Ц 6 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— А ты как думал! — горделиво хмыкнул Борис Семенович. — Знамо дело, на том стоим… По Москве Миша почти не шастает. Изредка наведывается в общагу МГУ на Вернадского, там у него одноклассники прописаны. Зина Тимофеева и Альбина Ефимова учатся на филологическом факультете, а Изя Динавицер — на историческом. Ну, и еще четверо — по другим вузам. Андрей Жуков поступил в МАДИ, Светлана Шевелёва — в Первый московский мединститут, ее сестра Маша — в «Строгановку», а Рита Сулима — в Московский финансовый… К-хм… Рита снимает квартирку на Арбате, и Миша порой гостит у нее. Бывает, что и до утра.

— Дело молодое, — снисходительно улыбнулся Ю Вэ. — Так, понятно, — задумался он, озабоченно при этом помаргивая. — Проблемы есть?

— Да не то, чтобы проблемы… — затянул генлейт. — Нами зафиксирована нездоровая суета группировки «хохлов» в ЦэКа — Кириленко, Тихонова и Щербицкого. Сейчас они активно подтягивают к себе Гришина. Щербицкий — центральная фигура, остальные так, подтанцовка. И вся эта гоп-компания ищет Миху, как крестоносцы — Святой Грааль!

Андропов размашисто хлопнул ладонью по столу, притормозив Иванова.

— А если «хохлы» выйдут на Гарина? — раздельно проговорил он.

— Хватит одной слаженной мобильной группы, — Питовранов глотнул остывшего чаю, и поставил лязгнувший стакан на салфетку. — Прикрепленных отрезают, нейтрализуют или ликвидируют. Мишу суют в машину и увозят в неизвестном направлении. Укол… Спецпрепарат… И нашего секретоносителя понесет, как Остапа!

Ю Вэ выразительно поморщился, затем вскинул на генерал-лейтенанта расширенные глаза.

— Боря, этого допустить нельзя. Бери «хохлов» под колпак! Знаю, что строго запрещено! Все равно бери! С Леонидом Ильичем я договорюсь, — он возбужденно заелозил. — Были такие «верные ленинцы»… Грянул тридцать седьмой — и где они?

— Понял тебя, — хищно сощурился Иванов.

— Товарищи… — негромко проговорил Е Пэ, и нервно потер ладони. — Рад, что Борис Семенович затронул тему нацменов. Сам я не решался… А ведь это… Да, согласен, не проблема! Это прямая и явная угроза, товарищи! Весь юг Советского Союза засуетился, а не одни лишь «хохлы»! — помолчав, он продолжил спокойнее: — Честно говоря, сложно отношусь к товарищу Суслову, но надо сказать ему спасибо за партсъезд. Ведь это его стараниями «помолодели» делегаты! Ни одного кувшинного рыла! Каждый второй — молодой рабочий, колхозник, инженер или совслужащий. И они все, как один, проголосовали за «перестройку»! Молодцы! А нам с вами надо думать теперь, как задавить оппозицию, потому что одним лишь тихим саботажем дело не кончится. Боюсь, как бы не полыхнули «горячие точки»! Особенно в Средней Азии и на Кавказе. Вторая очередь — Украина и Прибалтика. Надо ли говорить, с какой готовностью Запад поддержит «борцов с кровавым большевистским режимом»?

— Женя, да ты в своем уме? — Иванов ошарашенно щурился на Питовранова, сняв очки, будто надеясь лучше разглядеть визави. — Какая, к бесу, оппозиция? Какие еще точки?!

— Ти-хо! — прикрикнул Андропов, шлепая ладонями по столу. — Женя прав, — он раздосадованно сморщил лицо. — Это я всё виляю по-интеллегентски, никак не решусь бить первым! А пора уж! Борь, ты интересовался делом о покушении на Суслова?

— Нет, — буркнул генлейт, насупясь.

— «У тебя специализация узкая!» — спародировал Райкина Ю Вэ, откидываясь на спинку стула. — А опера ВГУ вышли на след Шелеста и прочих «хохлов» — от первых секретарей райкомов до членов ЦК КПУ. И все они завязаны на бандеровское подполье! Да, Боря, да! Мы установили контакты наших доморощенных националистов и с самим главой ОУН Ярославом Стецько, и с руководителем оуновской Службы "безпеки закордонных частей" Степаном Мудриком. Курьеры так и шмыгают через границу!

— Не хреново девки пляшут по четыре сразу в ряд… — Иванов обеими руками нацепил очки.

— Вот такие танцульки, Боря… — поскучнел Андропов, и жестко скривил рот: — Работаем!

Среда, 20 октября. Вечер

Зеленоград, аллея Лесные Пруды

Мне повезло — пятую пару занимал милейший Вилен Виленович со своим историческим материализмом, и я благополучно «удрал с уроков». Чтобы встретить Риту и проводить…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В ее маленькой и уютной квартирке, обставленной в стиле сороковых, задержался буквально на часок, да и то потому, что долго искал плавки. Вместе с девушкой, киснувшей от смеха, обшарил и комнату, и кухоньку, и ванную. Мы даже на балкон выглядывали, дуэтом вспоминая французские кинокомедии. А обнаружилось галантерейное изделие в прихожке, на самом видном месте — висело, скрученное, на рожке бра…

В общем, до дому я добрался в начале девятого. Родные привыкли к моим поздним явлениям, да и куда ж тут денешься? Пятая пара заканчивается без двадцати семь. Пока до метро добежишь, пока до вокзала доедешь, пока электричка дотелепается до станции Крюково… А потом еще автобус ждешь, считая тягучие минуты!

И вот они, мои Лесные Пруды…

Пустынная улица тянулась, осиянная фонарями и желтыми отсветами окон. На грани слышимости фырчал автобус, из отверстых форточек лились эстрадные напевы или невнятный говор — Зеленоград замедлял ход между ясным днем и темной ночью, чтобы угомониться до раннего утра.

Выйдя из громыхнувшего лифта, я застал соседа, одетого в полудомашнее — еще в строгом пиджачке, но уже в разношенных пижамных штанах, он шуршал веником по лестничной площадке.

— Здрасьте, Евгений Иваныч!

— Здравствуй, Миша! — трудно разогнулся сосед.

— Орднунг наводите? — я толкнул дверь, как всегда, не запертую.

— Да сам сплоховал, грязи нанес… — суетливо закружил Евгений Иванович, высматривая совок — он держал его в левой руке.

Улыбаясь, я переступил порог и притворил дверь, щелкая задвижкой на два оборота. После зябкой уличной сырости, да в домашнее тепло… Хорошо!

Что-то официальное бормотал телевизор в зале, на кухне бренчали тарелки, и звякали, пересыпаясь, ложки с вилками. Торопливое шлеп-шле-шлеп…

— Приветики! — мама, вытирая руки вафельным полотенцем, ласково поцеловала свое дитятко. — Раздевайся, мы еще тоже не ужинали!

— Сколько раз говорил, чтоб не ждали меня, — забурчал я, скидывая ботинки, — а то привыкните на ночь наедаться, станете толстыми и некрасивыми…

Из кухни важно выступила Настя в домашнем платьице и мамином передничке. В руках она держала расписную миску с жарким.

— Не будь занудой, Мишечка, тебе не идет! — сестричка подставила щечку, и я прилежно чмокнул.

Цепляя шлепанцы пальцами ног, улыбнулся — неугомонная натура спешно искала негатив, дабы озаботиться, поныть, как следует — и не находила. Полузабытая беспечность радовала, как ценный подарок судьбы.

— Здоров, Михайло! — отец возбужденно шелестел свежей газетой. — А наши — молодцы! Не ожидал даже. Лишили союзные республики права на отделение? Аллес гут! Правильно. Но мало! А сейчас вообще — автономизация! — он экспрессивно шлепнул ладонью по странице: — Ударим автономиями по кланам!

— Уже? — искренне восхитился я. — Правда, что молодцы…

— Да толку-то! — отчетливо прифыркнула мама, поддразнивая главу семейства. — Вон, в Китае сотни всяких автономий, а родовой строй никуда не делся.

— Майне кляйне! — взбурлил папа негодованием. — Ты не понимаешь, это же удар по единству всей этой родовой знати! Когда царька-бездаря, вроде Шеварднадзе, коронуют в Тбилиси — это одно, а вот когда карта Грузии запестрит, как лоскутное одеяло… — он кхекнул, прочищая горло, и постарался завершить пышную фразу обычным голосом: — Целая куча племен, представляешь? Мелочь пузатая! Имеретинская АССР, Хевсурская АССР, Сванская, Кахетинская, Картлийская, Мегрельская, Гурийская… Восемнадцать автономных республик, областей и районов!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Это еще ладно! — я разморено двинул рукой, присаживаясь за стол. — А вот в Узбекистане… Так там и вовсе за сорок автономий выйдет — Каракалпакская АССР, Мангутская, Найманская, Кунратская, Кипчакская… И прочая, и прочая, и прочая!

— Разделяй и властвуй… — мама неторопливо взбила растрепавшуюся челку.