Желтый ценник - Шавалиева Сания

Еще школьником он перечитал все книги в библиотеке и, пользуясь уважением у библиотекарей, получал довольно редкие экземпляры. Библиотекари баловали своего любимчика и собирали книги со всего города, а иногда даже делились «самиздатовскими» запрещенными рукописями. Когда Ася познакомилась с Русланом, он читал напечатанную на электронно-вычислительной машине книгу Булгакова «Мастер и Маргарита». Длинные листы перфорированной бумаги скорее напоминали альбом. Так что целый абзац умещался в одну строку. Книгу приходилось раскладывать на обеденном столе и двигаться вслед за строчками вправо, потом всем телом возвращаться и снова ползти за строкой. Чтобы ее не потерять, Ася пользовалась линейкой. Для Аси такое чтение было утомительным, а Руслана это нисколько не останавливало. Казалось, что вслед за буквами он и сам уходил за горизонт.

Эти же библиотекари написали о прекрасном школьнике Руслане Загребине в местной газете. Руслан был возмущен: из статьи получалось, что он такой паинька, бла-бла-бла. «Дети, берите с него пример!» – призывала газета. Руслан паинькой никогда не был, он был хулиганом – порой весьма циничным и жестким. Непонятно, как сочетались эти два совершенно разных характера в одном подростке. Но эта гремучая смесь теперь помогала Руслану быть успешным предпринимателем. Но самое главное, что Ася в нем любила и уважала, так это его справедливость, честность и предсказуемость. Руслан был хорошим мужем. Во-первых, не капризным. Избыток соли не замечал, все сырое, горелое и невкусное запивал чаем. Он всегда был в хорошем настроении и был щедр на ласки и комплименты. Он чирикал их безостановочно, бесконечно одаривал Асю и всех дам вокруг восторженными руладами. Казалось, его хватало на всех.

Асе все немного завидовали, особенно соседка по малосемейке.

Завод, чтобы как-то решить квартирный вопрос, в одну квартиру заселял несколько семей. Загребины занимали большую комнату двухкомнатной квартиры, а в маленькой жила Алевтина. Ася до сих пор помнит, как Алевтина заселялась. Пришла беременная, с торшером. Тяжело переступила через порог, оперлась спиной о дверь. По одышке чувствовалось, как мучительно ей дались пять этажей. Она стояла с открытым ртом, щеки покраснели, на лбу испарина. Своим большим животом и оранжевым торшером она сразу заполнила все пространство прихожей.

– Алевтина, – представилась соседка, – я вот из роддома сбежала, чтобы, значит, заселиться.

– Вам помочь? – предложила Ася, намекая на торшер. Почему именно торшер? И как ей в голову пришло притащить именно торшер? В ее маленькой комнате разместится только кровать, стол и все! Места для торшера там нет. Хотя он может главенствовать посреди комнаты. И стоит только его включить, как возле него сомкнется круг комаров, просвеченных оранжевостью. А комаров в этом году было особенно много.

Алевтина отказалась от помощи и, подхватив торшер, пошла в ближайшую комнату.

– Это наша, – подсказала Ася.

– Где моя?

– Там, – махнула рукой Ася в конец коридора.

Алевтина зашла в комнату, поставила торшер посередине, огляделась.

– Чего такая маленькая?

Ася удивилась, промолчала.

– А где балкон? – Алевтина открыла окно, будто в поисках балкона, выглянула на улицу. – Балкон, спрашиваю, где?

Ася топталась на месте в домашнем халате, тапочках на босу ногу и чувствовала себя виноватой, как будто это она посмела распределить этой прекрасной беременной женщине такую маленькую комнату без балкона.

– Здесь пятно от зеленки, а здесь порваны обои и… – обрушивала Алевтина на Асю все свои претензии.

– Но вы можете отказаться, – мямлила Ася. Ей было неприятно с грубостей начинать знакомство с новой соседкой.

Алевтина застыла в выжидательной позе.

Ася поднялась на носки, развернулась и ушла в свою комнату. Алевтина бесцеремонно зашла следом.

– Значит, балкон у вас?

Руслан оторвался от книги, удивился неожиданному гостю.

– Алевтина, наша новая соседка, – представила ее Ася.

Алевтина стояла посреди комнаты, распространяя запах пота. Увидела Руслана, и ее лицо начало странно увеличиваться. Увеличивались глаза, губы, раздувался живот, словно готов был родить здесь.

Ася вновь испугалась: «О нет, не вздумай!»

Но Алевтина сделала шаг к Руслану, и тут начался очень плохой спектакль.

Алевтина: Руслан? (Присела.) Русланчик? (Раскинула руки.) Русланушка?

Ася удивилась. Руслан отложил книгу, спешно стал натягивать футболку на голый торс.

Руслан: Мы знакомы?

Алевтина: Да брось, Русланчик.

Руслан виновато оглянулся на Асю. «Он не помнит эту женщину» – и Ася это поняла, и, кажется, поняла Алевтина.

Алевтина: Ты что, реально не помнишь?

Беспамятство Руслана ей показалось безумием, и тут ее осенило.

Алевтина: Ты этой дуры боишься? (Кивнула на Асю.)

Ася вздрогнула: «Это она про меня, что ли?»

Алевтина (Руслану): Гони ее к черту!

От хамства соседки Руслан оправился первым. Он подошел к Алевтине, взял за локоток и стал подталкивать к двери.

– Мадам, мы были рады с вами познакомиться, а теперь извольте покинуть нашу комнату, – говорил по-книжному нарочито вежливо и церемонно.

– Русланушка, – пыталась вывернуться Алевтина, – а как же балкон? Мне пеленки сушить надо. Пеленки, говорю, сушить негде. Ну помнишь, мы же на базе… с девчонками, Марьямку помнишь?

Имя Марьямки прозвучало горным обвалом.

«Марьям… Марьям… Марьям…» – шло эхом по комнате, квартире, дому.

Даже Ася знала Марьям – заводскую красавицу. Марьям с Русланом работали в одном цехе. Он с первой секунды в нее влюбился. Как только она устроилась в цех, он сразу ее заметил и сразу пропал. Весь юношеский организм ожил, запылал костром. Он бесконечно подглядывал за ней из-за станков, случайно встречался у раздевалки, садился в столовой за один стол, но о чем-то большем боялся даже думать. Если со всеми девчатами шутил, балагурил, то при виде Марьям терялся, краснел. Мужики посмеивались над Русланом, подбадривали: «Давай, пацан, не дрейфь!»

Марьям подошла первой, предложила сходить в кино. Это была прекрасная первая любовь. Весь цех наблюдал за ними. Мужики завидовали Руслану.

– Эх! – говаривал Витька Махков. – Был бы молодым, отбил бы Марьямку.

Марьям в ответ громко смеялась. От ее смеха весь цех наполнялся радугой, щебетанием птиц.

Все вокруг кружилось, все неслось: первый поцелуй превратился в первую ночь, первая страсть – в первый отказ. Марьям отказалась выходить за Руслана замуж. Она ломала руки, плакала, стонала и отказывала. И непонятно почему. Может быть, из-за шрама на губе, с которым Руслан родился.

Руслан отпустил локоть Алевтины и внимательно в нее вгляделся.

– Вы, вы, кажется, работали в библиотеке.

– Да, да! – видимо, пытаясь подпрыгнуть от счастья, Алевтина присела, поднялась. Хотела высоко, а получилось смешно.

Обернувшись к Асе, похвасталась:

– В технической. Я ему по блату чертежи давала! Если б начальство узнало, зае… Я ж понимаю. Марьямка моя подруга. Я ж понимаю, у меня, может, тоже тонкая душевная организация.

– Рад был встрече, – выпроводил Руслан Алевтину из комнаты, потом долго пил чай на кухне, курил на балконе.

Ася посмотрела на часы.

– Может, успеем в Елабугу?

– Зачем? – притормозил Руслан.

– Детей заберем.

– С ума сошла. Посмотри, что творится, – показал он на шлейф дыма.

По лобовому стеклу поперек дыма полз зеленый плоский жук. Ася видела, что это его последнее движение. Он бы рад взлететь, но не может. Подкрылки почернели, лапки расплылись. Его узорчатый живот касался стекла, оставляя влажный след зелени. Это походило на послание людям: «Что вы творите с нами! У вас масса других важных дел: родители, дом, дети, любовь!»

– Останови машину, – попросила Ася, – жука уберу.

Руслан включил дворники. Щетки судорожно дернулись, одним махом скинули жука.

– Домой?

– Что-то мне неспокойно, – пожаловалась Ася.