Квартирный вопрос - Джейн Уэнхем-Джонс

У нас никогда не было деловых отношений, если, конечно, не считать то, что Мартин вложил однажды пять тысяч фунтов в покупку Найджелом бунгало, трех гаражей и половины строительного участка, которые Найджел потом продал самому себе, совершая какой-то хитроумный юридический маневр с помощью изворотливого адвоката, с которым он был знаком еще с бойскаутских времен. По словам Найджела, эта сделка, совершенная в течение нескольких часов, должна была принести нам пятнадцать тысяч фунтов прибыли, но произошло что-то непредвиденное, и нам пришлось ждать шесть месяцев, прежде чем мы получили четыре тысячи тридцать пять фунтов вместо наших пяти тысяч. Мартин, гордящийся своей деловой хваткой и глубоким знанием мировых рынков, так и не сумел оправиться после нанесенного ему удара. Ведь эта сделка поставила под сомнение его способность здраво рассуждать и принимать правильные решения. Бедного Найджела, который когда-то был его закадычным другом и собутыльником, Мартин звал с тех пор не иначе, как «придурок» или – с того злополучного Рождества, когда я напилась и уснула в чулане под лестницей, по которой через некоторое время спустился туда Найджел, – «твой дружок».

Найджела ранило подобное отношение со стороны Мартина, и он изо всех сил доказывал, что ни в чем таком не виноват, ссылаясь при этом на Глорию, которая, по его словам, могла поручиться за него.

Теперь он деловито чертил планы комнат на чистом листе бумаги, вырванном из моего блокнота.

– Тони, агент, дал мне наводку, – промолвил Найджел и, допив кофе, подмигнул мне. – Этого дома даже еще нет на рынке. Работы были почти доведены до конца, но у этого типа кончились деньги. Ты не должна чувствовать себя виноватой перед ним, – поспешно добавил он, зная мою склонность терзаться угрызениями совести. – Он тот еще фрукт – постоянно избивает свою жену.

И Найджел грустно покачал головой, сожалея о том, что не все мужчины в мире такие же порядочные люди, как он.

– Все будет отлично, – продолжал он. – Было бы неплохо, если бы ты получила ссуду в банке. Но я, конечно, войду с тобой в долю, затраты разделим пополам. Я рассчитываю получить прибыль в пятьдесят процентов от вложенных средств, которые могут составить пятнадцать – двадцать тысяч. Нам надо будет сделать в квартирах косметический ремонт, заменить пару душей и оборудовать заново несколько кухонь. Каждая из трех квартир принесет нам четыре сотни в месяц, то есть в общей сумме – тысячу двести. Вычтем из этой суммы семьсот фунтов на уплату долга, останется пятьсот, то есть двести пятьдесят фунтов в месяц на каждого, прибыль просто из ничего.

Ну а если у нас будет двадцать квартир, то ты сможешь накупить себе столько косметики, сколько захочешь, правда?

– В прошлом году я почти ничего не заработала, – сказала я. – У меня нет ни работы, ни мужа, и Мартин забрал мою кредитную карточку «Барклиз банка». Кто даст мне ссуду?

– Да кто угодно! Возьми кредит под залог дома. Тебе дадут его беспрекословно. Правда, по нему придется выплачивать более высокий процент, но зато такую ссуду можно оформить сроком на десять лет. Я уже переговорил с нужными людьми.

Найджел достал калькулятор и начал что-то подсчитывать.

– У меня нет никаких источников дохода.

– Положись на меня, – с беспечным видом сказал Найджел. – Не беспокойся о деталях нашего плана. Тебе нужно только надеть юбку покороче и накраситься, а я устрою встречи с нужными людьми. Ты получишь деньги, а я заключу сделку, которая даст нам необлагаемый налогами доход. Вы с Глорией будете получать по четыре тысячи фунтов в год чистыми, а потом мы расширим дело, вложив в него больше денег. Это будет грандиозно!

– Найджел, идиот, что ты за хреновину городишь?!

– Ну вот видишь, ты и развеселилась!

Глава 4

Джульетта умеет рассмешить меня. Юмор для нее – отдушина, она живет на грани безумия, и потому мы хватаемся за все смешное, как за спасительную соломинку. Мы висим на ней с двух концов. И если Джульетта падает, я стараюсь вытащить ее из пропасти. Иначе она может увлечь меня за собой.

Джульетта, которая всегда испытывала возбуждение, общаясь с находящимися в кризисном состоянии людьми, пыталась расспросить меня о том, что я чувствую, и поймать мой взгляд. Подобный способ контакта с собеседником ей рекомендовали на дневных психологических курсах, которые она усердно посещала.

– Я не хочу говорить об этом, – заявила я, раскладывая купленные продукты, так что Джульетте приходилось водить глазами между сумок, чтобы поймать мой взгляд. – Со мной все в полном порядке. Не случилось ничего такого, что бы выбило меня из колеи. Так что, будь добра, перестань, хватит с меня расспросов мамы.

Улыбнувшись, Джульетта села.

– Ты отказываешься общаться, – сказала она. – Знаешь: развод – это особая форма тяжелой утраты и человек переживает свое горе в несколько этапов.

– Я пока не развожусь, – сказала я, чувствуя легкую тошноту от трех съеденных на пустой желудок шоколадок «Кит Кат», – и я сыта по горло всей этой псевдопсихологической галиматьей. Перестала бы ты лучше читать все эти дурацкие книжки и занялась собой.

В глазах Джульетты промелькнуло знакомое выражение. Мои слова рассердили ее.

– «Перенесение» – так называется этот психологический феномен, – промолвила сестра. – Я тоже испытывала нечто подобное, когда Сид ушел от меня. Ты помнишь, как я кричала на билетершу в «Виктории»? Я не могла остановиться, а потом разрыдалась. Это все потому, что он напоминал мне папу.

Джульетта улыбнулась.

– У тебя всегда глаза на мокром месте, – хмуро сказала я, – и, ради бога, не впутывай сюда папу. – Я открыла холодильник и проверила его содержимое. – На самом деле я чувствую себя великолепно. С каждым часом я обнаруживаю все больше преимуществ в незамужней жизни.

Я повертела в руках сверток с беконом.

– Мартина больше нет и не надо держать в холодильнике жалкие останки дохлой свиньи.

– Ты стала вегетарианкой? – с надеждой в голосе спросила сестра.

– Конечно, нет. Кстати, ты ведь тоже не вегетарианка, поэтому не начинай этот разговор.

– Я ем только цыпленка и тунца.

– Когда ты жила с Сидом, ты ела крольчатину и козлятину.

– Сид таким образом пытался вернуться к своим деревенским корням. Для него это был путь обретения матери.

– Сид был психопатом, способным со спокойной душой съесть собственную мать!

Мои слова вывели Джульетту из себя. У нее задрожал подбородок, и она, всхлипнув, размотала рулон бумажных кухонных полотенец.

– Марлена говорит, что я позволяю тебе обижать меня, потому что до сих пор живу сложившимися в детстве стереотипами, – дрогнувшим голосом промолвила она. – Я всегда находилась в твоей тени…