Живец. Хитрец. Ловец - Борис Георгиев

– Монк! – гавкнул собаковидный. Я собрался ответить: «Очень приятно. Иосиф», но хорошо – не успел. Оказалось, это он прикрикнул на дружка своего мелкого. И за поводок дёрнул.

Мистер Монк взобрался, ловко цепляясь за белую ткань комбинезона, на собачий загривок, затем уселся на покатом наплечнике, свесив хвост. На мистере Монке были бриджи и курточка военного образца. Неудивительно, что монстр в первый миг знакомства показался мне двухголовым и четырёхглазым. У страха глаза велики и многочисленны.

– Хорт! – рыкнул собакголовый. Я огляделся.

– Хорт! – с неудовольствием повторил он, и тут я заметил, что он тянет ко мне лапу.

– Иосиф Циммерман. Можно просто Иосиф… Ёся.

– Хо! Хо-хо! Ёся! Двигай за мной, парень. Дело есть.

Я двинул. Куда было деваться? По дороге рассмотрел Хорта лучше. Был он выше меня, поджарый, сутулый, если не сказать изогнутый, но двигался на задних лапах не без изящества. Длинной мордой целился в горизонт, будто что-то высматривал. Его шикарные бакенбарды и брови браво топорщились, больше никакой растительности на бурой коже головы не было, между острыми большими ушами красовалась солидная плешь. В левом ухе посверкивала затычка. «Ну да, ему тоже ведь нужен толмач. Куда он меня ведёт? Вообще-то не время сейчас для болтовни. Нагрянут безопасники… А! Дурак я. Чужие отсеки пересадочной станции вне земной юрисдикции. До тех пор пока меня не опознали как лицо, находящееся во вселенском розыске, можно не дёргаться. А когда опознают, попрошу политического убежища. Вот прямо у этого пса в скафандре и порошу. Зря я ему представился. Куда он меня ведёт?»

Идти было легко. Сила тяжести – процентов семьдесят земной, судя по ощущениям. Мы покинули зону углеродцев; неспешно миновали епархию силикатных форм жизни; оставили позади шлюзовые переборки бестельников, как высокого, так и низкого давления; повернули за угол возле броневого портала кристалловирусов и остановились в тупичке перед узкой дверкой. «Служебное помещение, – прочёл я на унилингве. – Только для кинодов».

– Я не кинод, – предупредил я Хорта.

– Хо! Монк тоже не кинод, – отозвался тот, прикладывая лапу к четырёхпалому контуру на магнитном замке.

«Надеюсь, он пошутил», – подумал я и выдавил смешок. Должно быть, толмач Хорта перевёл тоскливую эту фонему как неуверенное поскуливание.

Я протиснулся следом за Хортом в узкий собачий лаз, прищурился в полутьме и понял, куда попал. Зал стыковочных узлов, портал местного сообщения.

– Ёся! Пр-рошу! – пролаял Хорт. – Добро пожаловать на «Дикую обезьяну».

Он дышал мне в лицо, вывалив из пасти язык, мистер Монк на его плече пустился вприсядку от нетерпения. Я подумал: «Дикая обезьяна – это корабль его так называется? А недурно было бы затеряться среди местных кинодов». Подумавши так, взошёл на борт.

Корабль Хорта вполне соответствовал дикому названию. Судя по хрустевшим под ногами остаткам декоративных стеновых панелей и по планировке кормового отсека, он когда-то был туристическим лайнером, но теперь больше походил на обломок кораблекрушения. Я захотел выразить восхищение тем, что увидел, но как обратиться к Хорту, чтобы он не обиделся? Мне он «тыкал»…

– Бардак у тебя на борту, капитан, – сказал я. – Дал бы экипажу задание прибрать в конюшне.

– Какому экипажу?

«Он тут один».

– Ну, мистеру Монку, если больше некому.

– Хо! Монк охотничья обезьяна, а не уборщик, – заявил Хорт, пропустив меня в рубку. Всемилостивый Случай, что там творилось! Пустые банки, обрывки упаковочной бумаги, на обшивке пятна. Коридор выглядел нежилым, зато в рубке жили на полную катушку. Спали, жрали, и хорошо ещё, если чем похуже не занимались. Убийственный запах.

– Располагайся! – пригласил Хорт. Он очистил для меня кресло штурмана, сбросив на пол неузнаваемое барахло.

Я осторожно расположился. Какое удобное сиденье!

Хорт ворча устраивался на командирском месте. Это было непросто. Попробуйте усадить в человеческое кресло тощую собаку-переростка, поймёте почему. Толмач транслировал ворчание капитана «Дикой обезьяны» в мелодичный свист. Я слушал и удивлялся: «Чего он мучается? Почему не подберёт себе мебель по заднице?»

– Послушай, Хорт, мне бы хотелось…

– Сафари? Тур по национальному парку? Секс-тур?

– Чего?!

– Что не так, парень? Ты не думай, у меня всё породисто, борзо и законно. С легавыми занюхано, можешь быть спокоен. Я тебе не какой-нибудь Вуйк, я Хорт в седьмом поколении. Сукой моей клянусь…

– Погоди-погоди. – Я постукал пальцем по горошине. То ли толмач не справлялся с обязанностями, то ли я чего-то не понял.

– А чего тут годить? Дешевле, чем я, никто тебе секс-тур не сделает.

Я на секунду представил себе сначала суку, которой клялся Хорт, потом сукс-тур и, помотав головой, выдавил:

– Э-э… нет. Лучше я по национальному парку.

– Хо! А зря. Гомиды вроде тебя обычно выбирают секс-тур.

– Гуманоид гуманоиду волк.

– Это правда, – Хорт понурился, часто и мелко дыша. – Вуйку, паршивому сыну обезьяны, с гомидами снюхаться легче. Это потому что нет в нём ни на кончик когтя борзости, зато верхнее чутьё как у дворни. Тварь шерстистая! Увёл клиента…

– Какого клиента? Когда?

– А!.. – Хорт махнул лапой. – Парня, вроде тебя. Полчаса не прошло. Не успел я. Понимаешь…

Он стал жаловаться на некого Вуйка, который постоянно перехватывает жирных туристов, пользуясь их тугонюхостью, а я размышлял: «Полчаса не прошло. Собачий конкурент перехватил у него Глеба. Догнать?» Я перебил Хорта на полуслове:

– Куда он его повёз?

– Кого? А, понятно. Ты опять про Вуйка. Вынюхиваешь? Дешевле, чем у меня, не будет.

Надо было решаться. Ясно как день – Хорта заботила исключительно коммерческая сторона вопроса, мне же следовало правдой или неправдой поспасть на Киноду и попробовать отыскать там Глеба. И с пересадочной станции смыться не помешало бы. Юрисдикция юрисдикцией, а безопасники превышают полномочия сплошь да рядом.

– Хорт, – осторожно начал я. – С наличными у меня туго.

– К фелидам реалы, давай кредиты.

– Но с кредитом у меня тоже паршиво.

– Лизинг? – деловито предложил сын собаки, высунув язык дюймов на шесть.

Как-то слишком рьяно он лизинг предлагал, аж слюна с языка капала, но выбирать не приходилось, и я вытащил из рукава козырь:

– Оплата по возвращении на пересадочную станцию?

«Куш, дружок! Чёрта с два я сюда вернусь, дай только до планеты добраться».

– Хо! Хо-хо! Идёт! Схвачено! – без раздумий согласился собакоголовый. – Желаешь лизинг, будет тебе лизинг. Договор… где он тут у меня? Ты уверен, что хочешь в национальный парк? Секс-тур…

– После. Сначала парк.

– Для затравки? – кося глазом, поинтересовался Хорт. При этом он что-то делал с главным экраном навигатора. – А, вот он. Значит, хочешь лизинг. Тогда подпиши.

Я глянул на экран. Шрифт незнакомый, хвостатые буквы. «Не подавать виду, что не понимаю».

– А ты как же? Со своей стороны подписать не собираешься? – спросил я, пролистав договор до конца.

– Это не нужно. С моей стороны давно подписано.

Я пожал плечами и приложил палец к светлому пятну на экране – месту подписи.

– Хо! Спасибо, хозяин, – Хорт оскалился. Непонятно, с издевкой или приветливо. Пёс их знает, этих кинодов.

– Почему хозяин?

– Потому что отныне и до полного исполнения договора лизинга ты хозяин «Дикой обезьяны». Ремень пристегни.

Я едва успел последовать его совету; корабль, с места заложив умопомрачительный вираж, отчалил от пересадочной станции. Меня садануло по лбу какой-то картонной дрянью, рекламные проспекты, разбросанные по полу, бабочками запорхали по кабине.

– Полегче! – пропыхтел я и тут заметил, что Хорт и не думает управлять. Сидит, как статуя Анубиса на крышке саркофага, Монка на коленях держит, а тому, похоже, дикие фортели роботизированного корыта не в диковину.

– Кто будет вести корабль? Мистер Монк?

Хорт сарказм пропустил мимо кончиков своих великолепных ушей, спокойно ответил:

– Вести? Это не нужно, парень. «Дикая обезьяна» знает дорогу.

«Зачем же ей тогда капитан?» – спросил я себя, но ответа не придумал. Устал.

Перелёт на Киноду я перенёс хорошо. Спал, пока меня, как бревно во время лесосплава по бурной речке, болтало и ворочало в штурманском кресле одичавшего туристического лайнера. Когда проснулся, чувствовал себя соответственно: не голова на плечах, разбухшее дерево. Не знаю, что видят во снах своих сплавляемые брёвна, лично мне снилась всякая мерзость: хвостатые женщины в бриджах и курточках военного образца, как у мистера Монка. Они играли в футбол бароскафом Гелиани, а сам Нетяж XXVI-ой Бездетный клубился рядом со мною, принявши вид грозового облака, шваркал молниями и рокотал громом: «Бр-родяга! Проходимец! Ты за это ответиш-шь!» «За что?» – спросил я во сне. «За обезьяну ответишь!» – зловеще шепнул Гелиани.