Шпана на вес золота - Шарапов Валерий

Ольга опустила ресницы, потупилась.

– Учитесь там, работаете?

– Я дочь директора.

Он улыбнулся, снял свою мягкую шляпу:

– Отличная рекомендация. Голова садовая, это же я приглашение оформлял. Позвольте представиться, – он склонил красивую голову: – Профессор Князев, Андрей Николаевич, сотрудник музея. А вы, извините?

Ребята представились.

– Неловко получилось, как раз сегодня потребовалось срочно закрыться, нештатная ситуация с перекрытиями. Но раз вы специально приехали, мы сейчас все уладим. – Профессор посмотрел им за спины: – А остальные, простите? Отошли или не дождались?

– Видите ли… – начала смущенно Ольга, но профессор Князев беспечно отмахнулся:

– Вижу. Не страшно, четверо – это уже коллектив, в котором, как известно, сила. За сим пошли.

Профессор по-хозяйски взялся за ручку, подергал, потом надавил кнопку звонка, дверь открылась, показался строгий старик в рабочем комбинезоне:

– Андрей Николаевич, тут инженер грозится.

Увидев ребят, старик потребовал отчета:

– Вам кого, молодежь?

– Грозится – смирим, – пообещал профессор, – а это со мной. Экскурсия от текстильного производства.

– Как же…

– Ничего страшного, – беспечно отмахнулся Князев, – коллектив специально прибыл, пожертвовав собственным выходным. Прими пальто, голубчик.

Старик почтительно взял указанный гардероб. Князев одернул пиджак, поправил галстук, привел к идеалу и без того безупречный пробор:

– Прошу вас, ребята. Момент, сейчас разберусь с рабочим процессом, а после немедля к вам, все расскажу и отвечу на вопросы.

Подойдя к стене, щелкнул тумблером.

– Погуляйте пока самостоятельно. Наша экспозиция уже систематизирована и приведена в полный логический порядок. В том смысле, что все расставлено по периодам. Пояснительные записки в большинстве уже есть. Особенно рекомендую реконструкции товарища Герасимова, вам будет небезынтересно…

Откуда-то со стороны вдруг грянула пролетарская ругань. Профессор, брезгливо дернув губой, отправился на голоса.

Вскоре послышался его властный окрик:

– Товарищи, вы не в кабаке! Немедленно прекратить!

И следом извиняющийся бубнеж:

– Да мы, товарищ Князев, того, на этого…

Санька мстительно посоветовал:

– Еще юшку пустить, для профилактики. Вахлаки, в музеях ругаются.

– Пошли, пошли, – ныла Светка, дергая всех за руки.

Какой удивительный, таинственный полумрак царил в залах! Экспонаты и витрины были подсвечены так, что тянуло их исследовать, открыть какую-нибудь новую страницу мироздания. Да, тут было на что посмотреть! Помимо красивых, но непонятных карт и схем какого-то Генплана, каких-то бумажек и открыток, в загадочных витринах располагались разнообразные удивительные штуки.

– Двадцать семь тысяч лет, – дивилась Светка, старательно подсчитав нули, – это же сколько давно-то?

– Не сколько, а как, – машинально поправила Оля, – ну как тебе сказать…

Но так ничего и не сказала, погрузившись в созерцание того, что когда-то украшало шею, руки, головку какой-то женщины аж первого тысячелетия нашей эры. Светку привели в восторг древнючие, но такие красивые, легко узнаваемые игрушки – всадники, просто лошадки под седлом и без, чудные олени, бараны с огромными рогами, без задних ног, но с рыбьими хвостами, мишка в наморднике. Она дергала брата и тихонько верещала:

– Глянь, Санька, зверь в ошейнике! – На что тот лишь отмахивался.

Ребят больше заинтересовали утилитарные предметы: деревянная лыжа, каменные наконечники стрел, челюсть степного мамонта. Ну и меч какого-то доблестного товарища из доисторической эпохи, равно как и пищаль более позднего времени.

Оля, столкнувшись лицом к лицу с бюстом какого-то сурового широкоскулого человека с бородой и усами, с раскосыми глазами, приплюснутым носом и ломаными бровями, пыталась взять в толк, кто это такой. Обещанной таблички рядом не было.

4

Светка, которая подбежала поделиться свежим открытием, с опаской обошла скульптурное изображение:

– Симпатичный дядька.

Подоспевший профессор, который, по всей видимости, закончил подавлять «бунт» подчиненных, представил скульптуру как своего хорошего знакомого:

– Вот, извольте видеть: великий князь Андрей Боголюбский, сын Юрия Долгорукого, строитель первой московской крепости на Боровицком холме.

Санька, по своей природе недоверчивый, немедленно привязался:

– Ну и охота фантазировать. Откуда они взяли, что он именно такой был? Андрей, ага, как же. Монгол какой-то.

– Цыц ты, – вполголоса одернул его Колька, – это со слов его знакомых.

Они прыснули. Ольга, сердито шикнув на шутников, покраснела. Профессор улыбнулся и пояснил, дружелюбно и снисходительно:

– Могу вас заверить, молодой человек, что это вполне научная реконструкция по методу Герасимова. – Чуть прищурившись, он смерил взглядом Кольку и Саньку и уточнил: – Или рабочая молодежь изучает историю лишь создания колеса?

– Расскажите, пожалуйста, – поспешно попросила Оля.

– Я бы с радостью прочитал вам целую лекцию с картинками. Увы, сейчас не обладаю достаточным временем. Разве что вкратце. Михаил Михайлович Герасимов – великолепный ученый – изобрел метод, который позволяет при наличии черепа восстановить внешность любого человека. Исключительно благодаря ему… а не знакомым и сослуживцам неандертальцев, – он чуть поклонился в сторону пацанов, – мы знаем, например, как выглядели эти люди. К слову сказать, свои исследования он начал в четырнадцать лет.

Колька демонстративно отошел в сторону.

Светка, тараща глаза, спросила:

– Как же можно по голой кости что-то узнать?

– Таких не бывает, – заметил Князев, подняв палец, – а уж тем более черепов. Любые останки могут снабдить исследователя исчерпывающей информацией и для восстановления облика, и для уточнения обстоятельств смерти. Вот, например, случай князя Андрея… – Он сделал почтительный жест в сторону бюста: – Если открыть степенную книгу, то мы узнаем, что он был совсем не такой – красавец с высоким челом, очами светлыми и большими. Историки же знают, что князь, как внук половецкого хана, должен был иметь характерные черты: широкие скулы, раскосые глаза. Михаил Михайлович, исследовав останки князя, обнаруженные в Успенском соборе города Владимира, сумел воссоздать и его настоящую внешность, подтвердив, как видите, догадки историков…

– Я и говорю – монгол, – вставил Санька.

– Молодец, – похвалил профессор. – Подтвердил ученый и причину смерти князя. В этой части летопись была правдива.

– Что за версия? – не подумав, спросил Санька, засмущался и от смущения нагрубил: – Что он мне, родной батя, что ли? Почем я знаю?

– Ну, батя не батя, но основатель государства, которое есть твоя родина, – деликатно, но с укором заметил Андрей Николаевич.

– Основатель моей родины – товарищ Ленин! – заявил Санька.

– Ни одно великое дело не основывается на ровном месте, – поучительно заметил профессор. – Что до причины смерти князя Андрея Юрьевича Боголюбского, то он был вероломно убит своими приближенными.

– Вот подлюки фашистские, – снова влез Санька, но на этот раз профессор никак не отреагировал.

– Даже безоружный, он был очень силен, и злодеи долго добивали его. Исследование его останков подтвердило факт зверского убийства и силы ударов, повредивших даже кости скелета.

– Ничего себе история, – пробормотал Колька. Интерес преодолел обиду, и он вернулся обратно, – товарищ профессор, за что же они его так?

– Князь Андрей стремился к единоличному правлению, с этим не были согласны бояре. К тому же ему мстили за родственников.

– Ну а все-таки, откуда товарищ Герасимов узнал, что именно такое лицо было у князя?

Андрей Николаевич похвалил:

– Очень хороший вопрос. Эта методика – плод многолетних исследований, накопления данных и анализа, систематизации…

Увидев, что гости приуныли, профессор поспешил пояснить: