Астийский эдельвейс - Владимир Корчагин

- А как же сам обрыв, третичный или четвертичный?

- С самим обрывом сложнее. Весь этот береговой уступ, точнее породы, из которых он состоит, возникли в астийскую эпоху - время, как бы пограничное между третичным и четвертичным. Поэтому геологи до сих пор не договорились, куда его лучше отнести. А время это было интересное. Именно тогда обрушилось на Землю первое великое оледенение. И было это около двух миллионов лет назад...

- А вы точно определили, обрыв астийский?

- Только что получены результаты из лаборатории абсолютного возраста. Но если б и ошиблись немного... Ведь самые древние останки первобытного человека - питекантропа - до сих пор встречены лишь в слоях каких-нибудь семисот-восьмисот тысяч лет давности. Да и было у него всего богатства палка да камень. Вот и посуди, можно ли поверить твоей находке?

- Да, видно, она действительно в трещину завалилась.

- Кто знает... Никаких следов трещины я не нашел. Да и не это главное. Я, правда, не видел шестерни собственными глазами. Но если верить нашим техникам и приборам... Понимаешь, нет у нас таких металлов. Нет! Вот что самое непонятное. Можно, конечно, допустить, что это какой-то сверхновый сплав. Но я говорил вчера по телефону со специалистами - те тоже не сталкивались с такими явлениями. Словом, загадочная история. А раньше тебе не приходилось видеть что-нибудь в этом роде?

- Раньше? Нет...

4

В этот поход Максимка собирался давно. Еще в прошлом году он обошел всех охотников на кордоне и в Отрадном, расспрашивая об озере, что лежало за Лысой гривой. Знали о нем все. Но ходили туда редко. Не любили почему-то охотники тех мест. Даже говорили о них с неохотой. Что-то, по их словам, было там "нечисто". Что именно "нечисто", никто сказать толком не мог. Но по тому, как неохотно говорили об этом озере, было ясно, что с озером действительно связана какая-то тайна.

Добраться до озера вроде бы нетрудно. Сразу за сопкой, что возвышалась над Вормалеем, лежала Гнилая падь, за ней еще одна сопка, чуть пониже, а от нее уж рукой подать до Лысой гривы. Так что за неделю, самое большее - десять дней, можно было, пожалуй, покрыть оба конца, особенно к исходу лета, когда падь немного просыхает. Все, с кем приходилось говорить Максимке, считали, что места эти в общем-то проходимые. По восточному склону сопки идет даже заметная тропинка, часто попадаются гари, а от сопки до Лысой гривы можно дойти по руслу небольшого ручья. Словом, заблудиться Максимка не боялся. И он отправился в путь...

Он отошел от кордона не так далеко, когда погода резко изменилась, тучи сгустились и налетела настоящая буря. Тонкие деревья гнулись до земли, а великаны кедры, как бешеные, размахивали всеми своими ветвями. Но больше всего Максимка боялся молний. Они вспыхивали одна за одной, вонзаясь все время в одно и тоже место.

Буря продолжалась долго. Потом дождь прекратился. Тучи ушли за сопку. Выглянуло солнце. Ветер сразу стих. Максимка, прятавшийся на кедре, спустился на раскисшую землю и с тоской посмотрел на обступившие его завалы. Теперь их стало еще больше. Вернуться? Но ведь он дал себе слово стать настоящим человеком!

Максим собрал рюкзак, в последний раз осмотрел свой приют. Огромный кедр казался спокойным, мудрым. Редкие тяжелые капли время от времени срывались еще с его ветвей. Но сейчас, когда так ярко светило солнце, сама эта капель звучала веселой, бодрой музыкой. Итак, опять в путь!

Только почему все-таки молнии били все время в одно место? Пойти взглянуть? Не беда, что немного в сторону. Он перебрался через несколько завалов и остановился перед крутой глубокой рытвиной. Кажется, где-то здесь...

По обоим краям промоины тянулись две глухих стены из елей. Направо, чуть выше по склону, маячил просвет. Максимка направился туда и вскоре увидел большую круговину, лежащую по обе стороны рытвины. Земля здесь была черной, твердой, почти каменистой. Он не без опаски вступил на плотную, кое-где потрескавшуюся почву. Местами она вспучилась пузырчатыми стекловидными буграми. И ни кустика, ни травинки! Видно, не один десяток лет били в этот пятачок молнии.

Но почему именно сюда, в самую рытвину? Он подошел к ней ближе. Рытвина была широкой - не перепрыгнешь. И в глубину гораздо больше человеческого роста - настоящий овраг! В стенках ее виднелся тот же песок и гравий, что и в Вормалеевском обрыве. По дну текла вода, видимо, после недавнего дождя.

Как же перебраться через этот овраг? Максимка прошел немного дальше и увидел, что неподалеку поперек рытвины лежат несколько поваленных лесин. Он поспешил к ним. Настоящий мост! Три толстых бревна были плотно уложены одно к другому, даже закреплены по концам кольями.

Кому понадобилось строить такой мост? Максимка перебрался через рытвину и сразу увидел, что дальше в лес тянется заметная прогалина. Тропинка! Та самая тропинка, которую он так долго и безуспешно искал. Вот удача! Теперь шагать и шагать!

Часа через два тропинка резко свернула вниз и вышла к долине небольшого ручья. Максимка совсем повеселел. Все было так, как говорили охотники. А к вечеру ручей вывел его к подножию Лысой гривы. Он узнал ее сразу. Грива оказалась невысокой известковой грядой, внизу поросшей леском, а сверху почти голой, за что, видимо, и получила свое название.

Максимка прикинул время. Солнце едва коснулось верхушек деревьев. До ночи можно было подняться на вершину гряды. И он снова двинулся вперед. Однако склон гривы оказался крутым, поросшим густым кедровником, поэтому подъем дался Максимке с трудом - он уже здорово устал и пожалел, что не заночевал внизу. Зато, преодолев последний уступ и выбравшись на плоскую вершину, он так и замер, пораженный открывшейся картиной.

Сразу за гривой лежала котловина, имевшая правильную форму огромной воронки. Склоны ее были покрыты частым ельником, а внизу блестело озеро, то самое озеро, одно упоминание о котором заставляло мрачнеть бывалых охотников. Оно открылось неожиданно, всей своей гладью и оказалось совсем не таким, каким представлял его Максимка. Перед ним разливалось море света. Небо здесь, над Лысой гривой, словно приподнялось, горизонт раздвинулся, а озерная чаша пылала в лучах заходящего солнца. Зрелище освещенной котловины было фантастическим. Солнце только что коснулось дальних сопок, и громадная чаша переливалась всеми оттенками желтого и красного: наверху деревья отливали металлической бронзой, ниже они были медно-красными, еще ниже - оранжевыми, а самая середина озера пламенела чистым пурпуром. Максимка стоял как зачарованный, вознагражденный этим зрелищем за все тяготы пути.

Но вот краски погасли. В котловине начали сгущаться сумерки. Пора было снова думать о ночлеге. Больших деревьев на гриве не было, зато ветер гулял здесь свободно, и поэтому ночь обещала быть прохладной. Максимка провел разведку сначала в одну сторону, потом в другую и вдруг заметил глубокую расселину. Две глыбы известняка сходились почти вплотную, но между ними мог свободно пройти человек. Как раз то, что надо Максимке. Осталось загородить одну сторону расселины сучьями, набросать сверху веток, и шалаш готов. Костра на ночь можно не разводить. Комарье на вершине гривы не держалось. А от холода лучше поглубже закопаться в хвое. Так он и сделал. И сразу же крепко заснул.