Между собакой и волком - Саша Соколов

3. Записки запойного охотника

Записка I.

Впечатление

Оглянись! насекомых несметные

Кавалькады все тянет на мед;

Есть, однако, приметы заветные,

Предвестившие лета исход.

Не напрасно утрами янтарными,

Что прозрачней, чем кожа луны,

Мотылек шелкопряда непарного

Вылетает на поиск жены.

На базаре дешевка и сутолка.

Бергамотных? Пожалуйста, есть.

Ну, а если вы – птица, то куколку

Колорадскую можете съесть.

Детство грусть сама есть. Вон, на пустоши

Внуки дедушкин ищут табак,

Шоколадницу ловят, капустницу

И старинный поют краковяк:

Вот умрет наша бедная бабушка,

Мы ее похороним в земле,

Чтобы стала она белой бабочкой

Через сто или тысячу лет.

Во саду обстоятельства прежние,

Только астры цветут, а не мак,

И стрекочет кузнечик небрежнее,

И никем не беремен гамак.

Впечатление есть, что кустарники

Козыряют всей мастью червей,

И кагор на дворе у бочарника

Пьет когорта младых кустарей.

Записка II.

Снаряженье патронов

1

Вчера гулял в бору.

Песок его стезей,

Его осот и лист,

И даже стрелолист –

Все сухо было. Я

Бранил себя за то,

Что мокроступы я

Обул бездумно и

Напялил епанчу.

Я ныне, прозорлив,

Сбираясь по делам,

Отставку дал и ботам, и крылатке.

Дождем грибным в пути застигнут был –

Бежал и прятался;

Придя домой, дрожал весь.

Бобылка укоряла: поделом,

Предупреждала – ноги тянет, ты же

Послушался собачьего хвоста –

Салоп отверг и чеботы отринул.

О неслух, говорила мне она, о дерзкий.

2

Есть ящик у тебя!

В нем ты хранишь все то,

Что требует ружейная охота.

Его без дальних слов

Открой и из него

Бери картонных гильз,

Ты капсюлей бери,

Придуманных покойником Жевело,

И в донца этих гильз

Жевела те вживи

И пороху напороши.

За дело!

Из войлочного резаных мешка,

Из катанка, из байковой пижамы

Вложи пыжи и дроби закати,

И все это опять заткни пыжами.

Сэр Френч сидит на стуле безголов.

Фельдмаршал мой, ты, видно, нездоров,

Стал джентельмен какой-то весь увядший.

Но кто посмел, неужто Жомини

Так шашкою махнул из-за Ла-Манша?

Сэр Френч на стуле медленно сидит,

А дроби номера – шестой да пятый,

Но потому, что ствол– калибр двадцатый,

Калибр патронов тоже двадцать два.

И дымен порох мой, как дедушкин табак,

Зарницыстарости чело мне изумили,

И ходики идут, соображая, что,

Соображая то, соображая что-то.

Бобылка спит, наевшись киселю.

Пусть снится ей, что я ее люблю.

А мне – охота.

Записка III.

Между собакой

Между собакой и волком –

Время для частных бесед:

Пусть незатейлив обед,

Все вы обсудите толком

Вместе с собакой и волком.

Как хорошо, что у пруда,

Сидя себе на дубу,

Дует Удод во дуду

И приговаривает:

Как хорошо мне у пруда.

Жалобно блеет дрезина

С тридцать четвертой версты,

Дали донельзя пусты

И выходной в магазине.

Скушно. И блеет дрезина.

Капнула капля из жбана,

Занял сверчок свой шесток.

Кто бы ответствовать мог,

Поздно теперь или рано.

Капнуло снова из жбана.

Все вы обсудите толком,

Было бы что обсуждать.

Да не прошествовать ль спать:

Вечер грядет больно долгий

Вслед за собакой, за волком…

Записка IV.

Точильщик

(разговор с критиком)

Не спи на земле, занедужишь,

Не станешь и ног волочить.

Оставь, назоил мой досужий,

Мне снится, что храбрый хорунжий

Холодное выдал оружье,

И надо его наточить.

Люблю ли я эту погоду,

Когда разгуляется вдруг

И узрят простые народы

Явленье того ли Удода,

О вялотекущей свободе

Кремнистый крутящего круг?

Еще бы. Скажи, а на что же

Звучанье удодовых дел

В сей час препогожий похоже?

Похоже, что кто-либо гложет

Куриную косточку, может,

Которую ты не успел?

Забросив бразды просвещенья,

В халате, чалме, аксакал,

Над самым глубоким ущельем,

Точенье с журчащим теченьем

Сравнить поскорей, весь движенье,

Народный акын проскакал.

Какая промозглая осень!

Удоду теперь не дает

Покою не то, что не носят

Ему инструменты и косы,

А то, что никто не попросит:

Надень мою шаль и капот.

Об эту-то пору точильщик,

Точило, мурло,обормот,

Горюя, что он не могильщик,

Равно не фонарщик, не пильщик,

Не бакенщик и не лудильщик,

О родине что-то поет.

Се жизнь: к инвалидному дому,

Пред коим зимою – каток,

Удод подошел и хромому,

Точней, одноногому гному,

Горбатому, слепонемому,

Единственный точит конек.

Взгляни – и ступай себе мимо,

Чужая беда – не беда,

Тем паче, что неутолимы

Печали фортуной гонимых,

И если уж солнцем палимы,

Им ливень – как с гуся вода.

Темнеет; судьбою не рада,

Голодной Горгоной вослед

Глаголов угодливых стаду

Глухая пора листопада

Глядит – и ни складу ни ладу,

Ни собственно стада уж нет.

Записка V.

Октябрь

Неужели октябрь? Такая теплынь.

Ведь когда бы не мышь листопада,

Можно было бы просто забыть обо всем

И часами глядеть в никудали.

И нюхать полынь.

Но приходится действовать, надобно жить,

О наличьи лучины заботиться,

И приходится ичиги беличьи шить,

Запасаться грибом и охотиться.

Потому что зима неизбежна.

Небрежно белея лицом,

Вот он я, мне бы только удода наслушаться.

Потрещи, покукуй, потатуйка моя,

Берендейка, пустошка, пустышечка.

Непонятно, куда и зачем

Некто с бубном бредет перелесками;

Бурусклень, бересклет,бересдрень,

Бересква, бредовник, будьдерево.

Козьих ножек свеченьем,

Фрагментами бранных фраз,

Частью речи, известной под именем кашель,

И уключин кряхтеньем,

Похожим на кряквы зов,

Приближается шобла волшебных стрелков.

Начинается.

Записка VI.

Падэспанец

(воспоминанье о городе)

Музыка Моцарта звучала

Однажды в саду городском,

Там дама беспечно скучала

Пока не известно по ком.

Среди молодых оркестрантов

Крутился проезжий корнет,

Ее он в буфет ресторанта

Пригласил посидеть t(tе-(-t(tе.

Падэспанец хорошенький танец,

Его очень легко танцевать:

Два шага вперед, два шага назад,

Первернуться и снова начать.

А вечером после тех танцев

Он стал ей как преданный друг,

Он ей показался испанцем,

И лицо ее вспыхнуло вдруг.

А утром оркестр до причала

Дама проводила пешком,

Музыка с тех пор не звучала

Моцарта в саду городском.

Записка VII.

Почтовые хлопоты в ноябре месяце

Все отлетело: и листья, и птицы.

Эти – от веток, а те – на юг.

Скоро потребуются рукавицы,

Чтобы рукам создавали уют.

Правда, порош и морозов скорее

Сизым прелюдом к сиротской зиме

Близится час, обреченный хорее,

Брат ненаглядный суме да тюрьме.

Надо в связи с этим вязанку писем,

Или же пуще того – телеграмм

Связку отправить. Два слова: аз есмь.

Без промедленья. По всем адресам.

Надо отправить, пока не вечер,

Пока телеграфные зришь провода:

Аз есмь, пока не затеплились свечи,

Пока не заперли врат города.

Надо отправить. Но где чернила?

Сумерки, что ли, впитали их?

Аз есмь! А если китайцам, в Манилу:

Есмь аз? – прося консультаций, – Bin Ich?

Надо отправить их с грифом срочно,

То ли с гриффоном, то ль с клячей Блед,

То ль, оперируя термином почты,

Просто отбить их, как пару котлет.

Принял решенье и, мучим астмой,

Что-нибудь выпить сошел в подвал,

А когда вылез – уже, ушастый,

Первый кожан во дворе мелькал.

Записка VIII.

Бессонница

Нету сна ни в одном глазу

(Прав провизор, увы, – года),

На кой леший она сдалась,

С лентой плисовой вкруг тульи,

Эдак несколько набекрень,

А на первый взгляд – решето.

Вижу все, как будто теперь:

Сумрак в пущу мою вошел,

Это – тут приголубил, там – то,

И откуда бы ни возьмись

Шляпа выплыла набекрень,

Ухарский такой шапокляк.

Тонкий выкрался из ручья туман,

Полоз в таволгу спать уполз,

Иволга перешивала вечер на ночь.

Я прикинул: а вот кому решето!

Только, думаю, к чему набекрень?

И стоял журавль в камышах.

Я достал монокль, протер и вдел –

Батюшки мои, да это ведь канотье…

Кряквы из осоки вспорхнули – фррр!

Сколько же, если представить, с тех дней

Лет стекло в решето набекрень?

Прав, увы, провизор, и ах.

Записка IX.

Как будто солью кто…

Бывает так: с утра скучаешь

И словно бы чего-то ждешь.

То Пушкина перелистаешь,

То Пущина перелистнешь.

Охота боле не прельщает.

Рога и сбруи со стены

Твой доезжачий не снимает,

Поля отъезжие грустны.

И тошно так, сказать по чести,