Роук. Долина - Анастасия Арчибасова

— А почему дети гор?

— Есть легенда. Гномов породили Горы. Они даровали своим Детям несокрушимость гранита, подвижность ртути, силу селевого потока, неукротимость огня недр и чувство Души Металла. Гномы, правда, не все, способны изменять свою плоть. Они могут стать твёрже камня, а некоторые приобретают текучесть ртути, но это очень редко, на моей памяти не одного не было.

— И это берсеркеры? Это же прекрасно!

— Не перебивай. Тем более, когда не права. Это мезоморфы. А берсеркеры способны в бою впадать в так называемую «боевую ярость». Она затуманивает разум, тело работает на чистом адреналине, боец становится воплощением, выражаясь фигурально, живого огня. Престают существовать понятия боли, усталости, холодного расчёта, остаётся только ярость, жажда крови, боя.

— А они могут быть одновременно и тем и другим?

— Чем и чем?

— И мезоморфом и берсеркером?

— Нет. Ни в коем случае. При мезопереходе требуется высокая концентрация, а при впадении в состояние берсерка с точностью да наоборот. Это просто гибель бойца в любом случае. Ещё следует отметить, что берсеркеры бывают контролируемые и безконтольные.

— Аж заслушался, — проговорил гном, — тоска по своим что- то одолела.

— Да все-таки ты доходчиво объяснишь, что с твоим братом не то?

— Так вот. В нашей семейке он старшенький. Гордость семьи. Тьфу, на него. Боец. Защитник. Идиот с мозгами набекрень и с секирой наперевес. А я паршивая овца.

— Это почему ещё? — искренне удивилась Р’оук.

— Не понятно, что ли? Не боец я. А родичи, не знаю, до какого колена, бешеные дуболомы. А я торговец. Не по мне вся эта боевая премудрость. Не моё. Что скажешь — позор всего рода.

— И что?

— Вот сейчас братишка, не знаю, почему пришёл. Не верится мне, что он соскучился. И то ли с контролем у него проблемы, то ли ещё что похуже. Что конкретно — не знаю. Одни догадки.

Гном замолчал. Вздохнул. Единым махом осушил кружку.

— Припёрся ещё, как плитой гранитной стукнутый, он, правда и так стукнутый, а тут тихий, спокойный, и, что больше всего пугает, вежливый. Ходит как собака побитая, в глаза заглядывает. Ох, не к добру это. Не к добру.

6

Из города троица вышла, когда солнце переползло зенит и тихо покатилось к краю горизонта. Чистое небо заволокло дымкой туч. Буйство грозы прекратилось и переросло в мелкий не по-летнему сеющий дождь. Путники по виду напоминали мокрых мышей вынужденных иммигрировать в соседний погреб.

Р’оук, сдув с носа каплю дождя, тихо про себя порадовалась, что на этот раз не она тащит на себе поклажу. Вот ещё её кто-нибудь потащил.

— Куран, у меня вопросик к тебе образовался. Я на счёт Имперцев. И что-то мне подсказывает, что ничего хорошего ты мне не скажешь.

— Про них вообще мало кто что-нибудь хорошее скажет, если разве что придумает, — Куран стряхнул капли дождя с капюшона, — что тебя интересует?

— Давай по порядку.

— Ты в курсе, что страной управляет Император.

— Ну да, не вчера родилась.

— Позавчера? — не удержался Куран — опорой и поддержкой власти были Маги и Церковники. Эти две группировки даже в черные дни для страны находились по разные стороны баррикад. Для того, чтобы осуществлять контроль над ними, был создан орден рыцарей. Импрецы. Они следили за равновесием сил, пресекали козни и распри, способные сдвинуть равновесие в одну из сторон.

— А почему они открыли Охоту. И что за Охота?

— Ну, точно не за белками — грустно усмехнулся маг, — после той Ночи, когда был вырезан практически весь цвет магического сообщества, они видимо решили добить тех, кто ещё жив. — Маг замолчал.

— А что за Ночь? — осторожно поинтересовалась эльфийка.

Глаза Курана подёрнулись дымкой, на лице отразилось физическое страдание.

— Они ворвались в академию после полуночи. Глубокая ночь. Спали все. Вырезали всех. Как стадо баранов. Мы просто не успели ничего сделать. Не ожидали. И детей, и стариков, все для них были опасны, — маг замолчал. Подставил разгоряченное лицо струйкам воды. Прерывистый вздох. — Спаслись единицы. Кто-то случайно. Кому повезло. Кто-то отбился, и кроме своей шкуры никого не смог спасти.

Шорох дождя заглушал дружное шлёпанье путников. Никто не нарушал тишину. Каждый размышлял о своём, но складывалось впечатление, что все молчат хором.

Шли долго. Медленнее, чем обычно. То ли из-за дождя и плохой дороги, то ли из-за грустных мыслей и печальных открытий. Даже лошадке, всё ещё безымянной, передался печальный настрой. Она тихо шлёпала по лужам, неся на себе поклажу, и, как ни странно, ни о чём не размышляла.

7

Начало темнеть. Уже показалась живая изгородь. Свечки пирамидальны тополей как гвардейцы почётного караула встречали путников. Маг напрягся. Р’оук как шилом кольнули. Лошадка встала как вкопанная. Что-то не так. Р’оук переглянулась с магом. Все замерли, казалось, что даже капли дождя замедлили своё падение.

Прижавшись к живой изгороди, маг и эльфийка двинулись вперёд. Было тихо. В воздухе витало напряжение. Р’оук просочилась за ограду. Глазам открылась плачевная картина. Окна разбиты, трава укатана, дверь тоскливо свисала на одной петле, у крыльца следы неудавшегося поджога.

Протяжный рык мага вывел Роук из ступора.

— Никого. Ушли. Торопились. Выродки имперские.

— Учитель, Хони нет.

Маг побледнел, бросился в дом. Р’оук побежала вокруг дома. Куран, с перекошенным злобой лицом, носился по дому усугубляя и без того немалый беспорядок. Первый этаж, лестница, под лестницей — никого.

«Неужели опять. Всё по кругу. Его-то за что? И магом пока трудно назвать».

— Хони! Отзовись!

«Утащить не могли, зачем он им. Я им нужен. А если…нет».

Эльфийка судорожно носилась по двору. Выбежала в сад. Почему-то ей стало страшно. Страшно не за дом, не за мага, а за Хони. Он в сущности безобидный, только туповатый, но за это не убивают. Паника всё глубже и глубже вонзалась в мозг. Окутывала липким одеялом беспомощности всю сущность, разум, душу. Она оббежала сад на два раза, когда услышала Курана.

— Р’оук, сюда, живей! Нашёл!

Она понеслась на зов. С каждым шагом липкий ужас понемногу расслаблял свои объятия.

— Живой? — с надеждой в голосе, спросила эльфийка.

— Не очень, помоги вытащить на воздух.

— Где орясину отыскал?

— В учебном кабинете.

В кабинете был хаос. Обрывки бумаг, стекло, разлитые реагенты, сорванные шторы.

— Искали что-то, — сделала вывод эльфийка, — а герой наш где.

Хони лежал практически у входа. Видимо пытался встретить «гостей», но они в серьёз его не приняли. Просто вырубили и швырнули в сторону.