Хмельной транзит - Ксения Васильевна Бахарева

зрелища. Алюминиевые тарелки гремели, как ударные инструменты, заключенные орали по очереди имена героев схватки, готовясь вцепиться в глотку каждому несогласному с его мнением о возможном победителе. Лишь Дед Филимон спокойно крутил «Беломорканал» в углу огражденного табуретками самопального ринга, на месте, где должен был находиться тренер и назначенный жребием рефери.

Перед первым боксерским поединком у Федора, глянувшего на мускулы соперника, в животе посеялся страх, но он вышел на ринг, и неуверенность понемногу рассеялась. Лысая глыба мяса то и дело пыталась настигнуть Федора мощной лавиной ударов, но тот каждый раз ловко увиливал в сторону. В первом же раунде после небольшой пристрелки под истошные крики сидельцев Федор в защите вдруг почувствовал момент и внезапно нанес в челюсть сопернику тот самый правый кросс навстречу — убийственный удар, после которого уже мало кто мог встать. Лысая огромная статуя зашаталась и брякнулась на пол. Так молодой боксер вынес могучую глыбу с ринга за один раунд. Зэки замерли на несколько мгновений, ошарашенные тем, что все случилось так быстро и неожиданно, и в оголтелом улюлюканье застучали тарелками в честь рождения нового чемпиона барака. Федора принялись качать даже те, кто ставил на победу проигравшего соперника, и только лишь Дед Филимон с удовольствием разминал самокрутку, понимая, что это и его победа. Игра принесла слегка прихрамывающему учителю заслуженные дивиденды — обшарпанная тумбочка бывалого арестанта к вечеру наполнилась настоящей лагерной валютой — выигранными папиросами и чаем. К тому же из соседнего барака сидельцами был послан поистине царский подарок — эксклюзивная деревянная трость с рукоятью в виде парящего орла, как знак уважения и признания заслуженного авторитета.

О тренировках, спарринге и боксерских боях со своеобразным лагерным тотализатором вертухаям доложили вездесущие стукачи, так что ничего удивительного, что вскоре для профилактической беседы в свой кабинет Федора пригласил начальник лагеря Бобров.

— Ну что, чемпион, про твою победу уже легенды слагают, — подстриженный под бобрик с чуть побелевшими висками коренастый начальник, пытаясь быть добреньким, указал Федору на стул. Парень отказался, — он четко усвоил наставления Деда Филимона: чтобы не попасть впросак, надо держать ухо востро. — Чаю выпьешь?

— Никак нет, гражданин начальник! — вытянулся по стойке смирно Федор.

— Ишь, какой гусь… Я смотрю, ты слюни-то подобрал… И жалобы больше не строчишь…

— Учителя хорошие были, гражданин начальник! — моментально отрапортовал Федор.

— Слышали мы про твоего учителя — убийцу…

— Как это?

— Ты не знал? Милиционера прикончил. Не кого-нибудь… Но я не об этом. Хочешь скостить срок по амнистии?

— Да кто ж не хочет… Но сразу скажу, гражданин начальник, стучать не буду.

— О! И без тебя такого добра хватает. Драться будешь? На звание чемпиона исправительной колонии? — начальник, которого зэки за глаза называли Бобром, вопреки ожиданиям, оказывается, не имел ничего против лагерного бокса, более того, сам предложил Федору проведение неслыханного чемпионата. — Только не в бараке, а в клубе, с настоящим рингом и перчатками.

— А в чем корысть?

— Ты про свою выгоду не думай, тебе амнистия светит, а там, глядишь, твой срок половиной окажется.

— Подумать можно? — Федор, боясь сделать неверный шаг, хотел посоветоваться с Дедом Филимоном.

— Можно. Минуты хватит? Или я снимаю предложение…

— Согласен! — выдохнул заключенный.

— Вот и славно. Бой на следующей неделе. Выигрываешь — подаю на тебя документы. Сам Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев ко Дню Победы обещал амнистию.

— Вы же, гражданин начальник, обещали просто так…

— Просто так даже прыщ не вскочит. Ты мне веришь?

— Нет.

— Правильно. В нашем мире никому верить нельзя. На вот, подкрепись! — стриженый Бобр неожиданно бросил в мальчишку банкой тушенки, словно футбольным мячиком, а тот быстротой реакции не подвел.

Мистер неизвестный

Дотошный капитан отдела по борьбе с хищением социалистической собственности Корнеев, отправив на положенные по закону трое суток в изолятор временного содержания невозмутимого пижона в белоснежной рубахе с золотыми запонками, стал немедленно наводить справки о владельце «пахучего» автомобиля. Из паспортного стола прислали документы задержанного, а по телефону сообщили, что Александр Соловьев родился на Урале, много лет назад приехал в Минск поступать в институт физкультуры, во время учебы стал мастером спорта по боксу в полутяжелом весе. Прививать любовь подростков к этому виду спорта Соловьев решил в одном известном спортивном обществе, куда пошел работать тренером сразу после окончания института, при этом некоторое время еще выступал на международных соревнованиях. Женат, есть две несовершеннолетние дочки-двойняшки. В общем, обычный советский гражданин, оригинальным способом обеззараживающий поливочные шланги.

— Знаешь, что меня смущает в этих документах? — перед тем как еще раз побеседовать с задержанным владельцем шикарного автомобиля, капитан Корнеев решил приобщить к своим рассуждениям заглянувшего в кабинет инспектора Бусько.

— Что же?

— Последняя запись в трудовой книжке.

— Какая?

— Тракторист на ликеро-водочном заводе.

— Да?

— И на этом заводе он проработал всего 7 месяцев.

— Что же тебя удивляет?

— Человек с высшим образованием, мастер спорта идет работать простым трактористом на ликеро-водочный завод! Зачем?

— Да, зачем?

— А как ты думаешь? Зарплату тракториста сложно назвать высокой, даже в сравнении с тренерским окладом.

— Как говорится, все проходит, но может кое-что застрять. Может, он страдал от алкогольной зависимости? — предположил верный помощник мастера сыска хищений драгоценной социалистической собственности.

— Ага, и пришел на завод, чтобы излечиться… Это как пустить козла в огород. Нет, он пришел туда с какой-то целью. Водка в машине и водка на заводе не могут быть простым совпадением, я чую: что-то здесь не так.

— А ты спроси этого широкоплечего козла, может быть, он тебе еще одну сказку про дачу, волка и семерых козлят расскажет. Кстати, есть у него дача?

— Нет у него дачи, у тещи есть. Спросить-то, конечно, можно, только будет ли толк. Вот что, надо отправить на ликеро-водочный завод официальный запрос: имеют ли место на заводе недостачи основной продукции? Займись этим, Серега.

— Слушаюсь!

На очередном допросе невозмутимый субъект в уже помятой, не совсем свежей рубахе и с трехдневной растительностью на волевом подбородке стойко охарактеризовал свою работу на ликеро-водочном заводе как неудачный опыт.

— Вы бы отпустили меня, товарищ капитан! — все еще пытался превратить недоразумение в анекдот задержанный Соловьев.

— Почему вы ушли с завода? — не унимался сыщик Корнеев.

— Странные у вас вопросики… По собственному желанию. Нареканий не было, насколько мне известно.

— В данный момент, где работаете? — Корнеев как будто начинал терять терпение.

— Нигде.

— Тунеядец стало быть? — оживился двухметровый милиционер.

— Временно безработный.

— Почему?

— Не спешу пока…

— По какой причине?

— Пока не нашел то, что мне нужно.

— И что же вам