Корни ритуализма в церкви и масонстве - Елена Блаватская

Это происходило в то время, когда Галлия еще была языческой страной. И не те же ли самые ритуалы и церемонии исполняются сегодня в христианской Франции и других римско-католических странах, в благодарную память о язычниках и их богах?

V

Вплоть до 4 века в церквях не было алтарей. До этого времени алтарь был столом, возвышающимся в середине храма для целей причастия, или братской трапезы (coena, как первоначально называлась вечерняя месса). Таким же образом ныне возвышается стол в «ложе» на масонских банкетах, которыми обычно завершаются деяния ложи и на которых воскресшие Хирамы Абифы, «сыновья вдовы», освящают свои хлебцы при помощи сожжения – масонский вариант пресуществления. Должны ли мы называть и эти банкетные столы алтарями? Почему бы и нет? Эти алтари скопированы с ara maxima языческого Рима. Римляне помещали квадратные и прямоугольные камни около могил своих усопших и называли их apa, алтарь; они были посвящены богам ларам и манам. Наши алтари являются производными от этих квадратных камней, другой формой пограничных камней, известных как боги Тéрмины – Гермесы и Меркурии, откуда и Mercurius quadratus, quadriceps, quadrifrons, и т. д., и т. д., четвероликие боги, чьими символами и были эти квадратные камни со времен глубокой древности. Камень, на котором короновались древние короли Ирландии, также был таким «алтарем». Такой камень, наделенный кроме того еще и голосом, есть в Вестминстерском аббатстве. Таким образом, наши алтари и троны произошли непосредственно от приаповых пограничных камней язычников – от богов терминов.

Должен ли чувствовать сильное негодование ходящий в церковь читатель, если ему говорят, что христиане приняли языческий способ поклонения в храме лишь во времена царствования Диоклетиана? До этого периода они имели непреодолимое отвращение к алтарям и храмам, и поддерживали его в течение первых 250 лет нашей эры. Эти древние христиане были воистину христианами; современные же являются бóльшими язычниками, чем любые идолопоклонники древности. Первые были теософами тех дней; с 4 века же они стали эллино-иудейскими язычниками минус неоплатоническая философия. Прочитаем, что говорит римлянам Минуций Феликс в 3 веке н. э.:

Вы воображаете, что мы (христиане) скрываем то, чему мы поклоняемся, потому что у нас нет ни храмов, ни алтарей? Но какой же образ Бога должны мы превозносить, если человек сам является Божественным образом? Какой храм мы можем построить для Божества, если Вселенная, которая есть Его творение, едва ли вместит Его? Как мы можем возвести на престол силу такого Всемогущества в отдельном строении? Не лучше ли посвятить Божеству храм в нашем сердце и нашем духе?

Но, таким образом, хрестиане типа Минуция Феликса держали в своих умах заповедь УЧИТЕЛЯ-ПОСВЯЩЕННОГО, не молиться в синагогах и храмах, как это делают лицемеры, «чтобы показаться перед людьми» [Матф., 6:5]. Они помнили заявление Павла, апостола-посвященного, «мастера-строителя» [1 Кор., 3:10], что ЧЕЛОВЕК есть единственный храм Бога, в котором обитает Святой Дух, Дух Бога (там же). Они выполняют истинные христианские заповеди, тогда как современные христиане соблюдают лишь произвольные каноны своих церквей и правила своих пресвитеров. «Теософы – это отъявленные атеисты», – восклицает автор в «Церковной хронике». «Ни про кого из них неизвестно, чтобы он выполнял церковную службу… Церковь для них является отвратительной»; и немедленно открывая сосуд своего гнева, он изливает его содержимое на неверующего, языческого члена Т.О. Современный христианин побивает камнями теософа так же, как и его предшественник, фарисей «синагоги либертинцев» [Деяния, 6:9] побивал камнями Стефана, говорящего то же, что говорят даже многие христианские теософы, а именно, что «Всевышний не обитает в храмах, созданных руками людей» [там же, 7:48]; и они такие же «клятвопреступники», как и те несправедливые судьи (там же, 6:11), которые свидетельствуют против нас.

Поистине, друзья, вы являетесь полноправными потомками ваших предшественников, будь то сотоварищи Савла, или же коллеги папы Льва X, циничного автора знаменитого высказывания: «Сколь полезна для нас эта басня о Христе», «Quantum nobis prodest hac fabula Christi!»

VI

Теория «солярного мифа» утратила новизну в наши дни и стала неинтересной – ad nauseam [до отвращения] – оттого, что она без конца повторялась, как мы это слышали, относительно четырех кардинальных пунктов ориентализма и символизма, и безо всякого различия применялась ко всем предметам и ко всем религиям, кроме церковного христианства и государственной религии. Без всякого сомнения, Солнце было повсюду в древнем мире и с незапамятных времен символом Творящего Божества – у каждого народа, а не у одних лишь парсов; но таковым оно было у ритуалистов. И как в древности, так же и в наши дни. Наша центральная звезда есть «Отец» для профанов, и Сын вечно непостижимого Божества – для эпоптов. Тот же самый масон, Рагон, говорит, «что Солнце является наиболее чистым и естественным образом ВЕЛИКОГО АРХИТЕКТОРА, поскольку это наиболее простая аллегория, которой нравственный и добрый человек (истинный мудрец) когда-либо наделял бесконечный и безграничный Разум». Не считая последнего предположения, Рагон прав; ибо он показывает, что этот символ постепенно удалялся от идеала, им представляемого и утверждаемого, становясь в конце концов вместо символа – оригиналом в умах своих невежественных поклонников. Далее этот великий масонский писатель доказывает, что именно физическое Солнце рассматривалось ранними христианами и как Отец, и как Сын.

«О, посвященные братья», – восклицает он. – «Как могли вы забыть, что в храмах существующей религии днем и ночью горит большая лампада? Она находится перед главным алтарем, хранилищем ковчега Солнца. Другая лампада, горящая перед алтарем пречистой девы, является символом света луны. Климент Александрийский рассказывает нам, что египтяне были первыми, кто установил религиозное применение лампад… Кто не знает, что наиболее священные и внушающие ужас обязанности возлагались на весталок? И если масонские храмы освещаются тремя астральными источниками света, солнцем, луной и епископами (хранителями), то это потому, что один из отцов масонства, ученый Пифагор, прямо заявляет, что мы не должны говорить о божественных вещах без света. Язычники устраивали праздники светильников, называемые лампадофориями, в честь Минервы, Прометея и Вулкана. Но Лактанций и некоторые из наиболее ранних отцов новой веры горько сожалели о таком языческом привнесении лампад в церкви; «Если бы они соизволили», – пишет Лактанций, – «посмотреть на тот свет, который мы называем Солнцем, то они очень скоро поняли бы, что Бог не нуждается в их лампадах». И Виргилий добавляет: «Под неким религиозным предлогом церковь установила языческий обычай освещения отвратительными свечами, в то время как существует Солнце, озаряющее нас светом тысячи свечей. Не великая ли это честь для АГНЦА БОЖЬЕГО (представленного таким образом солнцем), который пребывая в середине трона (Вселенной) наполняет его излучением своего Величия?» Эти отрывки доказывают нам, что в те времена древняя церковь поклонялась ВЕЛИКОМУ АРХИТЕКТОРУ МИРА в его образе СОЛНЦА, единственного в своем роде».[7]

Поистине, если христианские кандидаты должны были произнести масонскую клятву, обратившись на Восток, и их «Преподобный» находился в восточном углу, поскольку то же самое делали неофиты в языческих мистериях, то и церковь, в свою очередь, сохранила идентичный ритуал. В течение высшей мессы, главный алтарь (ara maxima) украшается дарохранительницей, или дароносицей (ящик, в котором хранится гостия, или тело Христово), и шестью горящими свечками. Эзотерический смысл дароносицы и его содержимого – символа Христа-Солнца – состоит в том, что она представляет сверкающее светило, и шесть свечек – шесть планет (ранние христиане не знали других планет), три из которых находятся справа от нее, и три – слева. Это есть копия семисвечника в синагоге, который имеет такое же значение. «Sol est Dominus Meus», «Солнце – это мой Господь!» – восклицает Давид в 95-м псалме, что искусно переведено в авторизованной версии как «Господь есть великой Бог», «великий Царь над всеми богами» (стих 3), или, на самом деле, планетами! Августин Чалис более искренен в своей книге «Philosophie des Religions Comparees» (том 2, стр. 18), где он пишет: