Лилобус - Мэв Бинчи

- Что положить в кубышку? – Нэнси испытала потрясение.

- Мисс Моррис, проваливай, очень тебя прошу.

Но в ней все просто кипело от возмущения. Она оттеснила женщину и вошла в душный накуренный зал.

- Извини, Бидди, - громко сказала она, - я ходила домой за деньгами, при себе не было. Вот, положи в кубышку, и когда снова будем заказывать, возьмите мне джин с апельсиновым соком.

Девушки смотрели с изумлением и немного виновато. Те, кто возмущался ее поведением громче всех, были посрамлены.

- Большую порцию джина с апельсиновым соком для Нэнси! – раздались возгласы; и Силия, управлявшаяся теперь одна (за стойкой ей помогал только Барт Кеннеди), удивленно подняла брови. Большую порцию Нэнси Моррис?

- Нэнси, по нашим временам это дорогое удовольствие, – заметила она.

- Бога ради, Силия, я хотела выпить, а не лекцию слушать, – ответила Нэнси, и все рассмеялись.

Все распевали «By the River of Babylon, Where I Sat Down», но Нэнси только шевелила ртом.

Скупая, скупая, скупая. Вот что думала Мэйред, вот что она сказала своей маме и тете, и вот почему хотела, чтобы Нэнси съехала; на это намекала и миссис Кейзи, и мама так считала, и вот почему ее подкалывал в магазине Кеннеди-старший. Вот что имела в виду Силия, намекая на цену напитка. И миссис Райан, сидящая на ступеньках бокового входа в свой собственный паб, которая сегодня, кажется, совсем сошла с ума.

Скупая.

Но она не скупая, нет. Просто предусмотрительная, разумная. Она не сорит деньгами. Хочет их потратить на что-нибудь нужное. То есть… то есть… Ну, пока еще не определилась. Только не на одежду, не на отдых, и не на машину. И не на дорогие безделушки для дома - квартира все равно не своя; не на танцы и дискотеки, или отели, где цены просто безумные. И не на модные прически, или итальянские туфли, или деликатесы, или стереоприемник с наушниками.

Теперь девушки пели «Sailing», взявшись за руки и раскачиваясь из стороны в сторону. Миссис Райан вернулась в паб и подключилась к веселью: она даже встала в круг и принялась изображать из себя Рода Стюарта, держа в руках чью-то клюшку для гольфа, словно микрофон.

Силия по-прежнему наливала в стаканы пиво; на свою мать она смотрела без гордости, но и без смущения – будто миссис Райан обычный посетитель, как и все. Том Фицджеральд шептался с ней у барной стойки. Эти двое прямо не разлей вода. Нэнси вспомнила снова слова миссис Райан, и слезы навернулись ей на глаза. Скупердяйка. Вовсе она не скупая. Но если люди так думают, значит, в этом есть доля правды?

Дидра как-то упрекала ее, что она не любит раскошеливаться, но Нэнси решила, что Дидра просто совсем испортилась там в Америке и перестала думать, что говорит. Брат, который живет в Корке, однажды сказал, что наверное, Нэнси уже скупила пол-Дублина, ведь у нее хороший заработок, а тратиться особенно не на что, разве что на оплату квартиры и «Лилобус». Она ответила, что смешно даже говорить об этом: житье в Дублине обходится страшно дорого. А он поинтересовался, на что уходят деньги, если она ездит на велосипеде, и в больнице бесплатно питается три раза в день. Разговор, подумала она, закончился очень неприятным образом. Теперь до нее дошло, что он имел в виду: она скупая. Скупая.

Допустим, люди и правда думают, что она скупая. Надо ли объяснять, что это не так, что она просто не хочет бросать денег на ветер? Нет, похоже, в этом случае объяснить ничего нельзя. Человек либо видит, либо нет. И теперь, пусть это несправедливо, придется потратиться, чтобы людей переубедить.

Завтра надо будет пригласить маму на завтрак в отеле, угостить за свой счет. С Мэйред, конечно, уже ничего не поделаешь – нельзя дать обещание стать щедрой, более расточительной, или чего там от нее хотят. Можно еще раздобыть пару карт Ирландии и отправить их детям Дидры. «С днем рождения Шейн, или Эйприл, или Эрин – ваша тетя Нэнси с Изумрудного острова». И в Корк молчаливому брату послать какую-нибудь книгу о рыбалке с приглашением обязательно погостить у нее, когда приедет на Весеннюю выставку.

Тогда наверняка все наладится. Взять хотя бы подруг Бидди – теперь они от нее в полном восторге. Еще бы, она ведь кинула в тарелку на столе целую десятку. И это, похоже, им очень понравилось, и они хитро ей подмигивают, поднимают стаканы, зовут ее Нэнси Виски и говорят столько лестного, чего иначе нипочем не сказали бы.

Миссис Райан нигде не видать – она опять куда-то вышла, исполнив свой сольный номер. Нэнси подумала, что могла бы поблагодарить ее. Потому что теперь многих проблем как не бывало. И самое замечательное, действительно замечательное, в том, что на все это не надо тратить много денег. На самом деле, если подумать, можно не тратить почти ничего. Например, если положить в красивую коробку леденцов без сахара и как-нибудь на выходных подарить маме. И можно всем дарить пресс-папье, которые оставляют представители разных фармацевтических фирм – рекламу лекарств на них иной раз и не разглядишь. И очень хорошо, что она никому еще не сказала про прибавку к зарплате. Она все обдумала сама, так что никому об этом знать и не надо.

Ди

Они часто по пятницам заглядывали в паб неподалеку от офиса. Всего только на полчаса – Ди понимала, что «Лилобус» ее дожидаться на станет. И еще она понимала: на работе многие удивляются, что она все время на выходные уезжает домой. Путь неблизкий, а в Дублине столько развлечений. «Какая ты молодец, не забываешь о родителях». Что вы, нет, отрицала она: это банальный эгоизм. Дома тихо и спокойно, можно сосредоточиться и позаниматься. Но учебники по юриспруденции, которые путешествовали вместе с ней в сумке через всю Ирландию, она, как правило, даже не открывала. Почти все выходные Ди Берк сидела на подоконнике у себя в спальне и глядела на Ратдун до самого вечера воскресенья, когда приходило время ехать обратно в Дублин.

И родители, разумеется, были ей рады. Том высаживал ее на углу, и она, направляясь к воротам гольф-клуба, улыбалась и махала рукой «Лилобусу», который катил дальше в город. Сколько она себя помнила, мистер и миссис Берк в пятницу вечером всегда отдыхали в гольф-клубе, и если случалось кому родиться или умереть, или происходило еще какое местное потрясение, все знали, что надо звонить в клуб, и доктор примет вызов.

Сперва, в начале лета, все удивились, когда она стала приезжать на выходные домой. Удивились и обрадовались. Чем больше народу в доме, тем веселей, а Ди всегда была в семье главной затейницей. Родители радостно вскакивали со стульев, когда она, приоткрыв дверь, заглядывала в клубный бар. Когда она подходила к стойке бара, отец обнимал ее за плечи и угощал горячим бутербродом. Мама, сидя за столиком, улыбалась, глядя на них. Они были в восторге, что Ди снова дома. Иногда у нее сжималось сердце при мысли о том, до чего они простодушны, как искренне ей рады. Она подумала: интересно, а как живут люди, которые не могут уехать к Беркам? Сходят с ума? Идут на дискотеку? Умнеют? Берут себя в руки? Хотя, какая разница - кого это волнует.

А Том Фицджеральд приятный парень. Ди это заметила сегодня вечером, когда закинула свою сумку на крышу автобуса, и он засмеялся. У него добрая улыбка. Странный парень – ни на один вопрос не вытянешь прямой ответ. Она ничего о нем не знает, ровным счетом ничего - хотя дом, в котором она выросла, находится в полусотне метров от дома Фицджеральдов. Она даже не знает, чем он зарабатывает на жизнь. Как-то она поинтересовалась об этом у мамы.

- Кто из нас проезжает с ним вместе едва ли не полстраны? Почему бы тебе самой не спросить? – резонно заметила мама.

- Он такой человек, так просто не спросишь, – ответила Ди.

- Что же, тогда оставайся с носом, - рассмеялась мама. – Я уже не в том возрасте, чтобы бегать в магазин Фицджеральдов и выспрашивать, чем занимается их сын.

В автобусе сидела Нэнси Моррис – она, как обычно, пришла раньше всех. Что-то в ней изменилось. Новая блузка? Другая прическа? Что именно, Ди так и не поняла, а спрашивать не хотелось: вдруг Нэнси снова примется причитать, до чего все дорого. Хотя Сэм говорил, что у нее приличная зарплата - гораздо выше, чем у клерков и секретарей в нотариальной конторе. «Может, не садиться рядом с ней?» – подумала Ди. Но она знала, что все равно сядет. Ведь Нэнси видит Сэма каждый день - кто, как не она, может рассказать о его жизни. Как это чудесно - каждый раз ехать домой вместе с его секретаршей. Как будто рядом частичка Сэма. Когда она просто говорила о нем, ей было уже не так одиноко. Хотя приходилось быть осторожной, и обсуждать скучнейших мистера Уайта и мистера Чарльза в придачу. Потому что Нэнси ни в коем случае не должна догадаться, что ее волнует один только мистер Сэм Барри.

Нэнси болтала без умолку о распорядке, о всевозможных трудностях, с которыми сталкиваются врачи: что в больнице не хватает коек, что добровольное медицинское страхование для многих - темный лес, и люди даже не знают, как правильно заполнять бланки. Но о том, что делают врачи в нерабочее время, она не могла сказать ничего. За исключением того, что слышала от медсестр – а это совсем немного.