Убийство вне статистики - Виктор С. Качмарик

Денег всё время не хватает. А жена дома всё время обзывает нищим. Вот я и решил поехать в Англию, где буду работать помощником адвоката. Буду вести сначала дела русскоязычных эмигрантов. Изучаю сейчас усиленно английский язык.

Смотрю в окно. Не думаю ни о чём конкретно, но хочется думать о будущем.

На стол выложил дела, которые веду. Так, сверху дело, суд состоится сегодня после обеда. Моему подзащитному светит от трёх до пяти лет тюрьмы, но я занёс судье три тысячи долларов, которые мой подзащитный передал через меня на взятку судье, и ему дадут сегодня три года условно. Вот такая коррупция в Украине. Это вам не европейские шутки. Если у подзащитного не было бы денег — гнить ему в украинской тюрьме, а это вам не санаторий. Конечно, что-то с этих денег, малый процент, попадёт и мне. Мне это не нравится, ибо не люблю несправедливости и давать взятки. Но такова жизнь и реальность моей родины. Послезавтра ещё один суд. Подзащитный хочет отсудить землю и здесь тоже поможет взятка, которую должен я передать судье.

И тут я заметил, что какой-то мужчина зашёл в мой кабинет. Он до этого стучался в дверь, но вошёл, не дожидаясь от меня разрешения войт и. Я сразу понял, что этого человека я где-то видел, а память на лица у меня феноменальная. Стоп! Я его видел на кладбище. Он стоял у свежей могилы, ко мне спиной. Я ещё подумал, что старик, наверное, оплакивает свою жену.

— Вы не узнаёте меня? Да, я сильно за последнее время изменился. Сейчас лежу в онкодиспансере и поэтому вид у меня не очень.

И тут посетитель замялся и закрыл ладонью лицо. Мне стало как-то не по себе.

— Мне вчера исполнилось сорок четыре, а выгляжу сейчас на шестьдесят пять. И пятьдесят лет мне уже, увы, не исполнится никогда.

И здесь посетитель заплакал. Слёз его я не видел, ибо лицо его было прикрыто ладонями.

— Для чего такая жизнь? Когда у меня уже никого нет. Когда никого нет, никого вообще нет, а меня убивает рак.

Но речь его почему-то мне не напоминала старую заевшую виниловую грампластинку, а вызывала у меня интерес, ожидание и инстинктивное сочувствие.

— Успокойтесь, пожалуйста, выпейте воды.

Мужчина расстегнул верхние пуговицы рубашки и сел напротив окна. И здесь я замети, что посетитель действительно выглядит на шестьдесят пять лет. Лицо его жёлтого цвета, щёки запали, кожа с них и со всего лица сложилась в продолговатые складки.

Посетитель заметил, что я внимательно смотрю на него, и с какой-то извинительной интонацией произнёс шокировавшие меня слова:

— Да я вас понимаю, вид у меня не фотогеничный. Мне осталось жить меньше месяца. Мне это сказал мой лечащий врач. Точка. Баста. Финиш моей жизни.

Теперь мне стало неудобно, что я так его рассматривал.

— Что вас привело ко мне?

— Вы меня не помните?

— Нет, — я действительно не мог его вспомнить.

— Я работаю, точнее, работал — ибо на работу мне уже не выходить — в нашем краеведческом музее. Я возглавляю в музее отдел запасников. Вы проводили лет десять назад следствие по поводу пропажи дорогих экспонатов из нашего музея.

И тут я действительно вспомнил этого человека. Но тогда это был молодой, цветущий, весёлый мужчина. А я тогда работал следователем в уголовном розыске.

Пришла информация, что из краеведческого музея пропали дорогие экспонаты. Точнее, не пропали, а дорогие картины и старинное оружие были заменены на дешёвые подделки. И замешан в этом был директор музея. Я доказал, что именно он является преступником. Когда я доложил своему начальнику, тот очень обрадовался и поблагодарил за службу. На следующий день меня отправили в командировку в другой город, а уголовное дело я передал другому следователю. Директор музея, наверное, заплатил моему начальству большую взятку, ибо как он оказался не в тюрьме? Подмену предметов искусства повесили на работника музея, который умер больше года назад. Нашли крайнего. Хорошо и милицейскому начальству, и директору музея, а в стране — беззаконие. Коррупция от такого беззакония зашкаливает! После этого я бросил работу в милиции, которая теперь уже переименована в полицию. Коррупция и беспредел в милиции, суде и прокуратуре у меня вызывают сильнейшее отвращение. Хотя я ловлю себя на том, что сам передаю взятки судьям и прокурорам, и тем самым я тоже преступник. Поэтому хочу уехать в Англию, чтобы меня не душило чувство несправедливости. А директор музея и дальше руководит музеем и ездит на авто за сто тысяч евро. Когда-то я случайно встретился с ним в супермаркете, он засмеялся мне в глаза. Реалии Украины.

Вот теперь я вспомнил этого посетителя. Его зовут Арсен Кочубей. Да, он выходец из того самого старинного украинского рода Кочубеев, что и любимая девушка гетмана Украины Ивана Мазепы — Матрёна Кочубей. Пока я вспоминал в уме историю Украины, мой посетитель начал объяснять, чему обязан своим визитом.

— Девять дней тому назад убили мою девятнадцатилетнюю дочь Марту. Хотя полиция утверждает, что это было самоубийство. Но Марта не могла покончить с собой, она была жизнерадостным человеком.

Арсен начал плакать, и мне стало не по себе. Не знаю почему, но я встал и предложил ему перейти в кафе, которое находится через дорогу напротив адвокатской конторы. Наверное, потому что хотел обговорить его проблему в неофициальной обстановке и тем самым хоть как-то успокоить его эмоции, да и свои тоже, проснувшиеся от его горя. Он встал, и мы вышли. Секретарь посмотрела на моего посетителя, но не удивилась его заплаканному виду, ибо за годы моей работы сюда приходили люди со своим горем не единожды.

Я выбрал столик возле окна, где видно было, как ветер шевелит деревья в городском парке. Начался ливень, хотя с утра ничего не предвещало осадков. По оконному стеклу потекли потоки дождевой воды. Я поймал себя на том, что мы, вместе с горем убитым отцом, рассматриваем дождевые потоки по стеклу. Ни я, ни Арсен не хотели начинать разговор. Подошёл официант и разрядил обстановку. Я заказал два чёрных чая. И снова пауза. Арсен начал неприятный для