И всюду тьма - Алена Мандельбаум

незначительного внушения до полного контроля, однако было слишком легко не справиться с управлением. Страшнее всего было, используя Тьму, разрушить собственный разум – тогда сила, больше ничем не управляемая, становилась стихийным бедствием, и именно так, как известно, заканчивали все проклятые. Но ее разум и она сама пока в целости, а использовать силу она собиралась только на тех, кто того заслуживал.

Неожиданно до нее донеслось смущенное хихиканье. Голос и смех Лиззи слышались отчетливо: она стояла под открытым окном. Ана навострила уши и прижалась к стене, чтобы остаться незамеченной. С горничной был и Джеймс – лакей, от которого приходили в восторг все служанки поместья. Его светлые кучерявые волосы напоминали жидкое золото, загорелая кожа и мускулистое тело заставляли трепетать девичьи сердца.

Эта парочка приходила сюда постоянно, и для Аны они уже стали почти знакомыми. Джеймс шептал Лиззи что-то на ушко, а она озорно смеялась в ответ. Ана наблюдала за их интрижкой с самого своего появления здесь – она была свидетельницей того, как Лиззи стеснялась взять его за руку, как он приносил ей букеты полевых цветов, как они ссорились, когда Лиззи считала, что он флиртует с другими, как потом они мирились, заключая друг друга в объятия. На вид горничной было лет шестнадцать, и ее чувства соответствовали возрасту: беспокойные и спонтанные, нежные и наивные. Джеймс казался Ане немного старше, но это могло оказаться обманчивым впечатлением из-за его высокого роста и крепкого телосложения.

Обычно она с любопытством следила за ними: они напоминали ей о сказках о любви, прочитанных тайком в детстве, и о ее дорогом друге, которого Ана потеряла так давно. Но сегодня ее одолевала мрачная меланхолия, а эта парочка была слишком радостна, слишком свободна, слишком счастлива. «Убирайтесь отсюда…» – она сморщилась от горечи и тоски.

Послышался шлепок и недоуменный возглас: «Лиззи, какого черта?!» – «Ты, ублюдок, как посмел!» – крик в ответ. Ана выглянула и увидела убегающую в слезах Лиззи и Джеймса, смотрящего ей вслед. «Что на нее нашло?» – пробормотал он себе под нос, топчась на месте. Ана смотрела на его широкую спину и задавалась тем же вопросом. Ее злость исчезла так же быстро, как и появилась.

Джеймс резко обернулся, и их взгляды встретились.

– А ты кто такая?! – со смесью раздражения и удивления спросил он.

Ана молчала, не зная, что сказать, а потом назвала свое имя.

– И что? Я должен тебя знать? – Он сделал шаг ближе, его тон стал резче.

– М-мастер… – Ана хотела сказать, что Кеннет разрешил ей здесь оставаться, но язык не слушался.

– А-а. Ты в запертой комнате, что ли, живешь? Из-за тебя сюда входить нельзя? – Джеймс стукнул себя по голове и расслабился.

Ана кивнула. Она слышала пару раз, как слуги говорили о ее комнате, и из разговоров поняла, что никто из них не знает о причине запрета.

– И давно ты здесь? – поинтересовался лакей. – Ой, глупость спросил, с начала запрета ты здесь и есть, да?

– Джеймс, подай руку, пожалуйста, – вместо ответа попросила Ана, а ее сердце учащенно забилось.

Он подал, она оперлась на нее и с легкостью перемахнула через подоконник. Оказавшись на мягкой траве, Ана глубоко вдохнула и подставила лицо солнцу. Джеймс же изумленно смотрел на нее. Он сейчас нарушил приказ графа Блэкфорда или помог несчастной девушке? Рассматривая ее бледную, почти прозрачную кожу, глубокие синяки под глазами и блаженство, написанное на лице, хотя она еще и на шаг не отошла от места своего заточения, он не мог заставить себя сожалеть о содеянном.

– Почему тебя заперли? Граф… со странностями, конечно, но не то чтобы прямо жестокий, – Джеймс пробормотал, нервно оглядываясь, проверяя, не подслушивает ли кто.

– Долгая история, – отмахнулась она.

«Не жестокий, да?» – усомнилась Ана. Поведение лакея противоречило его словам.

– Отведи меня к нему, – сказала она, собрав всю свою смелость.

Она не могла сбежать, да и не хотела, а ждать дольше просто не было сил. Ей надо знать, что происходит, ищут ли ее, как ее будут обучать, что с ней станет. Кеннет пообещал ей ответы, дал надежду и исчез.

– К кому? – Джеймс переспросил.

– К мастеру, графу, как его там… – Ана потянулась, разминая одеревенелые мышцы.

Джеймс не отвечал. Она терпеливо ждала, понимая его нерешительность. Кеннет не церемонился со слугами, когда они нарушали приказы, а Джеймсу уже дали одну поблажку. Он был умелым и дружелюбным парнем, но слишком импульсивным, мог забыть свое место, мог даже не понять, что делает что-то не так. «Погодите-ка… нет-нет-нет-нет!» – Глаза Аны распахнулись, и она отшатнулась от Джеймса. Всю эту информацию она сейчас выудила из его мыслей. «Даже не заметила, как это произошло… я же не сломала его?»

Ана вгляделась в парня. Он считал ее странной и дерганой. Он уже пожалел, что помог ей выбраться, все же граф не просто так ее запер.

Его мысли продолжали литься ей в сознание, и она не знала, как прекратить этот поток.

– Убирайся! – закричала Ана, схватившись за голову.

«Точно сумасшедшая. И угораздило же меня вляпаться». – Джеймс отпрянул.

– Тебе точно помощь не нужна? – На самом деле он был только рад уйти.

– Оставь меня…

Джеймс развернулся и быстрым шагом поспешил вон. «Ненормальная, небось и за нами с Лиззи подглядывала все время», – мысли Джеймса становились все отчетливее, пока он не пропал из виду.

Ана поняла, что дрожит, только когда кроме ее мыслей в голове ничего не осталось. Она забралась обратно в комнату. В чрезмерно просторном платье это оказалось не так-то просто: ноги путались в подоле, длинные рукава мешали зацепиться. Ее ранили мысли Джеймса, он так быстро к ней переменился.

На лбу выступила испарина, сердце колотилось, как безумное. Ана налила себе воды и залпом выпила. Ей надо было успокоиться. Наконец она осознала, что по-настоящему опасна. С самого появления в ней Тьмы она наивно полагала, что все же сможет управлять ей. Ее мучитель заслужил, Кеннет был слишком подозрительным, Лиззи, так может это и не она вовсе. Ана тяжело опустилась на кровать. «Хватит себя обманывать, все это сделала ты. И ты ничего не контролировала».

Тьма не была ни новым чувством, которое можно осмыслить, ни конечностью, которая бы двигалась согласно велению разума. Она была чем-то отдельным, влезшим внутрь и затаившимся. Ана теперь принадлежала не себе, а непредсказуемому разрушению, оберегающему ее и берущему за это высокую плату. Какое действие вызовет Тьму? Какая мысль?

«Кеннет. Ты же обещал… обещал помочь».

Глава 5. Почему ты оставил меня?