Засекреченные трагедии советской истории - Игорь Кузнецов

Ссылка на спецпоселение означала бессрочное выселение в определенные места. Спецпоселенцев запрещалось размещать ближе 50 км от объектов государственной важности, аэродромов, железных дорог, а также в 100 км пограничной зоне.

К выселенцам относились, находящиеся на спецпоселении немцы, карачаевцы, чеченцы, ингуши, балкары, калмыки, турки, курды, греки, армяне, болгары, а также лица, выселенные в 1949 г. из Молдавии, Прибалтики, западных районов Украины и Белоруссии. Спецпоселенцами являлись «власовцы», члены семей «бандитов» из Литвы, «оуновцы», «указники», немецкие пособники, сектанты, бывшие кулаки.

В ноябре 1948 г. различие между выселенцами и спецпоселенцами было, по сути, ликвидировано. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР, выселенцев перевели на спецпоселение навечно без права возврата к прежним местам жительства. Самовольный выезд (побег) карался двадцатью годами каторжных работ.

Спецпоселки создавались на 100–500 семей. Размещали людей, как правило, в бараках, где на семью выделялись либо комната, либо угол. В лесной промышленности жилье отводили по нормам — 3 кв. м на человека.

Административное управление спецпоселками осуществлялось районными и поселковыми комендатурами НКВД. Коменданты должны были обеспечить соблюдение общественного порядка, предупреждать побеги и, главное, следить за соблюдением договоров о трудовом использовании спецпоселенцев, которые заключались между Управлением исправительно-трудовых колоний НКВД СССР и предприятиями.

Коменданту подчинялось все население спецпоселка, без его разрешения никто не мог переехать из барака в барак или отлучиться за пределы поселка на срок свыше 24 часов. Сотрудники НКВД имели право в любое время суток проверить наличие проживающих в поселке людей. Главы семей спецпоселенцев отмечались в спецкомендатуре. На каждого спецпоселенца заводилась карточка учета в 3-х экземплярах и личное дело. Для предотвращения побегов все личные документы изымались, и выдавалась справка единого образца.

Коменданты имели широкие дисциплинарные права — от штрафа до арестов и привлечения к уголовной ответственности. Обжаловать их решение было практически невозможно. Тем не менее, многие спецпоселенцы пытались бежать с Урала. Например, в мае 1948 г. 18-летние Ганна Адамович и Марина Блотич, минуя железнодорожные станции, прошли 100 км пешком и только тогда сели в поезд. Однако в Пензе их задержали. По статистике НКВД, 93 % из числа бежавших из спецпоселений в 40-е гг. задерживалось.

Главной причиной бегства было тяжелейшее материально-бытовое положение — холодные, сырые бараки, острая нехватка одежды и обуви, продуктов питания, антисанитария.

Спецпоселенцы были заняты, в основном, тяжелым физическим трудом. Немцы преимущественно использовались на строительстве, в угольной и металлургической промышленности. Много белорусов и украинцев работало на Сухоложском цементном заводе, леспромхозах Новолялинского района, поляки — на Зайковском конезаводе и т. д.

К тяжелым условиям труда и быта добавлялся и моральный гнет — ограничение в правах. Спецпоселенцев не призывали в армию, не принимали в члены профсоюза, их участие в выборах депутатов допускалось только на районном уровне.

Состав спецпоселенцев постоянно менялся. В начале войны амнистировали находившихся на поселении поляков, в течение 1941–1948 гг. с учета сняли бывших кулаков. К началу 1958 г. на спецпоселении оставались лишь члены семей националистического движения на Западной Украине и в Белоруссии, их освободили только в январе 1960 г.

Спецпоселенцы — это лишь одна из категорий людей, репрессированных во время сталинского режима. Кроме них миллионы советских и тысячи иностранных граждан находились в лагерях и колониях ГУЛАГа.

ОСТРОВ СМЕРТИ

Из спецсообщения УНКВД по Запсибкраю:

И. В. Сталину,

Р. И. Эйхе

Секретарю Нарымского Окружкома ВКП(б),

(Совершенно секретно)

22 августа 1933 г.

«29 и 30 апреля этого года из Москвы, Ленинграда и Минска были отправлены на трудовое поселение два эшелона деклассированных элементов. Эти эшелоны, подбирая по пути следования подобный же контингент, прибыли в Томск, а затем на баржах в Нарымский округ.

18 мая первый и 26 мая второй эшелоны, состоя из трех барж, были высажены на реке Оби у устья р. Назина, на остров Назино, против остяцко-русского поселка и пристани того же названия (Александровский район, северная окраина Нарымского округа)»

О каких же «деклассированных элементах» шла речь? Оказывается, эти «элементы» появились в отчетах НКВД после выхода постановления ЦИК и СНК СССР от 27 декабря 1932 г. о введении паспортной системы.

Именно на остров Назино 18 мая 1933 г. была доставлена и высажена первая партия «элементов городского типа» — 4900 человек, задержанных как беспаспортные. Вторая партия числом 1174 человека поступила 26 мая. К 12 июня 1473 из них умерли. К зиме погибли почти все. Из 10 289 человек, прибывших в Александрово-Вахтовскую комендатуру, к осени осталось 2025 человек, 1940 отправлено в концлагеря, 3196 умерло, 3916 оказались в бегах.

Как же разыгралась эта трагедия на Назинском острове?

На второй день после прибытия первого эшелона, 19 мая, выпал снег, поднялся ледяной ветер, затем ударил мороз. Голодные, истощенные люди, без крова, не имея никаких инструментов и, в главной своей массе, трудовых навыков, очутились в безвыходном положении. Окоченевшие, они были способны только жечь костры, сидеть, лежать, спать у огня, бродить по острову и есть гнилушки, кору, мох и пр. Трое суток никому никакого продовольствия не выдавалось.

Люди начали умирать. Они заживо сгорали у костров во время сна, умирали от истощения, начавшегося еще в долгой и мучительной дороге, от многочисленных болезней. Холод переносился так трудно, что один из трудпереселенцев залез на дерево в высокое дупло и погиб там, на глазах у людей, которые не могли помочь ему: не было ни лестницы, ни топоров. Когда, наконец, наступил солнечный день, бригада могильщиков смогла закопать только 295 трупов, неубранных оставили на второй день. Новый день дал новую смертность и т. д. Только на четвертый день прибыла на остров ржаная мука. Ее начали раздавать по несколько сот граммов. Люди тут же бежали к воде и в шапках, фуражках, галошах разводили болтушку. Многие глотали одну муку, задыхались, умирали от удушья. Не было ложек, кружек, мисок. Не было ни ведер, ни котлов, а значит — и кипятка.

Вначале изредка, в отдаленных углах острова, а затем повсеместно началось людоедство.

Свидетельствует Меньшикова Таисия Михайловна, 1908 г. рождения: «На острове конвоир был, Веников Костя, молодой парень. Ухаживал он на острове за одной девчонкой. Он все караулил ее. Вздумал раз поехать помыться, товарищу наказал: «Ты за ней поглядывай», — а он что, столь народу… А ее привязали, руки назад к тополине, и груди отрезали ей, икры отрезали, мускулы — где можно есть, все-все… Голодные они, есть надо. Парню не повезло. Это вот такие были зверства. Человеческое мясо резали и привязывали в тряпках на деревья…».

Лежавшую под открытым небом муку, отчего немало ее испортилось во время дождей, комендатура острова приказала зарыть в землю. Остатки ее получали так называемые бригадиры, отъявленные уголовники. Получив мешки на бригаду, они уносили их в лес, а бригада оставалась без пищи. Когда муку привозили «со склада», раздавать ее в порядке живой очереди даже не пытались. Голодные люди собиралисьсь, но их разгоняли выстрелами. В жуткой давке слабых затаптывали, калечили.

Надо полагать, спецкомендатура не только мало понимала свои задачи, она сама растерялась от разразившейся катастрофы. Несмотря на индивидуальные расстрелы и «перевоспитание» трудпоселенцев палками и прикладами винтовок, на острове образовались и царили мародерские банды и шайки. Уголовники терроризировали людей еще в баржах, отбирая у трудпоселенцев хлеб, одежду, избивая их и убивая. Здесь же, на острове, открылась настоящая охота за теми, у кого были деньги или золотые зубы, коронки. Их владельцы тут же становились жертвами бандитов. Могильщики зарывали трупы с развороченными челюстями.

Мародерство захватило и некоторых охранников, за хлеб и махорку скупавших золото, одежду. По острову установились цены: новое платье или костюм — полбуханки хлеба или пачка махорки; пачка махорки — 300 рублей, два золотых зуба или четыре коронки.

В аналогичную обстановку попал и второй эшелон, быстро воспринявший установившиеся порядки острова.

Близилась «трудовая весна». В конце мая началась отправка людей на так называемые участки, то есть места, отведенные под поселки. Участки были расположены по реке Назина за 200 км от устья, к ним поднимались на лодках. Глухая необитаемая тайга. Истощение людей продолжалось. Достаточно привести такой факт: на пятый участок с острова доставили 78 переселенцев, их них в живых осталось только 12.