Мертвые, вставайте! - Фред Варгас

– А ты, – велел Марк, – заткнись.

– Знаешь, это не так просто, заткнуться.

– Ты прав, – признал Марк. – Но предоставь дело мне. Это ведь я знаком с соседкой, я и открою.

– Откуда ты ее знаешь?

– Я же говорил, мы разговаривали. Кое о чем. О дереве.

– О каком дереве?

– О молодом буке.

7

Смущенная София выпрямилась на предложенном ей стуле. С тех пор как она покинула Грецию, жизнь приучила ее принимать или же не впускать журналистов и поклонников, но не приучила звонить в чужие двери. Уже лет двадцать, как она не стучалась к кому-нибудь вот так, без предупреждения. Теперь, сидя в этой комнате в окружении трех типов, она спрашивала себя, что же они могли подумать о докучной соседке, явившейся их поприветствовать. Так уже не делается. Поэтому ей захотелось тут же объясниться. Получится ли у нее объясниться с ними, как ей верилось у своего окна на третьем этаже? Все может выглядеть иначе, когда видишь людей вблизи. Марк стоит, привалившись к большому деревянному столу, скрестив худые ноги, в красивой позе, у него скорее красивое лицо, он смотрит на нее без нетерпения. Перед ней сидит Матиас, у него тоже красивое лицо, немного тяжеловатое книзу, но синие глаза ясны, как море в штиль, и взгляд открытый. Люсьен достает бокалы и бутылки, то и дело откидывая назад волосы взмахом головы, у него лицо ребенка и галстук мужчины. Она почувствовала себя успокоенной. В конце концов, она потому и пришла сюда, что перетрусила.

– Понимаете, – сказала она, принимая бокал, который с улыбкой протянул ей Люсьен, – мне очень жаль, что я вас побеспокоила, но я хотела попросить вас об одной услуге.

Двое смотрели на нее с ожиданием. Теперь надо объясниться. Но как рассказать о подобной глупости? Люсьен ее не слушал. Он ходил туда-сюда и, похоже, присматривал за каким-то сложным блюдом, приготовление которого поглощало всю его энергию.

– Речь идет о глупой истории. Но я нуждаюсь в одной услуге, – повторила София.

– Что за услуга? – мягко спросил Марк, пытаясь помочь.

– Нелепо об этом говорить, к тому же я знаю, что вы уже много потрудились в этом месяце. Нужно выкопать яму в моем саду.

– Внезапный прорыв на Западном фронте, – пробормотал Люсьен.

– Разумеется, я заплачу вам, если мы договоримся. Скажем… тридцать тысяч франков на троих.

– Тридцать тысяч франков? – пробормотал

Марк. – За яму?

– Попытка подкупа со стороны врага, – невнятно пробубнил Люсьен.

София чувствовала себя неловко. Однако она полагала, что пришла в нужный дом. И что следует продолжать.

– Да. Тридцать тысяч за яму и за ваше молчание.

– Но, – начал Марк, – мадам…

– Реливо, София Реливо. Я ваша соседка справа.

– Нет, – тихо сказал Матиас, – нет.

– Да, – сказала София, – я ваша соседка справа.

– Это правда, – продолжал Матиас тихо, – но вы не София Реливо. Вы жена господина Реливо. Но вы сами – София Симеонидис.

Марк и Люсьен с удивлением уставились на Матиаса. София улыбнулась.

– Лирическое сопрано, – продолжал Матиас. – «Манон Леско», «Мадам Баттерфляй», «Аида», Дездемона, «Богема», «Электра». И вот уже шесть лет, как вы ушли со сцены. Позвольте сказать, как лестно мне иметь такую соседку.

В знак почтения Матиас слегка склонил голову. София посмотрела на него и подумала, что дом в самом деле подходящий. Она удовлетворенно вздохнула, обвела глазами большую комнату с плиточным полом, свежеоштукатуренную, еще гулкую, почти без мебели. Три высоких сводчатых окна выходили в сад. Это немного походило на монастырскую трапезную. Через низкую, тоже сводчатую дверь с деревянной ложкой в руке ходил туда-сюда Люсьен. В монастыре можно говорить обо всем, особенно в трапезной, только тихо.

– Поскольку он все сказал, это избавляет меня от необходимости представляться, – сказала София.

– Но не нас, – сказал до некоторой степени впечатленный Марк. – Вот он – Матиас Деламар…

– Не стоит, – перебила София. – Мне очень неловко, что я уже знаю вас, но ведь через сад можно невольно услышать многое из того, что делается за стеной.

– Невольно? – спросил Люсьен.

– Немного вольно, это верно. Я смотрела и слушала, даже внимательно. Признаю.

София помолчала. Думала, догадается ли Матиас, что она видела его через то окошко.

– Я не шпионила за вами. Вы меня заинтересовали. Я думала, что вы мне понадобитесь. Что бы вы сказали, если бы однажды утром обнаружили, что у вас в саду посадили дерево, а вы тут не при чем?

– Честно говоря, – сказал Люсьен, – учитывая состояние сада, думаю, мы его бы и не заметили.

– Не о том речь, – сказал Марк. – Вы, конечно, имеете в виду то буковое деревце?

– Да, – сказала София. – Оно появилось в одно прекрасное утро. Без предупреждения. Я не знаю, кто его посадил. Это не подарок. И не садовник.

– А что думает об этом ваш муж? – заметил Марк.

– Ему все равно. Он занятой человек.

– Вы хотите сказать, что ему на это совершенно наплевать? – сказал Люсьен.

– Хуже того. Он даже не хочет больше слышать об этом. Его это раздражает.

– Странно, – сказал Марк. Люсьен и Матиас кивнули головой.

– Вы находите это странным? Правда? – спросила София.

– Правда, – сказал Марк.

– Я тоже, – пробормотала София.

– Простите мне мое невежество, – сказал Марк, – вы были очень известной певицей?

– Нет, – сказала София. – Не из великих. У меня был кое-какой успех. Но меня никогда не называли «та самая Симеонидис». Нет. Если вы думаете о ревностном поклоннике, как подумал мой муж, то это ложный путь. У меня были поклонники, но я не вызывала страстного почитания. Спросите у вашего друга Матиаса, он должен знать.

Матиас удовольствовался неопределенным жестом.

– Ну, все же не совсем так, – пробормотал он. Воцарилось молчание. Светский Люсьен вновь

наполнил бокалы.

– На самом деле, – сказал Люсьен, – взмахнув своей деревянной ложкой, – вы боитесь. Вы не вините мужа и никого не вините, вы вообще не хотите об этом думать, но вы боитесь.

– Мне неспокойно, – прошептала София.

– Потому что посаженное дерево, – продолжал Люсьен, – означает землю. Землю под ним. Землю, которую никто не станет тревожить, потому что в ней – дерево. Запечатанная земля. Иными словами – могила. Проблема не лишена интереса.

Люсьен был груб и высказал свое мнение без обиняков. В данном случае он был прав.

– Не заходя так далеко, – продолжала София по-прежнему шепотом, – скажем, что мне хотелось бы убедиться. Узнать, есть ли под ним что-нибудь…

– Или кто-нибудь, – сказал Люсьен. – У вас есть повод кого-то подозревать? Ваш муж? Тайные делишки? Обременительные любовницы?

– Довольно, Люсьен, – сказал Марк. – Незачем кидаться в атаку. Госпожа Симеонидис пришла сюда, потому что ей надо выкопать яму, и ни за чем иным. Так что будь любезен, давай на этом и остановимся. Бессмысленно городить огород на пустом месте. В данный момент речь идет о том, чтобы выкопать яму, ведь так?

– Да, – сказала София. – Тридцать тысяч франков.

– Зачем столько денег? Это соблазнительно, конечно. У нас нет ни гроша.

– Я так и поняла, – сказала София.

– Но это не причина, чтобы выколачивать из вас подобную сумму за рытье ямы.

– Но ведь никогда не знаешь… – сказала София. – Когда яма будет вырыта… если будут последствия, возможно, я предпочту, чтобы вы молчали. А за это надо платить.

– Понятно, – сказал Матиас. – Так, все здесь согласны рыть яму, с последствиями или без них?

Вновь воцарилась тишина. Задачка была не из простых. Конечно, в их положении деньги соблазняли. С другой стороны – ради денег становиться соучастниками… Соучастниками чего, собственно говоря?

– Разумеется, это нужно сделать, – произнес мягкий голос.

Все повернулись. Старый крестный вошел в комнату, как ни в чем не бывало налил себе бокал вина, приветствовал госпожу Симеонидис. София вгляделась в него. Вблизи он не был Александром Великим. Он казался высоким, хотя и не очень, потому что был прямым и худым. Но у него оставалось лицо. Увядшая красота все еще производила впечатление. Не жесткие, но четкие черты, нос с горбинкой, неправильной формы губы, миндалевидные глаза и ясный взгляд – все словно создано, чтобы соблазнять, и соблазнять быстро. София оценила это лицо, мысленно отдала ему справедливость. Ум, блеск, мягкость, возможно, двуличность. Старик провел рукой по волосам, не седым, а черным с проседью, с чуть отросшими кудрями на затылке, и сел. Он сказал выкопать яму. Никто и не думал возражать.

– Я подслушивал за дверью, – сказал он. – Мадам ведь подслушивала у окна. У меня это вроде тика, застарелой привычки. Меня это ничуть не смущает.

– Весело, – сказал Люсьен.

– Мадам совершенно права, – продолжал старик. – Надо копать.

Смущенный Марк встал.

– Это мой дядя, – признался он, будто мог тем смягчить его нескромность. – Мой крестный, Ар-ман Вандузлер. Он здесь живет.