Собрание сочинений: В 6 т. Том 2. Суперсыщик Калле Блумквист - Астрид Линдгрен

«Ничего особо интересного», — решил Калле.

Но дядя Эйнар жадно схватил газету. Торопливо перелистав ее, он добрался до последней страницы, где были напечатаны «Последние новости». Тут он углубился в чтение какой-то статьи и даже не услышал, когда Ева Лотта спросила его, можно ли ей взять еще пирожное.

«Что может так здорово интересовать его?» — подумал Калле.

Ему страшно хотелось заглянуть в газету через плечо дяди Эйнара. Но он не был уверен, что тому это понравится. Дядя Эйнар явно прочитал только одну статью, потому что газета выпала у него из рук и он даже не пытался поднять ее и взять с собой, когда они сразу после этого ушли из Кондитерского сада.

На Стургатан расхаживал, исполняя свои служебные обязанности, полицейский Бьёрк.

— Привет! — крикнула Ева Лотта.

— Привет! — ответил, отдавая честь, полицейский. — Ты еще ниоткуда не свалилась и не сломала себе шею?

— Пока нет, — весело ответила Ева Лотта. — Но завтра я собираюсь влезть на вышку в Городском парке, так что тогда, возможно, это произойдет. Если, разумеется, вы, полицейский Бьёрк, не явитесь туда и не снимите меня с вышки!

— Я попытаюсь, — ответил полицейский и снова отдал ей честь.

Дядя Эйнар ущипнул Еву Лотту за ухо.

— Вот как, ты водишь дружбу с полицейскими властями! — сказал он.

— Ай, отстаньте! — пискнула Ева Лотта. — Разве он не милый, ну прямо до смерти.

— Кто? Я? — спросил дядя Эйнар.

— Еще чего! — фыркнула Ева Лотта. — Ясное дело, полицейский Бьёрк.

У скобяной лавки дядя Эйнар остановился.

— До свидания, малявки, — попрощался он. — Я ненадолго зайду сюда.

— Чудесно! — воскликнула Ева Лотта, когда он исчез.

— Да, ты права, хоть он и приглашает в Кондитерский сад, но когда сам вечно торчит рядом, тут не разойдешься, — согласился Андерс.

Андерс и Ева Лотта немного поразвлекались, стоя на речном мосту и состязаясь, кто дальше плюнет в реку. Калле в этом не участвовал. Ему внезапно пришло в голову: а не посмотреть ли, что же дядя Эйнар купил в скобяной лавке? «Самая обыкновенная рутинная работа! Азбука сыскного дела», — сказал он самому себе. Ведь о человеке можно многое узнать хотя бы по тому, что он покупает в скобяных лавках. «Если дядюшка Эйнар купит электрический утюг, — раздумывал Калле, — значит, он — хозяйственная натура, а если самоходные санки, да, если самоходные санки… значит, он — немного не в себе! Сейчас, когда снега нет, а на дворе — лето, зачем ему самоходные санки? Спорю, охотится он вовсе не за санками!»

Встав у витрины, Калле заглянул в лавку. Там у прилавка стоял дядя Эйнар, а продавец как раз что-то показывал ему. Калле, прикрыв глаза рукой, попытался разглядеть, что же это такое. То был… то был карманный фонарик!

Калле думал так, что у него трещала голова. «Для чего дядюшке Эйнару карманный фонарик? Да еще посреди лета, когда почти всю ночь светло? Сначала отмычка, потом — карманный фонарик! Все это в высшей степени таинственно и подозрительно. Дядя Эйнар и сам в высшей степени таинственная личность», — решил Калле. А он, Калле Блумквист, не из тех, кто позволит некоторым подозрительным личностям шататься вокруг безо всякого надзора. За дядей Эйнаром отныне будет установлено специальное наблюдение со стороны Калле Блумквиста.

Внезапно он вспомнил: «Газета!» Если таинственная личность так необычайно интересуется тем, что написано в газете, то это тоже подозрительно и нуждается в более пристальном исследовании. Самая обыкновенная рутинная работа!

Он помчался обратно в Кондитерский сад. Газета по-прежнему лежала на столе. Калле взял ее и сунул за пазуху. Газету надо приберечь: потом пригодится! Даже если ему сейчас не удастся выяснить, что так ретиво вычитывал в газете дядя Эйнар, она все равно может, пожалуй, послужить путеводной нитью в будущем.

Знаменитый сыщик Блумквист отправился домой и, весьма довольный собой, полил клубнику.

3

— Что-то надо делать, — сказал Андерс. — Не можем же мы все лето болтаться просто так, без дела. Что бы такое придумать?

Он запустил пальцы в свои густые темные волосы с таким видом, словно погрузился в глубокие размышления.

— Пять эре[5] за шикарную идею, — предложила Ева Лотта.

— Цирк, — чуть помедлив, сказал Калле. — Что, если нам устроить цирк?

Ева Лотта спрыгнула с качелей.

— Пятиэровик твой! Начнем немедленно!

— Но где мы его устроим? — поинтересовался Андерс.

— Да в нашем саду! — решила Ева Лотта. — А где же еще?

Да, сад пекаря годился почти для любой затеи. Так почему бы не устроить там и цирк? Более ухоженная часть сада с роскошными клумбами и расчищенными дорожками простиралась перед жилым домом. Но за домом, там, где сад небольшим клином нависал над рекой, он рос сам по себе. И там было идеальное место для всякого рода игр — ровная площадка, поросшая низкой травой, которая замечательно годилась и для футбола, и для крокета, и для всевозможных спортивных упражнений. Здесь же поблизости находилась пекарня.

Поэтому дивный запах свежеиспеченного хлеба постоянно носился над этой частью сада, удивительно приятно смешиваясь с запахом сирени. И если упрямо вертеться возле пекарни, то могло случиться так, что папа Евы Лотты высунет свою словно поросшую белым мхом светловолосую голову из открытого окна и спросит, не хочет ли кто свежего хлебца или венскую булочку.

Внизу, ближе к реке, росло несколько старых вязов, и до чего ж замечательно было взбираться на их высокие кроны! Это было совсем нетрудно! Да и какой изумительный вид открывался оттуда на весь город! Вот река, которая, подобно серебряной ленте, извивается среди старинных домов. Вот сады и маленькая, стародавних времен, деревянная церковка. Еще дальше, на холме, — плоскогорье, увенчанное развалинами замка…

Река составляла естественную границу сада пекаря. Шишковатая ива простирала свои ветки далеко над водой. Можно было, сидя на верхушке дерева, удить рыбу, чем частенько и занимались Ева Лотта, Андерс и Калле. Хотя Ева Лотта, естественно, почти всегда претендовала на самое лучшее место.

— Цирк должен быть возле пекарни, — заявила Ева-Лотта.

Калле и Андерс согласно кивнули.

— Нам надо раздобыть брезент, — сказал Андерс. — Затем выгородить площадку и поставить скамейки для зрителей. А дальше — все ясно! Можно начинать!

— А что, если нам сначала все-таки поупражняться в каких-нибудь акробатических номерах? — насмешливо предложил Калле. — Тебе, Андерс, разумеется, стоит только показаться перед зрителями, как люди тут же станут денежки выкладывать! Ты же — прирожденный клоун, тут и репетировать нечего! А вот нам, верно, надо подготовить несколько акробатических номеров и еще что-нибудь в этом же роде!

— Я буду не просто наездницей, а вольтижером! — восторженно заявила Ева Лотта. — Возьму в пекарне нашего коня, который развозит хлеб! До чего будет чудесно!

Она стала посылать воздушные поцелуи воображаемой публике.

— Прыжки на коне, вольтижировка, высшая школа верховой езды, наездница Ева Шарлотта! Представляете меня верхом на коне?

Калле и Андерс с обожанием смотрели на нее. Еще бы, они отлично представляли ее себе верхом на коне.

Живо и весело взялись новоиспеченные артисты цирка за работу. А уж место лучше того, что предложила Ева Лотта, трудно было отыскать. Южная стена пекарни составляла нужный фон для артистов. А на твердой, покрытой травой площадке вполне поместятся и арена, и зрители. Единственное, что было нужно, — это парусиновый навес, который закрывал бы арену от зрителей и мог бы отодвигаться в сторону, когда начнется представление. Самой же большой заботой было переодевание артистов. Но быстрый ум Евы Лотты тут же нашел решение. Над пекарней возвышался чердак, и через большой люк под самой крышей туда подавали товары прямо со двора, не пользуясь лестницей.

— А раз можно загружать туда вещи, то их можно и выгружать оттуда, — решила Ева Лотта. — Значит, и мы можем вылезать оттуда. Привяжем наверху крепко-накрепко веревку и будем всякий раз съезжать по ней вниз, когда настанет наш черед выступать. А когда номер окончится, мы осторожно ускользнем с арены, так, чтобы зрители не заметили, поднимемся по внутренней лестнице и останемся на чердаке до следующего выхода. Будет просто колоссально и необыкновенно, верно?

— Да, это будет колоссально и необыкновенно! — подтвердил Андерс. — Если ты сможешь еще заставить коня, который развозит хлеб, так же съезжать вниз по веревке, это будет еще колоссальнее и необыкновеннее. Но это, верно, еще труднее. Конечно, конь объезженный и послушный, но ведь есть же и для коня пределы его возможностей!