B аду все спокойно - Чарльз Вильямс

— Ну, мне пора.

— Посидите еще немного, мистер Мэдокс, — попросила Глория. — Вам ведь некуда спешить.

— Нет, у меня есть кое-какие дела.

Я сел в машину и со злостью нажал на газ. Доехав до реки, искупался и поехал обратно. Когда я вернулся в город, было только девять часов. Дом, где я поселился, словно вымер. Даже соседи, постоянно читавшие библию, куда-то ушли.

Я вытер пот со лба и улегся на кровать. Но злость и волнение не проходили. Да, лунный свет чертовски сильно действует на человека. Я снова вскочил и вышел на улицу. Миновав станцию обслуживания, я дошел до дубовой аллеи. Пересек лужайку перед домом и на мгновение замер в темноте. Во всех окнах было темно, только сквозь шторы в гостиной просачивался слабый свет.

Я дошел до лестницы и поднялся по ступенькам. Дверь оказалась незапертой. Вскоре я добрался и до ее спальни.

Она лежала на кровати около окна. Почти вся она находилась в тени, лунный свет падал лишь на конец кровати, играя с цепочкой, которую она носила на ноге.

— Это ты, Гарри? — томно прошептала она. — И ты нашел дорогу сюда даже в темноте?

— Что ж тут удивительного, — ответил я. — Человек — это го же животное. Зачем же мы будем отказывать себе в блаженстве?!

5

— Гарри!

— Что?

— Ты хочешь чего-нибудь выпить?

— Нет.

— Почему?

— Я уже достаточно выпил. И у меня болит голова.

— А ты мне нравишься. Пьешь ты немного, но ты мне нравишься… Знаешь что, Гарри?

— Что?

— Ты мне очень нравишься.

— Ты мне это уже говорила.

— Ну и что? Я буду повторять это столько раз, сколько мне захочется. У тебя вид свирепого бродяги, но ты очень мил… Понимаешь, что я хочу сказать?

— Нет.

Вероятно, было уже около полуночи. У меня страшно болела голова и было отвратительно во рту. «Наверное, она купается в одеколоне, — подумал я. — Им пропахла вся комната».

— Гарри!

— Ну что еще?

— Ты не считаешь, что я немножко полновата?

— Конечно, нет.

— И ты не говоришь это просто так, чтобы успокоить меня?

— Разумеется, нет.

Луна освещала ее теперь почти всю, и я видел, как колыхались ее полные груди, когда она помешивала лед в стакане. Налившиеся и даже несколько перезрелые персики. Пройдет еще немного времени, и они совсем сгниют. Да, через год-два она уже будет настоящей толстухой.

— Налей мне, пожалуйста, Гарри.

Она уже и так достаточно выпила, но я не стал ей возражать и нащупал горлышко бутылки, стоявшей у кровати. Я готов был сделать что угодно, лишь бы она замолчала. Но бутылка оказалась пустой.

— В бутылке нет больше ни капли.

— И все равно я должна выпить.

Долорес сползла с кровати и, шатаясь и напевая, пошла разыскивать себе выпивку. Тошнотворный запах одеколона, смешанный с запахом виски, еще более усилился.

Она наткнулась на что-то в темноте и сочно выругалась. Ругаться она умела не хуже, чем пить. У меня еще больше разболелась голова. Но тем не менее я не пытался уйти. Сам не знаю почему. Она уже здорово накачалась и к тому же была агрессивно настроена. Никогда раньше женщины не оставались недовольными мной, но тут я почувствовал, что спасую.

Она вернулась, неся на подносе кубики льда и бутылку с виски.

— Давай выпьем, Гарри… Добрый старина Гарри… Лучший друг женщин… Где же я посеяла свои сигареты? Гарри, дай мне огонька. Я хочу закурить.

Я включил ночник, она нашла сигареты, закурила и повернулась ко мне.

— Я не очень полная, Гарри?

— Конечно, нет.

«Опять то же самое», — подумал я.

— Ты мог бы ответить и полюбезнее.

Она начала открывать бутылку.

— Знаешь, а ты ведь мог здорово погореть.

— Почему?

— Ты пришел прямо ко мне в спальню. А что, если бы я закричала и стала звать на помощь?

— Не знаю, что было бы… Но думаю, мне удалось бы убежать.

— Ты, наверное, был уверен, что я не буду кричать.

— Нет, я не был в этом уверен.

— И тем не менее ты предполагал, что все будет хорошо?

— Не знаю.

— Не увиливай, Гарри. Ты никогда не решился бы вломиться в чужой дом, если бы не был уверен в этом. И я знаю, что ты обо мне думаешь.

— Не будем об этом.

— Ты считаешь, что я просто-напросто дешевая потаскушка, которая откидывает одеяло на своей постели каждому встречному и поперечному…

— Ты просто выпила лишнего. Лучше помолчи.

— Значит, ты хочешь, чтобы я замолчала, да? Какой же ты подлец! Сперва воспользовался моей слабостью, а теперь даже не желаешь разговаривать! Подлец ты! Подлец!

Она схватила поднос и хотела меня ударить. Я спрыгнул с кровати и, вырвав у нее из рук поднос, хорошенько встряхнул ее, чтобы она хоть немного пришла в себя, а потом бросил на кровать. Она упала на спину и заплакала. Потом, видя, что я собираюсь уходить, попыталась удержать меня за рукав.

— Куда ты, Гарри? Прошу тебя, не уходи! Куда ты…

— Ко всем чертям… Лишь бы подальше от тебя…

Улицы были пустынны и темны. Время от времени на Майн-стрит еще проезжала случайная машина, но здесь, возле старого магазина Тейлора, все словно вымерло.

Я отыскал глазами окно, где отодвинул задвижку. Вряд ли кто обратит внимание, что она отодвинута. Значит, времени у меня достаточно, чтобы принять решение. Я, правда, уже понял, что в этом городке долго мне задерживаться нельзя. Что меня здесь ждет? Скука и назойливая любовь похотливой пьяницы. И больше ничего.

Разумеется, я больше не буду встречаться с ней, но кто знает, как все сложится.

Как бы то ни было, но сейчас мне нужно поднабраться терпения, чтобы осуществить идею, которая засела у меня в голове. И мне нужен месяц. Нет, даже больше. Нельзя же сразу удрать из городка после реализации этой идеи.

Я снова посмотрел на магазин Тейлора. Как раз то, что нужно. Дом необитаем и достаточно изолирован от других строений. Самое главное — войти в него незамеченным в нужный момент. Значит, надо будет дождаться темной или дождливой ночи. Никогда нельзя быть уверенным в том, что все спят. Может случиться, что кому-то не спится ночью, вот он и стоит у окна и попыхивает сигаретой.

Кроме того, надо еще раз съездить к банку и хорошенько там все осмотреть.

В воскресенье я проснулся совершенно разбитый. Словно после хорошей драки. Я проехал в центр, выпил стакан апельсинового сока и чашку кофе, купил газету, а потом поехал в сторону банка.

Расположение оказалось отличным. Дома в переулке не имели окон, выходящих в сторону банка. Напротив, правда, был магазин, но дверь его выходила на Майн-Стрит. Позади банка проходила кирпичная стена, в которой был проход на другую улицу.

«Отлично, — подумал я. — Это даже лучше, чем я ожидал».

Во вторник я снова побывал в банке, чтобы получить там пятьдесят долларов. Одновременно я все внимательно осмотрел. В банке работало четыре человека, все достаточно молодые, за исключением мужчины, с которым я разговаривал первый раз. При пожаре он наверняка останется в банке — он был слишком стар и хил, чтобы помочь в тушении огня.

На этот раз дверь, расположенная в глубине зала, была приоткрыта, и я убедился, что там действительно находится туалет.

Прежде всего мне нужно было купить кое-что для осуществления моего плана. Но здесь, где все люди жили как под стеклом, у всех на виду, делать это было довольно опасно.

В четверг я попросил Харшоу дать мне на пятницу выходной день, чтобы съездить в Хаустаун и забрать свои деньги из банка.

С Долорес Харшоу я больше не встречался. Зато днем в четверг я встретился в закусочной с Глорией Гарнет. Она была одна. Увидев меня, она улыбнулась, и я подсел к ней.

— Сегодня вечером вы тоже заняты? — спросил я.

— Нет, сегодня я свободна.

— Отлично. В кино показывают фильм «Самые прекрасные годы нашей жизни». Может быть, сходим?

— С удовольствием.

Я заехал за ней около семи часов. Фильм оказался не очень плохим. Выходя из кино, Глория остановилась, чтобы купить карандаш у старого слепого негра, которого я видел в банке. Он продавал разную мелочь перед кинотеатром.

— Как поживаете, дядюшка Морти? — спросила она.

— Спасибо, мисс Глория. Хорошо.

Он узнал ее по голосу.

— Кто это? — спросил я, когда мы сели в машину.

— Морти… Он вечно торгует здесь всякой мелочью.

— А вам нужен был этот карандаш?

— Он всегда пригодится, — ответила она, покраснев.

Мы немножко покатались на машине по городу, а потом я подвез Глорию к ее дому. В окнах света не было. Видимо, Робинсоны куда-то вышли.

Мы немного постояли у ограды. Опять светила луна, и опять Глория показалась мне очень миленькой девушкой. Я хотел поцеловать ее, но не решался.

— Ну что ж, спокойной ночи, Глория, — сказал я.

— Спокойной ночи и спасибо вам за все. Мне очень понравился фильм.