той осталось – сожжено плохим перманентом.

Прекрасная, юная и чуть прыщавая дева не стирает из памяти телефона особенно трогательное сообщение, хотя это – всего лишь равнодушные буквы, незримыми путями прилетевшие в серебряную коробочку ее мобильного.

Да и сама Анна – разве не хранит она в круглой конфетной коробочке бусы из съежившихся яблочных семечек? Она никогда не носила эти бусы, потому что семечки кололи острыми клювиками шею; и рассыпались в прах яблоки, отдавшие свои семена; да и тот, кто нанизал их на суровую нитку, давно покоится в земле… А она все хранит, и возит повсюду с собой, и открывает коробку, чтобы посмотреть на них, – нечасто, может быть, лишь два-три раза в год.

А у отца Анны, Виктора Авдеева, имелось свое сокровище – коллекция открыток советских актеров.

Начало коллекции положил он в детстве. Мальчишке дали денег на кино, но фильм шел «детям до шестнадцати», и Виктор потратил финансы не впустую – купил стаканчик мороженого и две открытки с актерами. Узнав о новом увлечении, более подобающем слабому полу, его высмеяли товарищи, но он не отступился – быть может, только из одного упрямства. Окончил школу, училище, пошел работать на фабрику и продолжал покупать открытки, выписывал их по почте, обменивался с другими коллекционерами. Победил на Всесоюзном конкурсе знатоков кино. Женился. Тяжелые глыбы альбомов множились. Авдеева повысили до главного технолога.

А потом все как-то сошло на нет. Сначала родилась Анна – нежданный уже ребенок, позднее солнышко. Потом закрылась фабрика. Пришлось крутиться, зарабатывать малышке на ползунки-погремушки. Да и открытки больше не продавались, даже если бы было на что их купить. Альбомы оказались заброшены до тех пор, пока их не обнаружила подросшая дочка.

Анечка была аккуратной девочкой. Другой ребенок подрисовал бы актерам усы и окладистые бороды, а актрис повырезал бы мамиными маникюрными ножницами, так, ни для чего. Она же полюбила разглядывать альбомы, даже не доставала открытки из их гнездышек, только смотрела, читала подписи, думала о незнакомом, канувшем в прошлое мире.

Да, именно там она и видела это лицо – чуть раскосые синие глаза, вздернутый носик, пышный бутон рта. Юная, восходящая звездочка, которая потом засияет, расцветет, проведет по белому экрану целую вереницу героинь – преимущественно положительных, правильных и честных женщин, выбирающих лучшее из хорошего…

Имя ее Анна забыла. Нет, вспомнила.

– Вы – Муза, – выпалила она. – Муза Огнева!

– Да, – согласилась «старая ведьма», не без удовольствия, как показалось Анне. – А вы кто?

Тут Анна смутилась и покосилась на Людмилу Аркадьевну – не пора ли той взять инициативу в свои руки и представить новую кандидатку на должность компаньонки? Но та как-то стушевалась, даже побледнела. И вообще, в этой сияющей белизной гостиной блестящая дама переменилась. Ее платье оказалось слишком коротким и обтягивающим. Золото выглядело дешевой штамповкой, а духи пахли чересчур сладко. Анна привыкла считать, что кашу маслом не испортишь, что чем дороже вещь – тем она лучше, но теперь вдруг Анна поняла: шуба на Людмиле Аркадьевне слишком дорогая для того, чтобы соответствовать понятиям хорошего вкуса.

– Милочка, это к вам вопрос. Кого вы мне привели?

Анна не сразу сообразила, что Милочка – и есть Людмила Аркадьевна. Разумеется, она была только Милочка рядом с этой тоненькой женщиной в простом белом платье, похожей на старинную фарфоровую статуэтку. Милочка, пышно расфуфыренная, крепко надушенная, злоупотребляющая макияжем.

– Новая компаньонка вам, М… Муза Феликсовна, – заблеяла Людмила Аркадьевна. – Анна зовут. У…усердная девушка. Медсестра по образованию.

– Я как-то играла медсестру, – благосклонно кивнула Муза. – Моя героиня была влюблена в хирурга. А вы, Анюта, влюблены в хирурга?

Анюта чуть в обморок не свалилась. Нет, ну это надо же! Видит ее ровным счетом одну минуту и уже знает то, что Анна даже от себя самой скрывает. Вот так Муза!

Кажется, она и впрямь ведьма.

Анна просто молчала, потрясенная, а Людмила Аркадьевна еще собиралась что-то сказать, но, видно, не осмелилась.

– Она, как рыбка без воды, свой ротик нежно открывала, – с неподражаемым ехидством прокомментировала ее действия Муза. – Если программа закончена – не смею вас задерживать.

Анна и Людмила Аркадьевна, разжалованная в Милочку, повернулись к порогу.

– Куда-а, – нагнал их зычный голос Музы. – Анечка пусть останется! Мы с ней поговорим, присмотримся друг к другу…

И Милочка ушла, а Анна осталась.

– Садитесь, Нюточка, – Муза кивнула в сторону дивана. – Двигайтесь поближе к огню и рассказывайте, какие отношения связывают вас с моей милейшей родственницей и почему она решила, что вы подойдете мне в качестве компаньонки?

Как могла, Анна изложила короткую историю своего знакомства с Людмилой Аркадьевной. Выслушав Анну, Муза захохотала. Было совершенно непонятно, как это хрупкое создание может издавать столь чудовищные звуки.

– Ну-с, Нюшенька, я так примерно и думала. А теперь вы можете подняться на второй этаж. Первая дверь направо. Извините, проводить вас не могу по причинам вполне понятным. Я в передвижениях ограничена первым этажом, так что в своих апартаментах чувствуйте себя вполне спокойно и привольно. В общем, поднимайтесь, осмотритесь, устройтесь, а если мне будет нужно – я позвоню.

И Муза указала на хрустальный колокольчик, стоявший рядом с ней на столике.

Комната Анне понравилась – девичья светелка, которой у нее никогда не было: лоскутное покрывало на кровати, занавески в цветочек. В прилегающей к комнате ванной все оказалось бело-розовое, как пастила. Но едва Анна успела вымыть руки, как снизу ее позвал хрустальный голосок колокольчика. Бегом она спустилась по крутым ступенькам.

– Аннинька, вы хотите кушать? Я завтракаю довольно поздно, а сегодня еще ждала вас… Вам ничего не нужно делать. Кофе я варю сама, а вы только…