Дитрих и Ремарк - Людмила Бояджиева

Она знакомится со звездой кабаре Клер Вальдофф — знаменитой лесбиянкой, не делавшей секрета из своей сексуальной ориентации. Клер берет Лену под свое крыло, обучает ее держаться на сцене с наглой самоуверенностью, выгодно использовать возможности ее своеобразного, но незначительного голоса. В шоу Тильшера обе дамы, одетые в одинаковые черные туалеты и украшенные букетиками фиалок (символом лесбийской любви), с большим успехом исполнили двусмысленный дуэт. Из-за отношений с Клер о Лене Лош начинают говорить. Она открыто вращается в бисексуальных кругах Берлина, на публике появляется во фраке и с моноклем. Лишь она — единственная из женщин Берлина — получает доступ в клуб гомосексуалистов. Довольно яркое начало для вышедшей из веймарского пансиона девицы.

В начале 20-х годов Берлин охватило увлечение кино. Фильмы жадно смотрели от мала до велика, их производство не требовало большого времени и затрат. Стало ясно, что на синема — так полюбившемся массам «товаре» — можно сделать хороший бизнес. Лена Лош успела мелькнуть в нескольких эпизодических рольках немых кинолент, не вдохновившись чарами нового искусства и не рассчитывая выдвинуться на первый план. «Я выглядела на экране, как волосатая картофелина!» — скажет она позже. Киносреда казалась Лене довольно вульгарной в сравнении с театральной, а запечатление движущихся картин на целлулоидную пленку — скорее техническим трюком, чем искусством. Но в кино можно было подработать, а она всегда ценила финансовую независимость.

Отправляясь на очередную кинопробу для маленькой роли девицы полусвета, Магдалена надела к откровенному платью ядовито-зеленые перчатки, в тон им туфли на высоких каблуках и прихватила боа из своих запасов. Претендентки на роль стояли в ряд, ожидая, на ком из них остановится внимание Рудольфа Зибера — помощника режиссера, молодого и элегантного, как английский лорд. Внимательный глаз Зибера, знатока хороших вещей и раритетов, остановился на фрейляйн Лош. Двадцатисемилетний холостяк, отпрыск буржуазной австрийской семьи, выбрал блондинку в смехотворных перчатках не только для эпизода в фильме — он предназначил ей роль жены.

— Ты была такая нелепая в этом маскараде! Как ребенок, который играет во взрослого. Умненькая девочка решила изобразить падшее создание, напялив все это барахло! Я умирал со смеху! — Он и в самом деле смеялся, сидя напротив нее в маленьком дорогом ресторане Вестена через неделю после знакомства.

— Смеялся? Ну уж нет! Ты пронизывал меня страстным взглядом! Только взглянул, и я обомлела! Такой красавец и одет как лорд в своем загородном имении. Я сразу поняла, что влюбилась! Что передо мной именно тот, с кем можно выйти под листопад золотой осени! — пропела Марлен, оценив изыски стола, столь необычные в эти голодные годы.

— А ты заметила, что мы похожи, как брат и сестра: оба светловолосые, голубоглазые? В народе говорят, что такие пары бывают необычайно счастливы.

17 мая 1923 года Лена стала фрау Зибер. Ей был двадцать один год. Рудольфу — двадцать семь. Однажды и навсегда он взял на себя миссию любить и оберегать это удивительное создание, ввергшее его в нескончаемый водоворот радости и муки.

Рудольф сумел выполнить обещание — его жена ни в чем не нуждалась. Даже в суровые годы инфляции он небрежно дарил любимой норковую шубу, которую та столь же небрежно носила, сбрасывая на пол или первый попавшийся стул. В их доме не переводились не виданные на столах обычных берлинцев деликатесы, Лена получала в подарок дорогие украшения, имела прислугу. Они часто выезжали в шикарные рестораны и богемные клубы. Зиберу было приятно щегольнуть экстравагантной супругой и знанием кулинарного этикета. Как ему удавалось оплачивать все это, оставалось тайной.

Йозефина нашла для молодых престижный особняк на фешенебельной Кайзераллее, в нескольких шагах от собственного дома. Ведь дочь была беременна и ей подобало иметь собственный дом. Лена наслаждалась ожиданием ребенка, ничуть не жалея, что положение молодой матери вырывает ее из богемного круга.

«Все! С сегодняшнего дня никакого секса. Это вредно для малыша!» — заявила она мужу, едва узнав о своей беременности. Больше к любовным играм супруги не возвращались на протяжении всего последующего пятидесятилетнего брака.

13 декабря у Зиберов родилась дочь Мария. С этого момента супруги стали называть друг друга Папи и Мути (Папочка и Мамочка), а Лена с присущими ей основательностью и дисциплиной занялась ребенком. Все, что касалось девочки, было безукоризненно — вещи, питание, гигиена. Кормившая ребенка грудью до девяти месяцев, Лена страшно огорчилась, когда молоко кончилось. Казалось, она так и провела бы все оставшиеся годы у кроватки малышки с пеленками и кормлением, навсегда забыв про свои так и не расцветшие в полную силу актерские амбиции.

Тем временем слава Голливудской кинофабрики грез распространилась на весь мир. Студия МГМ (Метро Голдвин Майер) заключила контракт со шведкой Гретой Гарбо, «Золотая лихорадка» Чарли Чаплина имела сумасшедший успех, Россия обмирала над мелодрамами с участием Веры Холодной, а в доме на Кайзер-аллее молодая фрау Зибер стряпала, стирала, накрывала столы для гостей (при наличии прислуги), играла со своей ненаглядной крохой под звучавший из патефона голос модного певца по имени Шепчущий Джек Смит.

«Все прошло! Ребенок — суть моей жизни, я ничто без нее ни как женщина, ни как личность», — с восторгом записала она в дневнике.

Но энергия молодой женщины требовала выхода. Заботы по дому и регулярные набеги с Зибером на богемные клубы и рестораны оставляли ее силы нерастраченными, а фантазию — голодной. Лена начала снова подрабатывать выходами на сцену и съемками в незначительных эпизодах. Она не замахивалась на актерскую карьеру, лишь шла навстречу властному зову фортуны.

Двадцатидевятилетняя блондинка, ростом 157 см, с мягкими жидковатыми светлыми волосами и довольно небрежно вылепленным лицом скорее простушки, нежели утонченной аристократки, не очень-то рассчитывала на свой талант и внешность, больше надеялась на выдержку, дисциплину, сообразительность, избыток деятельных сил и, разумеется, на уже проявившуюся манкую эротичность.

Нежданно-негаданно молодой женщине выпал шанс, который выпадает не чаще чем многомиллионный джекпот. Такое редкое везение принято возводить в ранг чуда. И оно случилось: судьба свела Магдалену Зибер с Джозефом фон Штернбергом, ставшим ее Пигмалионом. Позже историки кино гадали: стал бы фон Штернберг знаменитым режиссером без Марлен? Взошла бы звезда Марлен, не попади она в руки Штернберга? Мнения существуют разные. Ясно одно — ни один из них не достиг бы таких высот без другого. Что с печальной очевидностью обнаружилось с момента их разрыва. Никогда более в течение долгих десятилетий, работая с разными режиссерами и партнерами, Марлен не удавалось достичь планки, установленной фон Штернбергом, да и он скрылся за горизонтом популярности после разлуки с ней.