О времени, о душе и всяческой суете - Джон Браннер

на идеальный эффект с первого раза. Однако данные оказались на удивление точными, учитывая, что она продержала диск в руках едва ли секунд десять.

– Аппарат сообщает мне, что ты женского пола, – сказал я, – стройная, у тебя светлые волосы и, вероятно, голубые глаза, ты потенциально склонна к артистизму, не привыкла работать руками, твой коэффициент интеллекта в районе ста двадцати – ста сорока, у тебя сильный эмоциональный стресс…

Она перебила меня резким, словно удар плети, голосом:

– Откуда? Откуда мне знать, что все это сообщил тебе аппарат, а не твои собственные глаза?

Я ответил, не поднимая глаз:

– Аппарат дает мне знать, что изменилось в том маленьком кристальном диске, когда ты к нему прикоснулась. Я читаю это как своего рода график, если тебе так удобнее. Смотрю на модель, выстроенную циферблатами, и перевожу данные в слова.

– Он говорит тебе что-нибудь еще?

– Да… но, боюсь, здесь какая-то ошибка. Калибровка была сделана на скорую руку, ее надо будет отладить с помощью адекватной статистической выборки, скажем, в объеме тысячи человек из разных слоев общества. – Отвернувшись от аппарата, я натянуто рассмеялся. – Видишь ли, тут говорится, что тебе от сорока восьми до пятидесяти лет, а это какая-то глупость, если подумать.

Она замерла. Я уже подошел к столу, возле которого она сидела, собираясь налить себе еще вина, и только тут понял, насколько она неподвижна. Я уставился на нее, положив руку на горлышко бутылки.

– Что-то не так?

Она встрепенулась и тут же снова ожила.

– Нет, – с легкостью сказала она. – Нет, все в порядке. Дерек, ты самый потрясающий человек на свете. На следующей неделе мне исполнится пятьдесят.

– Ты шутишь… – Я облизнул губы. – Я бы дал тебе… ну, тридцать пять. Конечно, у тебя нет детей, и ты очень тщательно следишь за собой. Но… все равно не больше. Никак не больше.

На лице ее промелькнула горечь. Она кивнула.

– Это правда. Я хотела быть красивой – не думаю, что нужно объяснять почему. Я хотела продолжать быть красивой, потому что это единственный дар, который я могла дать кому-то, у кого, как и у меня, было все, чего он когда-либо мог пожелать. Так что я… я об этом позаботилась.

– Что с ним случилось?

– Я бы предпочла, чтобы ты не знал.

Ответ был дан прохладным, не терпящим возражений тоном. Она демонстративно расслабилась, вытянув ноги перед собой, и лениво улыбнулась. Коснувшись ногой чего-то на полу, опустила глаза.

– Что?.. Ах, это! – Она подняла кошелек из мягкой кожи, упавший с ее коленей, после того как я ей его бросил. Протянув мне кошелек, она сказала: – Возьми его, Дерек. Уверена, ты свое уже заработал. Случайность это или ошибка – называй как хочешь, – но ты доказал, что можешь осуществить то, на что я надеялась.

Я взял кошелек. Но в карман убирать не стал. Только бездумно вертел его в руках.

– Я в этом не уверен, Наоми, – сказал я. – Послушай… – Я взял вновь наполненный бокал и снова сел на стул напротив нее. – Моя конечная цель – получить возможность распознать индивида по следам, которые он оставляет. Ты это знаешь; именно об этой своей мечте я тогда рассказал Роджеру Герни. Но между тогда и сейчас, между простым, поверхностным анализом специально подготовленного материала и последовательным анализом десяти тысяч предметов, подвергшихся влиянию не только конкретного индивида, но и многих других, часть которых, наверное, невозможно разыскать, чтобы определить их постороннее воздействие, а также дальнейшей обработкой результатов в целях получения понятной целостной картины могут пройти годы, десятилетия работы и исследований, тысячи неудачных испытаний, тысячи предварительных экспериментов на животных… Чтобы применить полученные данные, нужно будет изобрести новые технологии! Допустим, у тебя есть этот… твой аналог человека: что ты будешь с ним делать? Ты собираешься попробовать создать искусственного человека, который подходил бы под описание?

– Да.

Услышав это простое слово, я действительно едва не задохнулся. Она будто ударила меня в живот, перекрыв кислород. Тем временем она остановила на мне взгляд своих блестящих глаз и снова слабо улыбнулась.

– Не беспокойся, Дерек. Это не твоя работа. Как мне говорят, в различных местах над этим давно уже работают. Однако никто, кроме тебя, не занимался вопросом целостности личности.

Я не знал, что ответить. Она снова наполнила бокал и продолжила уже более напряженным голосом:

– Я должна задать тебе один вопрос, Дерек. Для меня это так важно, что я даже побаиваюсь услышать ответ. Но ожидание невыносимо. Я хочу знать, сколько еще времени, по твоему мнению, пройдет, прежде чем я получу желаемое. Предположим – запомни, ты должен предположить, – что лучшие умы планеты могут приступить к работе над побочными проблемами. Возможно, они создадут себе репутацию и уж точно разбогатеют. Я хочу услышать твое мнение.

– Ну, это довольно сложно! – заплетающимся языком ответил я. – Я уже говорил, как трудно изолировать следы от…

– Этот человек жил совсем не так, как ты, Дерек. Если бы ты хоть на мгновение задумался, ты бы это понял. Я могу отвести тебя в место, принадлежавшее только ему, туда, где формировалась и развивалась его личность, затронувшая каждую пылинку. Это не город, через который прошли миллионы человек, не дом, в котором обитал десяток семей.

Скорее всего, это было правдой, сколь бы невероятной она ни показалось мне всего час назад.

– Хорошо. Ну, мне еще придется придумать методы обработки неподготовленных материалов – откалибровать свойства каждого отдельного вещества. А еще существует риск возникновения молекулярного шума из-за течения времени и случайных передвижений. Более того, сами испытания еще до считывания информации могут потревожить следы.

– Предположим, – терпеливо повторила она, – что второстепенными вопросами займутся лучшие умы на планете.

– Это не второстепенный вопрос, Наоми. – Жаль, что приходилось говорить откровенно. Моя настойчивость ранила ее, а мне начинало казаться, что какой бы завидной ни была ее жизнь, кто-то уже нанес ей тяжелую рану. – Это всего лишь факт, который необходимо принять.

Она допила вино и поставила стакан на стол.

– Наверное, справедливо было бы сказать, – задумчиво произнесла она, – что… предмет, на который человек оказывает наиболее сильное, наиболее непосредственное влияние, это его собственное тело. Если ты получил столько данных после того, как я всего лишь подержала твой маленький диск в руках, представь, насколько больше можно узнать от самих рук, от губ, от глаз!

Мне стало не по себе.

– Да, конечно. Но считать данные с человеческого тела вряд ли реально.

– У меня есть его тело, – сказала она.

Повисла ужасающая тишина. Глупый, толстый, словно пуля, жук бился головой об