Амонд - Владимир Родич

Он с превеликим трудом поднял веко, обнаружив перед собой только что созданного хозяина. Осмотрелся – все было чужим вокруг: двери, окна, пол, потолки, ковры, мебель. «Мы в гостях», – вспомнил Амонд, ощущая пустоту желудка. На стене красовался огромный портрет какого-то мопса*. «Перестарался я», – поморщился стаффорд и окончательно проснулся.

– Просыпайся, придурок, домой пора, – ласково сказал хозяин, с трудом обувая второй ботинок. Потом подумал, что сегодняшнее гостеприимство вряд ли дотягивает до твердой тройки, и вспомнив обрывок подходящей пословицы, добавил – … дома лучше.

Выйдя из подъезда, повернули к арке, что выходит к Плехановской. Там-то и случилось то, о чем потом долго вспоминали со смехом. Хотя именно в тот момент было вовсе не смешно.

В арке навстречу шли семеро. Амонд грозно зарычал, но хозяин успокоил его, погладив по холке. Семеро поравнялись с ними, а когда вроде бы уже прошли, хозяин глазом моргнуть не успел, как получил чем-то тяжелым по голове. На несколько секунд потерял сознание. Когда очнулся, увидел презабавнейшую картину. Каким-то чудодейственным способом Амонду удалось схватить всех мерзавцев, да не просто схватить, а еще и уложить их вокруг раненого хозяина на асфальт, пресекая любое движение.

Проделав такой фокус, достойный разве что Копперфильда, Амонд самодовольно уселся перед жертвами и стал наблюдать, как хозяин бьет им нахальные морды. Когда дело было сделано, хулиганы, извинившись, спешно ретировались. В дальнейшем они

не раз еще возникали в жизни Амонда, и тот с удовлетворением отмечал, что урок вчерашним хулиганам пошел на пользу: они при каждой встрече раскланивались перед хозяевами Амонда, здоровались и прощались, как подобает вежливым господам, и если обращались к Амонду, то только на «вы». Примерно это выглядело так:

– Здравствуйте! Как Ваше здоровье?

– Гав, гав…

– Спасибо! До свидания! Простите за беспокойство.

– Гав…

Прохожие покатывались со смеху, а всемогущий Амонд, гордо задрав к небу свой одноглазый скворечник, шествовал дальше, к новым историям и деяниям… Возможно, если б Бог был собакой, мир не был бы таким мрачным, как подъезд «хрущевки», и таким злым, как вечерняя арка.

*Справка для непосвященных

МОПС (нем. мopse – ворчун) – древняя китайская декоративная порода, была вывезена в Голландию, где стала чрезвычайно популярной, так как ее окрас уподоблялся цветам правящего дома Оранских. Вильгельм III Оранский, став английским королем, привез в Англию нескольких мопсов. Они приобрели невероятную популярность и при английском дворе. В то время мопсы были несколько крупнее, но путем скрещивания заводчики достигли современного размера. Впоследствии количество мопсов стало резко сокращаться, и порода чуть было не исчезла. Английская королева Виктория изъявила желание иметь эту собаку, и для нее с большим трудом нашли всего одну… Собака прекрасно ладит с детьми, очень привязчива и дружелюбна.

Глава девятая

Амонд становится спасателем.

В мире не так уж мало добра, как нам порой кажется. И добрых людей в этом мире хватает. Добрые люди не обижают слабых и не раздражают сильных. А еще они имеют обыкновение не брать с других хороших людей за работу денег, поэтому приходится почти насильно сажать их за стол, чтобы накормить до отвала и напоить до беспамятства.

Однажды, пока гости ужинали, погода за окном резко переменилась. Морозный февральский ветер завалил Борки белыми пушистыми сугробами. И когда Колюшка, водитель того самого грузовика, который после провала операции «кабан, ко мне!» вывез мышиный дом, наевшись и напившись, вышел на крыльцо, то сразу понял – через губу в таком состоянии, может, и переплюнешь, но через сугробы не переедешь точно. Тогда им было принято ответственное решение – идти домой пешком, а за машиной вернуться утром. Гостя долго провожали, и, наконец, проводив, продолжили дегустацию разнообразных напитков в тесном домашнем кругу.

Амонд, весьма утомленный игрой с мышами, тихо посапывал в кресле у камина. Вдруг ни с того, ни с сего он рванулся к входной двери и с рыком стал скрести ее своими острыми когтями. Все решили, что мальчику срочно нужно отлить, поэтому без всяких мыслей выпустили его на заснеженную улицу. Обычно собачье «отлить» занимает совсем немного времени, особенно в такую погоду, но Амонда в тот вечер ждали с «прогулки» почти два часа.

Когда на веранде раздался лай, встревоженные хозяева, отворив дверь, увидели презанимательную картину, достойную кисти Перова: у порога лежало… тело ушедшего домой Коляна, местами прикрытое лохмотьями заледеневшей одежды, и громко храпело. Лицо его было розовым и влажным от собачьей слюны.

Пострадавшего раздели донага, обильно растерли водкой, закутали в теплое одеяло и уложили спать у камина. Одежду, не представлявшую после Амондовых зубов никакой ценности, с грохотом бросили размораживаться в ванну. Наутро отправились смотреть следы, по которым определили, что Колюшка «ехал» по глубоким сугробам на Амонде не меньше километра. Но перед этим еле живой Колян провалился в спрятанный под тонкой коркой льда ручей и, выбравшись из него, осчастливленный благоприятным исходом дела и довольный собой, тут же уснул неподалеку в сугробе. Естественно, бедолага даже не подозревал, чем ему это грозит.

До сих пор никто не понимает, как это сытому, уже засыпающему Амонду вдруг взбрело в голову посреди ночи пойти по морозу прогуляться за километр от дома?! А Колюшка, пробудившись был очень серьезно озадачен: шел из гостей домой, а попал опять в гости! Чу-де-са…

Глава десятая

О безусловном вреде пьянства.

Год спустя, будучи Спасателем со стажем, Амонд изрядно укрепил свою репутацию, буквально вытащив с того света Колюшкиного брата, сторожа Фишку.

Напившись с другом знаменитой боркинской самогонки, Фишка взял поводок и, прицепив к нему с одной стороны себя, а с другой – Амонда, в зимнюю стужу пошел проводить домой в деревню дорогого гостя. Благополучно исполнив миссию, на обратном пути он уселся в сугроб, дабы покурить, и неожиданно для себя уснул.

Конечно, если бы он уснул с сигаретой не в сугробе, а дома в постели, Амонд едва ли смог бы чем-то ему помочь, разве что затушить курильщика и его дымящуюся постель из собственного брандспойта. Но в данном случае Фишка оставил ему выбор, прямо скажем, небольшой – либо околевай вместе со мной в сугробе, либо тащи меня домой! Конечно, всегда есть третий вариант. К примеру, перегрызть поводок и – хрен с тобой, спи, сколько хочешь! Только этот вариант был не для Амонда.

Фишке повезло меньше, чем его брату, Коленьке. Снега в том году было мало. Кроме того, ехать ему пришлось с крутой горы вниз головой, бороздя пьяной физиономией ледяные кочки и припорошенный строительный мусор. Да еще в доме никого не было, и раздевать пьяного «большого брата» Амонду пришлось самому. Желая поскорее протрезвить Фишку, Амонд даже не удосужился закрыть за собой входную дверь. Впрочем, и это пошло на пользу.

Как уверял позже Фишка, проснулся он от того, что дышать ему больше не представлялось никакой возможности: собака делала ему искусственное дыхание, причем весьма странным образом (не просто «рот в рот»). Оказалось, что Амонд неплохо знаком с различными способами оказания первой помощи. Собачий язык, достигнув самого желудка Фишки, извлекал из него остатки неусвоенного организмом самогона. Фишка от переполнивших его спасенную душу эмоций уже решил предложить ее обратно Богу, но вдруг обратил внимание на свою полнейшую наготу, – при открытой двери-то! – и пришел в окончательный ужас. Господи, страмота-то какая! Но сопротивляться бесполезно.

Пока Амонд не удалил весь до капли самогон из родного Фишкиного организма, он не успокоился. Когда же дело было сделано, оба героя так и уснули на полу, крепко обняв улыбающуюся голову белого медведя, дружелюбно расстелившего друзьям для ночлега собственную шкуру. Только вот шкура очень уж попахивала всяческими вонючестями соседского кобелька Гарика! В миру Гарика с уважением величали таксой*, но это уже совсем другая история. А за этот подвиг ни ордена, ни медали ни от Фишки, ни от правительства Амонд так и не получил, как впрочем, и за все остальные совершенные им подвиги…

*Справка для непосвященных

Таксы – группа старинных немецких пород охотничьих норных собак. Используются для охоты на барсуков и лисиц. Различают гладкошерстных, длинношерстных и жесткошерстных такс. Гладкошерстные известны уже с XIV века. Длинношерстные таксы появились веком позже, жесткошерстные – в конце XVII века. В 1888 году в Германии был создан клуб любителей такс и принят первый стандарт. Крепкие, мускулистые собаки с сильно растянутым туловищем и короткими ногами, покрытыми складками кожи. Однако таксы не выглядят неуклюжими и неповоротливыми. Это подвижные, энергичные собаки. Очень привязчивы и верны хозяину, отличные сторожа, обладают громкими голосами. Популярны во всем мире.