Магазин Интим - Евгений Шишкин

4

Темно. Тихо. Ночь. Давно угомонилась-отплакалась, отпричиталась, дважды перемыла посуду и крепко уснула Ангелина, оставив рот страдательно полуоткрытым, а брови - сердито сдвинутыми. В здоровом благодатном забытьи раскинулся на кровати Коля, глубоко продавив матрац, - спал он с негромким, легким молодецким подсапом. Да и весь дом, казалось, обрадованный скандалом у Заякиных, даже немного утомленный под конец этой радостью, погрузился в отдохновенный покой, беззвучие и старческую осеннюю мглу. Пал Игнатич спал в одежде, все там же, на диване в гостиной, с неудобствами: без одеяла, голова - на махонькой декоративной подушечке, неловко и зябко; но пробудился он не от неудобства, а от внезапно прострелившей его догадки, а вернее, от страха этой догадки; родившись в недрах сна, этот страх пронзил трепетную границу из неяви в явь и обрел щемящую сердце остроту... Пал Игнатич чуть приподнял голову, огляделся, нашел мутным взглядом знакомые углы, изгибы, абрисы предметов, покрытых полубликами, которые создавал скудный ночной свет или отсвет каких-то дальних фонарей. Может, кошмар все еще продолжается? Пал Игнатич кулаками помассировал глаза. Нет, не сон, никакой это уже не сон. Разом вспомнился прошлый, чересчур насыщенный событиями и новостями вечер - от вояжа в магазин "Интим" до диванной спинки. "Говорил я тебе..." - прозвучал насмешливо-осуждающий внутренний голос. Ангелина-то наверняка, рано или поздно, но все равно прознает, что эту штуку, которую надо бы выбросить, не Петро, а он, сам он ей приуготовил. Пал Игнатич даже съежился, представив эту неотвратимую развязку, и ему захотелось больше никогда в жизни, совсем-совсем, ни разу не встречаться с Ангелиной. "А кстати, где он? Этот... как его? Ну, этот?" - Пал Игнатич недолго потужился и впопыхах мысленно ругнулся, не припомнив е м у названия, но вспомнив его местонахождение. Осторожно, тихонечко-тихонечко Пал Игнатич поднялся с дивана и, стараясь пронырнуть незамеченным через тишину ночи, крадучись, на носочках вышел в прихожую к кладовке; принужденно ласково он открыл дверь и, закусив губу в напряженной осмотрительности, боясь малейшего шороха, вынул из нехитрецкого тайника коробочку, в которой чувствовалась небольшая, шаловливая тяжесть. Значит здесь, здесь, проклятый!.. Тем же неслышным, призрачным манером Пал Игнатич переместился к вешалке, воровски надел плащ, на голову опустил покривленную в борьбе шляпу, обулся мягко, и с нежностью, с мысленной мольбой о взаимности, открыл замок двери, " вышел, вышел, затаив дыхание и вжав голову в плечи. Полной грудью, раскрепощенными легкими Пал Игнатич позволил себе вздохнуть, лишь когда выбрался со двора своего дома на улицу, а до этого ему все казалось, что в спину стрелой ударит чей-то злой окрик или брань, а может, кто-то пустится его догонять. Он даже и не знал, кто... Город покоился в объятиях бога-старика Морфея под туманной пасмурной накидушкой осенних небес; мутные уличные огни обреченно лили свет в безмолвную скукоту; из-за угла дома выскочила блудница-кошка, пугливо озираясь, перебежала дорогу и спряталась в облезлых кустах; припозднившееся желтое окно в девятиэтажке напротив потухло. Пал Игнатич посмотрел в одну сторону, в другую, вздохнул и пошел. Не заостряя на этом внимание, не зацикливаясь, как бы не совсем даже обязательно, однако же целенаправленно он двигался в сторону переулка, где находился полуподвальчик "Интима": как недавнюю девственницу и девственника влечет взглянуть на кровать, где они потеряли невинность, так и Пал Игнатича тянуло к торговой точке, куда каким-то роковым арканом затянула его вчера нелегкая, а потом понесла по ухабам. Рядом, по пути его следования, то приближаясь, то отдаляясь и прячась в черную сень мелкого овражка, текла речка Ржавка, безнадежная по своему экологическому содержанию. Вблизи узкого железного мосточка, который повис над тощим руслом, не доходя до нужного уличного прогала, чтоб повернуть к "Интиму", который, ясное дело, был сейчас заперт и неприступен, Пал Игнатич переменил свое намерение: свернул и вскоре показался на середке мостика над Ржавкой. На поверхности речки не видно было своеобычных масляно-радужных пятен, да и сама речка едва угадывалась внизу, под тенистым заслоном кустов в это позднее безлунное время, но движение воды, ее тяжелый утомленный ход все же ощущалось, к тому же, натыкаясь на сваи мостика, вода шептала одни и те же слова, возможно, уговаривая саму себя смириться с неблагодарностью людской цивилизации. Пал Игнатич снял шляпу, чтобы ненароком не обронить и прижался к перилам, усиленно всмотрелся вниз, вслушался и сказал в подтверждение очевидного: "Бежит..." Он взял коробочку, которую держал под мышкой, ту самую коробочку с этим... ну, с э т и м, имитатором-то, и бросил ее вниз, в потемки. Речка Ржавка слегка встрепенулась от шлепка, но скоро погасила в себе раздражение, смолкла; течение медленно, недовольно подхватило коробочку в измятой обертке и поволокло. "Сокровенное... горько усмехнулся Пал Игнатич, провожая белевшее, размытое мглой, полузатопленное хозяйство. Как-то недетально, штрихами думал: - Надо бы после всего с Ангелиной-то развестись. Да и с Колей теперь жить тяжело будет. И с работы бы уволиться: там Решковский... Петро еще ко всему. Вообще уехать бы куда-нибудь в другой город, или хоть в поселок. Поначалу, может, в общежитии комнатенку, а после гостинку какую-нибудь..." Он уже сошел с мостика и шагал по улице, толком не осознавая, куда идет; вероятно, подсознательно надеясь, что сама ночь подскажет, наметит ему дорогу. И продолжал размышлять: "Да, все это не так-то просто, тем более, нынче. Да и годы уже... - Он провел ладонью по простоволосой своей голове - шляпу он не надел еще, до сих пор держал в руке - и тут вспомнил лысого мужика из пивной и его рассуждения. - Да-а... Уж скорей бы так же облезть, обессилеть по мужской части, и не думать ни о чем этаком, и не замечать. Диван, футбол в телевизоре, пивко - и никого больше дома..." В этой незамысловатой формуле мужского благоденствия было какое-то всеохватное объяснение всех треволнений жизни, всех ее разочарований и всех ее потерь, и мудрое утешение, или утешительная мудрость. Посетите магазин "Интим".

ШИШКИН ЕВГЕНИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

Родился в 1956 году в гор. Кирове (Вятка). Окончил филологический факультет Горьковского государственного университета им. Н.И.Лобачевского и Высшие литературные курсы при Литературном институте им. А.М.Горького. Автор книг прозы "Погода на завтра", "До самого горизонта", "Только о любви", романа "Бесова душа". Лауреат литературных премий имени В.Шукшина и А.Платонова. Член Союза писателей России.