Пасьянс на красной масти - Кирилл Шелестов

Он опять заглянул в камеру, и его лицо напряглось. На нем отразилось даже нечто вроде испуга.

4

Дверь распахнулась, и в кабинет стремительно влетела высокая, очень красивая женщина лет двадцати шести, с длинными светлыми волосами. Я сразу невольно встал. Хасанов, наоборот, инстинктивно вжался в кресло.

— Надеюсь, я не помешала? — спросила она Хасанова тоном, который не допускал никакого сомнения в том, что она может кому-то помешать. — Собственно, я на секунду. — На ходу она порылась в сумочке, достала сигареты, потом оглянулась, ища, куда бы сесть. — Бог мой, когда ты, наконец, уберешь отсюда это убожество! — Она брезгливо кивнула на занавески. — Я была в городе и хотела узнать, ты заедешь за мной перед банкетом или мне добираться в ресторан самой?

Она говорила властно и отрывисто. У нее были огромные серо-зеленые глаза, прямой нос, капризный рот и тонко очерченные скулы. В мрачном, унылом кабинете она смотрелась ослепительно и вызывающе.

За все годы своей деловой карьеры я не помню, чтобы чья-то жена или любовница врывалась в офис мужа без предупреждения. Рабочий кабинет всегда был мужским святилищем, куда женщин не допускали. Исключением являлись лишь те случаи, когда спутниц жизни вызывали, чтобы сообщить им об уменьшении их содержания.

Костюм цвета хаки с погончиками на плечах и серебряными пуговицами придавал ее тонкой фигуре воинственную решительность. Узкие брюки были заправлены в высокие сапоги. Она была похожа на наездницу. Или на дрессировщицу. В любом случае, ей не хватало хлыста. Впрочем, резкость ее манер отчасти его заменяла.

— Ты могла бы и позвонить, — буркнул он, ежась, как от сквозняка. — И не кури, пожалуйста, в моем кабинете. Сколько можно повторять, я не выношу табачного дыма!

— Могла бы, — усмехнулась она, усаживаясь на диване и закидывая ногу на ногу. — Если бы ты брал трубку. Кстати, почему твои секретарши после того, как ты с ними переспишь, перестают со мною здороваться?

Он открыл рот, чтобы разразиться негодующей тирадой, но она не позволила.

— Я уже предупредила эту новенькую, что даже не буду запоминать ее имени. Поскольку, если она не научится себя вести, то ее ждет участь всех предыдущих. — Узкой рукой в кольцах она отбросила назад длинные волосы и пустила дым колечком.

— Это моя жена Ирина, — сказал Хасанов с какой-то болезненной гримасой. — А это Андрей Решетов.

Она оторвалась от созерцания тающего кольца дыма и скользнула по мне небрежным взглядом. Ее глаза были почти прозрачными.

— Я, кажется, что-то слышала, — отозвалась она равнодушно.

Когда красивая женщина реагирует на вас как на фонарный столб, это задевает. Даже если красивая женщина является чужой женой, а вы не обладаете иными достоинствами, кроме ваших недостатков.

— Я был здесь на гастролях месяц назад, — подсказал я. — Пел баритоном арию Демона. В вашей филармонии.

— У нас нет филармонии, — отрезала она. И, потеряв ко мне интерес, вновь повернулась к Хасанову.

— Между прочим, я сегодня проезжала мимо твоей автостоянки, ну той, за городом, на которой последние три дня круглосуточно торгуют автомобилями. За наличные. Не знаю, в курсе ты или нет, но цены, по которым их отдают, на двадцать процентов ниже заводских. Это чья-то глупость?..

— Это не твое дело! — сердито перебил Хасанов. Он вскочил с места. — Не пытайся вмешиваться в мой бизнес! Ты все равно в нем ничего не понимаешь! Езжай домой. Я скоро буду. Нам с Андреем надо еще кое-что обсудить.

Он схватил трубку телефона, но тут дверь опять открылась, и в кабинет ввалилась шумная ватага. Короткие стрижки, рубашки навыпуск, разболтанные движения и разлапистая походка не оставляли сомнения в профессии их обладателей. Окружив Хасанова, они принялись обнимать его и хлопать по плечу. Помещение сразу наполнилось их грубыми гнусавыми голосами.

— Здоров, именинник!

— Забыл про пацанов?

— А пацаны про тебя помнят!

Я увидел, как на тонком лице Ирины Хасановой отразилась мгновенная острая неприязнь. Ее глаза потемнели, подбородок непокорно вздернулся. Зато сам Хасанов принимал приветствия с радушной улыбкой, несколько, впрочем, напряженной.

— Как я мог забыть! — затянул он все тем же речитативом. — Зачем меня обижаете! Прошу всех к столу!

Бандиты сгрудились вокруг стола и наполнили рюмки. Ирина, поджав губы, молча направилась к выходу. Я поразился ее смелости. И не только я.

— Стой! — властно окликнул ее высокий толстый малый лет тридцати пяти, явно предводительствовавший остальными. — А ты куда? Выпей с нами! Чай, не чужие.

— Не хочу, — отрезала она, берясь за ручку двери.

— Впадлу, что ли? — угрожающе усмехнулся он. У него были русые редкие волосы и водянистые глаза, одновременно наглые и мутные.

Она ничего не ответила, лишь презрительно тряхнула головой и вышла, ни с кем не прощаясь. Так дерзко не вели себя в Нижне-Уральске даже мужчины. Во всяком случае, ее муж, чье влияние в городе было огромным, держался с бандитами куда как более робко.

— Ну и в рот тебе, как говорится, ноги! — с досадой бросил ей вслед толстяк и опрокинул рюмку. Бандиты отрывисто захохотали.

— Правильно говорю, Федя? — с нажимом обратился он к Хасанову за поддержкой.

Хасанов опустил глаза. Я ожидал, что он вступится за жену, которую напутствовали столь непочтительным образом. Но он вместо этого налил толстяку еще.

— Баба, что с нее взять, — промямлил он. Толстяк одобрительно кивнул и поднял рюмку.

— Ну, Федя, — торжественно объявил он. — С именинами тебя и денег тебе побольше!

Все чокнулись и выпили. Толстяк взял рукой со стола огурец и принялся жевать. Бандиты последовали его примеру. И тут его водянистый взгляд упал на меня.

— А ты чего там, в углу, жмешься? — обратился он ко мне не то насмешливо, не то ободряюще. — Иди сюда, не бойся! Мы сегодня коммерсантов не мочим.

Бандиты вновь загоготали. Толстяк тоже улыбнулся, довольный своей шуткой. Он явно чувствовал себя здесь хозяином.

— Повезло мне! — отозвался я, не трогаясь с места. — А тебе нет. Потому что я сегодня не пью с бандитами.

Толстяк переменился в лице.

— Кстати, познакомьтесь, — всполошился Хасанов, видимо, только сейчас вспомнив о моем присутствии. — Это Андрей, первый заместитель Храповицкого. Из Уральска, слыхал?

Он подчеркнул слово «первый», ненавязчиво давая понять, какие важные люди спешат к нему со всех уголков нашей губернии. Но я не поддержал его игру.

— Седьмой, — поправил я любезно. — Всего нас восемь.

Хасанов недовольно кашлянул. Толстяк посмотрел на меня внимательнее.

— Храповицкий это нефтянка, что ли? — прищурившись, спросил он.

Хасанов не представил его мне в ответ, но я уже догадался, что передо мной был Ваня Ломовой. Несмотря на нездоровый цвет отечного лица, рыбьи глаза и некоторую рыхлость, в нем была злая, уголовная стать. И Хасанов его побаивался.

Толстыми пальцами Ваня отломил кусок курицы и сунул в рот.

— Слышь, — жуя, напирал Ломовой. — А это не вы там с Ильичом че-то мудрили по нашему азотному комбинату?

Он так и сказал, «нашему», хотя формально акций у нас было больше, следовательно, комбинат был скорее нашим, чем его. На самом же деле он не принадлежал ни нам, ни ему, а оставался в собственности Ильича.

— Ну, с тобой-то, похоже, ничего не намудришь, — ответил я хладнокровно. — Уж больно ты голодный.

Хасанов испуганно сверкнул глазами из-под очков. Бандиты, не привыкшие к такому тону, смотрели с тупым любопытством. Ломовой напрягся, но сдержался. Он дожевал курицу и потянулся за зеленью.

— Ну и где сейчас твой Ильич? — злорадно возразил он. — Гасится? В норе, блин, затаился, крыса вонючая! Недолго ему осталось! — Он все больше распалялся. — Не надо себя выше других ставить! — Он сплюнул на пол.

— Да черт с ним! — вмешался Хасанов, пытаясь увести разговор от неприятной темы. — Давайте еще выпьем!

— Погоди! — спохватился Ломовой. — Мы ж не пить приехали. Мы тебе подарок привезли. Дай-ка сюда!

Один из бандитов достал из кармана небольшую коробочку и передал Ване. Тот неловко открыл ее и протянул Хасанову. В коробочке лежало массивное золотое кольцо с бриллиантом.

— Красивая вещь, — пробормотал Хасанов, любуясь. — Спасибо.

Ломовой исподволь бросил на меня торжествующий взгляд, словно намекая на то, что Ильич никогда не сделал бы мне подобного подарка.

Хасанов тут же надел кольцо на безымянный палец. Оно было ему великовато. Я не стал спрашивать Ломового, с кого сняли кольцо, просто выразительно посмотрел на руку Хасанова и усмехнулся. Ломовой понял и рассвирепел.

— Порву этого ювелира! — вскипел он. — Сказали же, поменьше делай! Барыга тупорылый! Да ты не на тот палец-то напялил! — набросился он на Хасанова. — Ты на средний надень!